Галия Мавлютова - Спаси и сохрани любовь

– К Бобылеву можно? – спросила Инесса, внутренне злясь на фикусы, кактусы, бонсаи и надменную секретаршу.

Со дня основания в «Планете» воцарились демократические правила, но с недавних пор всем приходится выдерживать социальную планку. Обстоятельства вынуждают сотрудников оглядываться по сторонам. Даже у генерального появилась собственная секретарша, постоянный источник профессиональной ревности Егоровой. Раньше Маринка была общим и единственным секретарем компании. Она умудрялась ладить со всеми.

– Подожди, Инесса, Бобылев сейчас занят, – небрежно бросила Веткиной красотка за секретарским столом.

У нее вполне достойная фигура, длинные руки и ноги, черное тугое платье прилипло к телу. Получилось сексуально и заманчиво. Злость выплескивалась из Инессы, желчно цепляясь к мелочам. Завитки на секретаршиной шее, очень милые и безобидные, сапожки, напоминающие изящные туфельки, маникюр с розовыми коготками, украшен меленькими цветочками, – детали вылезали на поверхность, вызывая в Инессе бурю возмущения. Веткина зря старалась поутру, воинственные бриджи и фрак без фалд утратили свое предназначение, они были не в состоянии соперничать с эффектным нарядом этой дурочки. А может, и не дурочки вовсе.

– У него жена? – спросила Инесса, пытаясь переправить бушующий океан эмоций на что-нибудь пространное.

Все ее слова и действия были алогичными, в эту минуту Веткина руководствовалась чувствами. Она не смогла бы объяснить даже самой себе, зачем и с какой целью она пришла в приемную. Ей необходимо было переключиться на что-нибудь другое, ведь невинные завитки на чужой нежной шее способны вздернуть слабое женское сердце до невменяемого состояния.

– Да, к Сергею Викторовичу жена приехала, мужа решила навестить, – секретарша улыбнулась, дескать, милые бранятся – только тешатся.

Как поругались, так и помирятся. Им нечего делить. Разве только совместно нажитое имущество. Из бобылевского кабинета выплыла женщина – изящная, как жокейский хлыстик, такая же тоненькая и гибкая, обтекаемая и неуловимая. Она никого не видела, даже модные фикусы не привлекли ее внимания. Женщина видела только себя. Для нее не было других людей. Никто не существовал в ее мире. Она была одна. Повелительница природы, львица. Неведомо откуда взявшийся охранник бережно подхватил женщину под руку, открыл перед ней дверь. И они испарились. Будто никого и не было в приемной. Инесса растерянно посмотрела на секретаршу. Завитки на шее слабо колыхнулись. Путь к Бобылеву был открыт, шлагбаум автоматически подскочил вверх. Не чувствуя пола, паря в воздухе, Инесса будто переместилась сквозь стену и остановилась как вкопанная посередине просторного кабинета. Гвардейский зал на две тысячи человек. Да здесь танцевать можно. Мазурку и гопак. На выбор. Бобылев внимательно смотрел на Инессу. Он молчал, видимо, изучал ситуацию. Пауза превратилась в мучительную пытку. Бобылев – в палача. Он мог уничтожить ее взглядом, но не сделал этого.

– Это ваша жена, Сергей Викторович? – спросила Инесса, наблюдая за блуждающим эхом. Бобылев удивленно потрогал переносицу, будто очки поправлял. Но очков у него не было. Вдруг его глаза прояснились, будто он сполоснул их ключевой водой.

– Жена? Какая жена? Кто тебе сказал, что жена? – спросил Бобылев, сбрасывая руку на стол.

Раздался громкий стук, словно на стол упал железный предмет. Да, тяжеловата рука у Бобылева.

– А-а, да там, секретарша сказала, она в приемной сидит, – Инесса взмахнула рукой куда-то за спину, думая, что об утреннем визите благоверной Бобылева ей сообщила вообще-то Маринка Егорова. Она всегда все знает раньше остальной публики. Но Бобылев уже справился с ситуацией. Он принял ревность Инессы как данность.

– Присядь, – ласково улыбнулся Бобылев.

Его глаза светились лунным светом. Он находился на своем острове вместе с ней. Бобылев не хотел отвечать резкостью на вопрос Инессы. Он сделал вид, что забыл, о чем она спросила его.

– Инесса, мне сегодня позвонил один серьезный клиент. Ты знаешь, что Слащев уходит в отпуск. На тебя вся надежда.

Бобылев вышел из-за стола. Инесса подумала, что он подойдет к ней, но Сергей Викторович прошел мимо нее, подошел к двери, плотно прикрыл и принялся сосредоточенно ходить возле стен. Он насупился, налился важностью. Инесса стояла, вытянувшись в струну, боясь перевести дыхание. Она уже забыла про свою обиду. Любовь овладела ее сердцем. Бриджи прилипли к бедрам, пиджак съежился до невероятно мизерных размеров. В висках гулко стучало.

– «Планета» получила экстренный заказ. Мы должны организовать ювелирную выставку. У нас еще не было такого заказа. Я хочу назначить тебя руководителем проекта. Я верю в тебя. Ты не подведешь. Выставка состоится в феврале. На подготовку у нас всего один месяц. – Бобылев внезапно остановился.

Инесса все ждала, когда он подойдет к ней. Но Бобылев стоял в отдалении, вонзив острый взгляд в ее зрачки. Наверное, ждал, когда она сделает первый шаг. Наверное. Но разве Инесса имела право так поступить? Разве она могла осмелиться, чтобы переступить заветную черту, отделявшую их друг от друга? Нет, не могла. И не перешагнула, не осмелилась, осталась стоять там, где стояла.

– Назначь встречу клиенту. Поговори с ним. Доложи результаты.

Бобылев говорил отрывисто, бросая издалека короткие фразы. Будто кнутом бил. Он приказывал, подчиняя себе женщину без помощи хлыста.

– Слушаюсь, Сергей Викторович, – Инесса слегка запнулась, выговаривая его имя.

Не сбилась. Безропотно подчинилась мужчине.

– Тогда за работу, – сказал Бобылев, опустив голову.

Несчастливый муж счастливой жены остался верен себе. Бобылев прошел за свой стол, подвинул к себе стопку бумаг, будто спрятался от Инессы, укрывшись за невидимой преградой. Он остался один, как Робинзон Крузо, выселив Инессу с таинственного острова. А она отправилась выполнять приказ. Веткина вышла из гвардейского кабинета строевым, четким шагом, не сбиваясь на иноходь.

На столе заливался городской телефон. Егорова раздраженно прислушивалась к оглушительной музыке, но трубку не снимала, видимо, ждала сигнала. Инесса сняла трубку, показывая Марине кулак. Егорова звонко прыснула. Она заметно повеселела, наверное, в отсутствие Инессы Гришанков предложил ей руку и сердце. Веткина представила, как тучный Коля грациозно склоняется перед Егоровой, бухается на колени и прижимает к груди обе руки, а Марина томно вздыхает и закатывает густо накрашенные ресницы к небу. Ничего, отверженная Блинова придет из отпуска и покажет милым влюбленным кузькину мать.