Франсуаза Бурден - Оковы прошлого

Его сердце начинало биться чаще каждый раз, когда он вспоминал тот день. Обычно друзья и родственники, навещая попавшего в больницу дорогого им человека, бормочут слова ободрения, боятся задавать вопросы и открыто проявлять сочувствие. Валентина сперва вела себя именно так, но потом внезапно разрыдалась — слезы лились потоком — и убежала. Придя снова, она опять не могла слова сказать без слез, поэтому больше часа молча просидела у кровати Альбана, держа его за руку. Наконец она с трудом проговорила: «Знаешь, я люблю тебя». Это стало для него настоящим сюрпризом и единственной радостью за все время пребывания в офтальмологической клинике.

Он выключил свет и вышел из желтой комнаты. Валентине не понравится, если он начнет распаковывать ее вещи. Она обустроит кабинет по собственному вкусу, теперь это ее обитель. Как выбрать момент, чтобы снова заговорить с ней о браке? Сколько должно пройти недель? Или месяцев? Наверное, будет разумнее отложить этот разговор до того дня, когда он уладит все дела с работой, потому что только тогда он сможет предложить ей нечто определенное. Но когда это случится? Альбан не видел способов решения этой проблемы, не знал, где сможет применить свои знания и умения пилота.

Он часто возвращался к этому вопросу, но даже мысль о том, чтобы пополнить ряды наземной авиации, казалась ему неприемлемой. Он — ив наземной авиации? Скажите уж сразу аэродромная крыса! Нет, ни за что!

— Альбан, где ты?

Услышав в голосе Валентины испуг, он поспешно вернулся в их общую спальню.

— Ты сбежал от меня в первую же ночь? — спросила она с вымученной улыбкой. — Мне приснился страшный сон, я проснулась и… не сразу поняла, где я. Прости, но мне пришлось позвать тебя на помощь.

Он сел на край кровати и убрал упавшую ей на лоб прядь волос.

— Я — твой ангел-хранитель, зови меня, когда захочешь. Вот только дом большой, поэтому в следующий раз кричи громче.

Улыбка Валентины стала шире. Она удобнее устроилась на подушке.

— Какой у меня соблазнительный ангел-хранитель, — пробормотала она. — Даже когда ты в этом ужасном халате, я начинаю думать о…

— И это заставляет тебя забыть о своих кошмарах? Если так, то мысли надо подкрепить делом!

Склонившись к Валентине, Альбан нежно ее поцеловал, наслаждаясь ее дыханием, вкусом губ и языка. Потом потянул одеяло вниз, чтобы открыть плечи и грудь.

— Пообещай, что всегда будешь спать обнаженной, — прошептал он.

— И ты тоже, — ответила она, осторожно снимая с него очки.

Сбросив халат, он лег рядом и обнял ее.

На завтрак для своей большой семьи Жозефина решила приготовить оладьи с яблоками. Она привыкла мало спать, поэтому в пять утра уже возилась в кухне. Время от времени она подходила к окну, чтобы взглянуть на темные окна спящей виллы. Ни один из ее внуков не был ранней пташкой — ей приходилось подолгу кричать в коридорах, чтобы разбудить мальчишек, когда они были маленькими.

Да, они давно уже не дети. Время течет так быстро! Подумать только, ей уже восемьдесят четыре! Она — старуха, не просто бабушка, а прабабушка! И все же у нее все в полном порядке с головой и с памятью, хотя о последнем ей доводилось иногда сожалеть. Конечно же, в ее жизни было много хорошего, о чем приятно вспомнить, но плохие воспоминания, как известно, имеют способность затмевать собой все хорошее…

Со вздохом Жозефина взяла шумовку и вынула из кипящего масла очередную порцию золотистых оладий. Она обожала свою маленькую кухоньку и свой скромный домик. Какое облегчение для нее жить здесь! Приняв решение покинуть виллу, она словно вырвала шип из сердца.

Жозефина снова посмотрела в окно, стараясь различить в темноте силуэт «Парохода». Наделены ли дома своей, особенной, силой? Хранят ли они отголоски случившихся в их стенах преступлений, сумасшествия, отчаяния?

Накрыв оладьи чистой салфеткой, она выключила газ и села в кресло-качалку с кучей больших цветастых подушек. Стоило ей вернуться мыслями в прошлое, вот так же, как сегодня утром, и глаза тотчас наполнялись слезами. У нее была счастливая юность, удачный брак, поэтому к драматическому повороту в судьбе она оказалась совершенно не готова. Раскачиваясь в кресле, Жозефина закрыла глаза и подумала о своем муже, Антуане. Этот обаятельный, добрый и преданный мужчина был ее дальним родственником и тоже носил фамилию Эсперандье. Семья приняла этого образцового зятя с распростертыми объятиями, и он сразу же стал работать вместе с тестем на фарфоровой фабрике, которая в те времена процветала. Вскоре после свадьбы Жозефина забеременела, и рождение сына, окрещенного Феликсом, стало для нее наивысшим счастьем. После смерти отца Жозефины бразды правления фабрикой, само собой разумеется, перешли в руки Антуана. Их сын Феликс рос, превращаясь в красивого юношу, и мать очень им гордилась. Не омраченные горестями, спокойные и счастливые, шли годы. А потом Феликс достиг возраста, когда мужчины выбирают себе спутницу жизни. Вот тут-то все и началось. До смерти влюбившись в девушку, встреченную случайно на пляже в Трувиле, он перевернул небо и землю, чтобы как можно скорее жениться на ней, хотя родители отнеслись к его решению неодобрительно. Жозефина скрепя сердце приняла невестку. Феликс пошел работать на семейную фабрику, чтобы достойно обеспечивать свою семью. Пока он был на работе, его жена, Маргарита, целыми днями бродила по дому, — праздная, чудаковатая, замкнутая. Жозефина пыталась поладить с невесткой, но из этого ничего не вышло. Маргарита не любила ни шить, ни готовить, еще меньше — возиться в саду. Она заявляла, что обожает море, но никогда не ходила на пляж, чтобы полюбоваться им с более близкого расстояния. Она не умела себя занять, поэтому отчаянно скучала. Улыбка появлялась на ее губах только вечером, когда возвращался Феликс. Через несколько месяцев родился их первый сын, Жиль, и у Жозефины появилась надежда, что материнство поглотит молодую женщину без остатка. Однако ничего подобного, увы, не произошло — Маргарита совершенно не интересовалась новорожденным. Меньше чем через два года родился второй сын, Альбан, но все осталось без изменений: Маргарита рассеянно давала малышу соску, грустнела день ото дня и постепенно чахла. Утром, когда Феликс собирался на фабрику, она бросалась ему на шею, устраивала сцены, хлопала дверью. Жозефина неоднократно пробовала урезонить невестку, предлагала ей научиться водить машину, чтобы немного развеяться, или побывать на фабрике, чтобы больше узнать о производстве фарфора, но та отвергала все предложения. После рождения третьего мальчика, Коля, психическое состояние Маргариты стало еще менее стабильным, понять ее становилось все труднее. Для ухода за новорожденным пришлось нанять няню, поскольку Жозефина, которая в одиночку вела домашнее хозяйство, почувствовала, что выбивается из сил. Со своей стороны, Антуан попытался обсудить происходящее с сыном, но каждый раз наталкивался на стену. Нет и нет, Маргарита не больна, и в ее поведении нет ничего странного! Феликс не желал слышать критику в адрес жены, он был все так же без памяти влюблен в нее. Единственное, с чем он неохотно соглашался, — да, его Маргарита не похожа на других женщин, и ее оригинальный характер вводит некоторых в заблуждение. И все же по выходным ему приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы придать их отношениям хотя бы видимость нормальности. Он водил Маргариту и сыновей на пляж, иногда — в ресторан или кино. Однако когда они возвращались домой, было видно, что его терпение на пределе. Антуан и Жозефина с болью в сердце наблюдали за всем этим со стороны, не осмеливаясь вмешиваться, а по вечерам, в интимной тишине своей спальни, вместе пытались понять, что случилось с их сыном.