Жужа Габор - Искусство быть счастливой

Думаю, я бы тоже не устояла.

Ну не красавцы ли они? Поджарые блондины с голубыми глазами... А если еще и загорелые, так они просто загляденье.

Моя сестра Ева однажды была замужем за скандинавом по имени Эрик, великолепным мужчиной и преуспевающим врачом, но он был — на мой взгляд, думаю, и на ее тоже — помешан на диетах, зарядке и моционах.

Что касается секса, то скандинава тут ханжой никак не назовешь. В Дании, например, вам могут даже поменять пол по вашему желанию. Надоело быть мужчиной, захотелось стать женщиной — нет проблем.

Правда, почти все они несколько исподлобья смотрят на жизнь, воспринимая ее слишком серьезно. Кроме Виктора Борге[12]. У него, известного актера, отменное чувство юмора, по крайней мере на сцене.

Из-за несчастной любви скандинавы впадают в транс и даже могут наложить на себя руки. Но ведь подобное отношение к любви — согласитесь! — лишает любой роман самого интересного.

Итальянцы, испанцы, мексиканцы и латиноамериканцы — «латиняне-любовники». Так их называют англосаксы. Лично я расцениваю это как оскорбление, равно как неучтивое выражение типа «псих-венгр» или словечко «жиголо» — наемный партнер.

Думаю, южане заслужили у англосаксов подобную неважнецкую репутацию лишь потому, что многие из них не умеют ухаживать за женщиной.

Их неумение объясняется тем, что они невыдержанные и большие фантазеры. Это женщине позволительно строить воздушные замки, а настоящий мужчина должен обладать сильным характером и быть человеком решительных действий.

Сложность общения с южанами заключается в том, что они считают себя неотразимыми. Расточая женщине нелепые комплименты, они не вызывают у нее никакого ответного чувства, кроме желания рассмеяться. Решив, что своими несуразицами достигли цели и женщина сгорает от желания, они идут на приступ. Однако стоит оттолкнуть их, как они сразу же впадают в другую крайность — будто мальчишки (в большинстве своем так и есть) страшно обижаются.

А если вы выходите замуж за южанина, то тут-то ваши настоящие беды и начинаются, ибо, переступая порог его дома, вы сразу же оказываетесь за семью замками. Образно говоря, вряд ли вы увидите свет Божий, если только нет при доме внутреннего дворика, будто специально придуманного для жен-затворниц. Вы и его будете лицезреть все реже и реже. Если он итальянец, то станет пропадать в опере, но не с вами, если испанец — на корриде и тоже не с вами, а главным увлечением латиноамериканца будут революция и женщины.

Если же ваш муж богомольный, то начнет проводить время в casa chica, то есть в доме, где живет-поживает его любовница. В переводе с испанского это — «маленький домик», хотя в жизни он может быть достаточно просторным, чтобы не стеснять его зазнобу с детишками, которых обычно рождается немало. Ведь вашему мужу необходимо доказать всем и каждому, но в первую очередь самому себе, что он мужчина из мужчин.

Мексиканцы называют такой чрезмерно мужественный тип macho. Но, по-моему, словечко «мачо» вовсе не атрибут «мачизма», так как в наши дни любой представитель мужского рода от 15 до 95 лет способен дать жизнь ребенку, не говоря уж о том, что детей можно производить в пробирках. (Какая прелесть эти пробирки! Незачем терзаться, не смыкая глаз, а с кем это в данный момент отплясывает «моя пробирка»?)

Мне никто не верит, когда я говорю, что немцы очень романтичны. Только и слышу: «Что? Это немцы-то романтики? О чем ты говоришь, Жужа? В них нет ни капли романтизма. Им бы все воевать и возиться с машинами, а на женщин они — ноль внимания».

Это не так! Даже самые закоренелые вояки не отказывают себе в удовольствии красиво поухаживать. Когда во время войны я застряла в Будапеште, пытаясь получить визу на выезд из Венгрии в США, поверенный в делах Посольства Германии никак не мог сосредоточиться на своих прямых обязанностях — так старался уговорить меня посетить свои апартаменты. И это в военное-то время!..

Если честно, то мне больше по душе мужчины, которых нужно завоевывать.

К тому же, я заметила, самые романтичные отношения бывают до замужества, а потом романтика идет на убыль.

Я никогда не была замужем за немцем, так что не знаю, долго ли он способен оставаться дома после того, как отношения скреплены узами брака. Но могу судить об этом со слов моих подруг. А они говорят, что немец пробудет с вами минуты на полторы дольше, чем любой из южан.

Если немцы не слишком вам по душе, то, возможно, придутся по сердцу австрийцы — «облегченный вариант немцев», как я их называю. Ухаживая за женщинами, они более галантны. Музыка Ференца Легара и Иоганна Штрауса им ближе музыки Рихарда Вагнера.

Они, кроме того, с небольшой сумасшедшинкой, думаю, из-за соседства с Венгрией. Но, скажу вам, в этом мире именно легкое помешательство помогает оставаться в здравом уме.

Австрийские мужчины более домашние, нежели немцы. Возможно, оттого, что они не самые лучшие в мире вояки — считая себя цивильнее, что ли? — поэтому не так часто идут войной на других.

Некоторые из моих друзей говорят, будто австрийцы не слишком серьезно относятся к любви. Здесь я возлагаю большие надежды на чувство юмора, которое всегда помогает в подобной ситуации, но только не вздумайте расхохотаться в самый неподходящий момент.

Впрочем, зачем верить мне на слово? Возьмите «Круг», роман австрийского прозаика Артура Шницлера, и прочтите. Уж он-то — между прочим, знаменитость среди женских эскулапов и тертый калач в австрийской драматургии — прекрасно раскрыл склад и норов своих соотечественников.

По общему мнению, они не очень хорошо относятся к женщинам, не ценят их, а вот верблюдов обожают.

Первым браком я была замужем за турком, правда, мой муж — в те редкие минуты, когда я его видела, — всегда обращался со мной как истинный джентльмен. Но он — дипломат.

Средний Восток у многих вызывает в памяти страницы арабских сказок. Гаремы, султаны... Словом, «Тысяча и одна ночь». Но все это давно кануло в вечность, прежде всего в Турции. Особенно после того, как Кемаль Ататюрк, предприняв шаги, направленные на европеизацию страны, выступил против гаремов.

Конечно, многовековые традиции искоренить не так-то просто, старшее поколение им верно, хотя из лексикона исчезло слово «гарем», а все жены, за исключением первой, стали называться «любовницами».