Кэти Летте - Чертовски сексуален

Через несколько недель она признается себе, что голову ей вскружил отнюдь не алкоголь, а то, что Кит подарил ей всего себя. И если она выйдет за него замуж, то, возможно, такого рода близкое общение будет происходить у них постоянно…

– Шелли… – Кит так вкрадчиво произнес бархатным голосом ее имя, что Шелли моментально ощутила, как по ее спине, шипя и сыпля искрами, вновь пробежал электрический разряд похоти. – Ну что тебе терять?

И правда, что ей терять? Ученики шепнули перед отъездом, что нашли временного учителя, который согласился заменить ее на ближайшие две недели. И Шелли была вынуждена признаться себе, что устала просыпаться новогодним утром, с горечью сознавая, что ей даже не о чем пожалеть. Разговаривая с ней, жизнь давно поглядывала по сторонам в поисках более интересного собеседника. Покойная мать наверняка решила бы, что дочери требуется ударная доза антидепрессантов. Внезапно Шелли поняла, причем с несвойственным оптимизмом, что она вот-вот скажет Киту «да». Почему? Потому что ее жизнь уже давно претерпела модуляцию в миноре. Потому что она сама была сплошная затянувшая увертюра несуществующей оперы. Потому что она мучилась ностальгией по вещам, которых в ее жизни отродясь не было. Да, сначала, узнав, что ученики тайком записали ее в участники телеконкурса «Одинокие сердца», Шелли рассвирепела, однако последние несколько часов, проведенные в обществе Кита Кинкейда, стали для нее чем-то вроде хорошей встряски. Они заставили ее сбросить с себя оцепенение, в ней словно вновь проснулся и призывно заурчал мотор желаний, тяги к приключениям.

– Почему бы тебе, детка, немного не расслабиться? – гнул свое Кит. Шелли почувствовала нежный взгляд его зеленых, похожих на ярмарочные леденцы глаз. – Стоит только начать убивать время, как время тотчас начнет убивать нас, – изрек он жизненную мудрость. – Наша жизнь – это вечное настоящее, если, конечно, у тебя нет роскошного замка где-нибудь на юге Франции. Кстати, детка, вот еще одно правило, – он нарочито медленно провел языком по ее губам, – стоит перестать, так кое-что тут же заржавеет. – И он улыбнулся ей улыбкой Казановы – хитрой и нагловатой улыбкой распутника. – Итак, что же ты мне скажешь?

В свое время Шелли окончила Королевскую музыкальную академию. Она изучила творчество самых разных композиторов – от Монтеверди до Малера. Она умела на слух отличить большую терцию от малой, кварту от квинты, сексту от септимы. Однако, разрази ее гром, ей ужасно нравилось, когда этот ковбой называл ее «детка». Да, мужчины руководствуются исключительно принципом удовольствия. Но почему женщины такие зажатые? Почему не имеют права отдаться первобытным, да что там, животным страстям? Почему у них тотчас диагностируют острый «похотит» первой степени, требующий принудительного лечения?

– Послушай, к какой еще свадьбе прилагается квартира и тачка? – спросила Шелли, радостно влив в себя очередной бокал пузырящейся золотой жидкости. – Я объявляю новый сезон. Пусть он называется «Добро пожаловать, женихи!».

– Ну разве нам не повезло? Ведь я по натуре бабник! – взахлеб расписывал свои достоинства Кит, после чего подмял Шелли под себя и раздвинул ей колени. – Мы с тобой поедем на этот остров, но только не вздумай удалять волосы. – И он скользнул рукой под пенящийся шифон. – Твоя киска как та актрисулька из мыльной оперы семидесятых – сплошное кривляние, подплечники и огромный начес. Такое впечатление, будто в качестве примера для подражания она взяла себе Фару Фоссет. Послушай, Шелли Грин. Когда мы с тобой сочетаемся браком, я хочу, чтобы ты стала самой собой.

Оставшиеся мили они провели в нескончаемых обжиманиях и поцелуях. Наконец лимузин доехал до места и остановился у знаменитой кузни в Гретна-Грин. Согласно шотландским преданиям, местный кузнец, который только тем и занимался, что, громыхая молотом по наковальне, сочетал браком горячий металл, мог также выковать и брачный союз между влюбленными. Шелли кое-как уселась, натянула то, что осталось от безнадежно испорченных колготок, и с опаской посмотрела на сгрудившихся на тротуаре репортеров.

Кит пожал ее руку.

– Спасибо тебе, Шелли, – произнес он пылко. Под внешней бравадой Шелли различила в его голосе искреннюю нежность, а еще непонятную грусть, причину которой так и не смогла разгадать. – Я знаю, ты на своем веку натерпелась от всяких мерзавцев, поэтому заранее извини меня за то, что я могу невзначай по старой привычке повести себя как последний гад.

Шелли рассмеялась и нащупала свои туфли.

– Да, нелегко заставить вашего брата извиниться после того. Не иначе как ты пьян.

– Ты даже не представляешь, что ты делаешь со мной. Для меня это шанс начать все сначала… Это был лучший день в моей жизни, – признался Кит Кинкейд, и в голосе его прозвучала искренняя благодарность.

– А-а-а! – Куда только подевалась ненависть Шелли к браку и всему, что с ним связано. – Для меня тоже, – донесся ее собственный голос.

– Неужели?

– Угу, – произнесла она, когда к ней наконец вернулся прежний сарказм. – Сегодня я по телевизору видела Дженнифер Энистон, и она показалась мне полноватой.

– Ну, так как? Что будем делать? – спросил Кит Кинкейд, чмокнув ее в щеку.

Под пристальными взглядами репортеров они прошли в дом кузнеца.

– Итак? – потребовал объяснений ведущий телешоу, который оказался на месте раньше, поскольку воспользовался самолетом. – Чем же все закончится? Завяжут они узел или нет? Скажут друг другу «да» или пошлют друг друга подальше?

А сколько здесь собралось народу! Маги средств массовой информации, чародеи и кудесники маркетинга, записные соловьи радиоэфира, напыщенные алхимики пиара, астрологи и психоаналитики, просто любопытные, пришедшие поглазеть на бесплатное представление, и прочие шотландские кальвинисты из близлежащей церквушки, а также компьютерщики – те самые, которые решили, что Китсон Кинкейд – наилучшая пара для Шелли Грин. И все как один, выставив вверх или вниз большие пальцы, подавали парочке условные знаки.

– Пошли его к черту!

– Не упусти парня!

Происходящее чем-то напоминало арену Колизея в Древнем Риме. Шелли чувствовала, как на плечи тяжким грузом давит напряженное молчание телевизионщиков. Однако стоило ей взять Кита за руку, и толпа тотчас разразилась ликующими криками, за которыми последовал взрыв аплодисментов.

Разумеется, в бочке всеобщего ликования не обошлось без ложки дегтя – рядом, скандируя свои лозунги, собралась кучка пуритан, возражающих против профанации таинства брака. Чтобы попасть на вымощенный булыжником двор, Кит был вынужден бесцеремонно растолкать этих святош. Прикрытая с обеих сторон руками Кита, Шелли шла по образовавшемуся узкому коридору, и до нее доносились обрывки возмущенных фраз по поводу происходящего, которые организаторы акции протеста бросали в объективы телекамер.