Анатолий Чупринский - Мир Кристины

— Землетрясение, пустая твоя башка! — рассвирепел Деций. — При землетрясении еще можно спастись, убежать…

Гай Юлий Полибий продолжал хохотать на ступеньках своего дворца. Схватившись за живот обеими руками, он постанывал, икал и раскачивался из стороны в сторону, чуть не падая на колени. Визгливые девицы поддерживали его под руки.

— А по мне… ха-ха… Что в лоб, что по лбу-у!!!

— Тебе на башку упадет самый крупный камень! — пообещал Деций и, не оглядываясь, скрылся в сумерках.

Сквозь ветки лавра и густые заросли терновника, перекрывая оглушительный стрекот цикад, до него еще долго доносился заливистый смех правителя Помпей.

Всю ночь астролог не смыкал глаз. Бесцельно бродил по городу, будто прощался с ним.

Под утро он сидел на берегу лазурно-бирюзового залива, тяжело вздыхал, со злостью швырял в воду камешки и мысленно вяло переругивался со всеми Богами сразу…

…Спустя 1800 лет приблизительно на том же месте у моря сидел русский художник Карл Брюллов. Тоже швырял со злостью в воду камешки и смотрел на расходящиеся круги.

«Тридцать лет! И ничего для бессмертия!». Уже который день вертелась у него в голове эта пустая напыщенная фраза. Карл даже неоднократно встряхивал головой, но вытрясти оттуда эту риторическую бессмыслицу не мог.

Художник находился в глубоком творческом кризисе.

Карл Брюллов уже несколько лет проживал в Италии. Лучший ученик петербургской Академии художеств, в силу каких-то унылых интриг в ректорате, на стажировку был направлен лишь на скудные средства Общества поощрения художников.

Еще несколько лет назад он выставил для отчета «Нарцисса». И все поголовно в Академии, без тени иронии, начали величать его, ни много, ни мало, Великий Карл. Его мощный талант признавали все, и однокурсники, и профессура.

В Риме же Великий Карл влачил довольно жалкое существование. Если б не старший брат Александр, который постоянно помогал ему материально, Карл от постоянных недоеданий подхватил бы какую-нибудь серьезную внутреннюю болезнь.

За два года Карл успел написать и отправить в Петербург две поистине незаурядные картины. «Итальянское утро» и «Полдень». И еще целую кучу набросков, эскизов, копий с полотен итальянских мастеров. Но Обществу поощрения все было мало…

Оглушительный успех «Итальянского утра» и «Полдня» ничуть не менял положение вещей. И Карл начал выдыхаться, терять перспективу, впадать в уныние. И тут явилась Она…

Выручила Карла, как уже бывало неоднократно, графиня Юлия Самойлова. Первая петербургская красавица объявилась в Риме, как снег на голову и мигом вывела из оцепенения.

— Господибогмой, Карл! Вы опять в меланхолии! — вскричала Юлия, едва переступила порог его убогой комнатенки. Эти слова она всегда произносила слитно, на едином дыхании, вкладывая в них все восклицания, какие только знала. Даже во французский и итальянский, которыми владела свободно, она тоже умудрялась вставлять свое, ставшее знаменитым уже по всей Европе, «Господибогмой»!

Во-первых, Юлия категорически объявила, что «окончательно» порвала с мужем. Хотя Карл по опыту знал, в понимании графини Юлии «окончательно», еще не значит «бесповоротно». Она уже неоднократно порывала с мужем. Их бурные семейные сцены были предметом обсуждения всего Петербурга.

Во-вторых, графиня заплатила все долги художника и даже перевезла вещи Карла в более приличную, чистую и светлую квартиру. С прекрасным видом из окна.

В-третьих, объявила, они завтра уезжают в Неаполь. Карлу просто необходимо подышать морским воздухом. И еще необходимее увидеть развалины Помпей.

У нее есть одна «идея»…

Тут графиня Юлия многозначительно улыбнулась. Карл еще больше помрачнел. За долгие годы их отношений он убедился, все «идеи» графини приносили одни только расходы и неприятности. Впрочем, расходы Юлия всегда брала на себя. Неприятности доставались Карлу. Такое сложилось у них распределение обязанностей.

И еще Карл знал, если Юлия что-либо решила, спорить с ней совершенно бесполезно. Еще кто-то из великих сказал:

— Спорить с красивой женщиной, совсем уж… уродом быть!

Уродом Карл не был. Напротив. Большинство считали его красавцем. Стройный, с гривой белокурых вьющихся волос и темными, проницательными глазами, он производил неизгладимое впечатление. Женщины сходили от него с ума. Графиня Юлия была ему под стать.

Темноволосая, темноглазая богиня, которой надоело стоять на своем мраморном пьедестале. Вот она и соскочила с него.

Великий Карл и Прекрасная Юлия были ошеломительной парой. Ими любовались, им завидовали, пересказывали фразы, вскользь брошенные каждым из них.

Их представили друг другу на балу у графини Разумовской в Петербурге. Любовь, как молния, вспыхнула мгновенно, едва они взглянули в глаза друг другу. Юлия протянула ему руку, Карл осторожно взял ее, да так и не смог выпустить.

Вокруг дефилировали пары, кто-то подходил к ним, задавал какие-то вопросы, исчезал… Карл и Юлия стояли посреди залы и смотрели друг другу в глаза. Окружающим было совершенно очевидно. Они ничего не слышат и никого вокруг не видят.

Звучала музыка, вокруг уже танцевали пары… они все стояли посреди залы и с какой-то настороженностью и удивлением рассматривали друг друга. Порой по их лицам одновременно пробегала странная улыбка. Безусловно, они уже встречались раньше. И не раз.

Но в другой жизни.

Теперь они сидели в небольшом летнем кафе в Риме на Монте-Квиринале, что возле папского дворца.

Карл хмурился и даже не притрагивался к чашке кофе, которая стояла перед ним. Графиня Юлия, напротив, была весела, и все окружающее бесконечно радовало ее.

— Вы слышали, как погибли Помпеи? — неожиданно спросила графиня.

— Так, краем уха…

Как каждая женщина, Юлия иногда задавала чудовищно наивные вопросы. Слышал ли он? С раннего детства деспотичный отец вдалбливал ему в голову Древнюю историю. Вместо сказок на ночь, полуграмотная няня читала маленькому Карлу легенды и мифы Древнего мира, сама порой, восхищаясь и ужасаясь прочитанному.

Уже потом, в Академии художеств, куда маленького Карла как особо одаренного отдали учиться в десять лет, приобщение к древности продолжилось в полном объеме. Карл свободно мог бы читать лекции на эту тему.

— Вы должны написать «Гибель города Помпеи»! Я так хочу!

«Чего хочет женщина, того хочет Бог!» — промелькнуло в голове Карла, но он только пожал плечами.

— Сделайте это для меня. И для человечества! — невозмутимым тоном сказала она.

Прекрасная Юлия мыслила исключительно глобальными категориями. Карл хотел было в очередной раз что-то съязвить насчет своей исключительности и благодарного человечества, но промолчал.