Улей (СИ) - Тодорова Елена

Ева фыркает, и Адам непроизвольно отмечает, как забавно и сексуально подворачивается ее пухлая верхняя губа.

— А что, если я не хочу быть женщиной? Может, внутри меня живет суперсильный благородный мужчина? И вообще, какая тебе разница, Адам, есть ли у моего персонажа вагина?

Титов стопорится на Исаевой тяжелым взглядом.

Она ему не нравится. Ему не нравятся ее слова. Но ему нравится то, с какой страстью горят ее черные глаза. Как звучит ее терпкий медовый голос. Как шевелятся нетронутые им малиновые губы.

Адам нутром чует, что Ева — первосортная бесовка. Коварная. Гадкая. Мерзкая. Рисковая. Вот только его проблемный разум принимает эти факторы, как свои кровные. Определяет позитивными. Исаева видится Титову невероятной, богемной штучкой.

— Никакой. Мне нет никакой разницы, — отвечает парень ровным до безразличия тоном. — Будь хоть Нельсоном Манделой[7]. Мне нас*ать. Только это чистопробное притворство с твоей стороны. В тебе, черт возьми, Ева, нет ни капли альтруизма. Имея суперспособности, ты бы только ради забавы вселенную с ног на голову перевернула.

Исаева реагирует на обличительную речь Титова неожиданным искренним смехом.

— Что ж, Адам… — склоняя голову, подмигивает ему девушка. — Ты прав. Мне бы быстро надоело быть хорошей. Добрые дела утомительны. А доброта, сама по себе, наказуема. Спасибо за экстренный ликбез. Я передумала.

— Как же ты непостоянна…

— Я буду Харли Квинн[8], — вспыхивая, будто сухая спичка, выпаливает Исаева.

— Ух… — со свистом выдыхает Литвин. — Горячая девчонка. Мне нравится.

А Титов умолкает. Некоторое время читает эмоции на лице девушки. Но там отражается такой оголтелый сумбур, что вычленить что-то определенное практически невозможно.

В сознании Адама всплывает запись из электронного дневника Евы.

«Моя душа — затерянный тропический остров с относительно неравномерным колебанием климата. Я не люблю в себе сезон дождей. Но меня пугает и затяжная палящая засуха. Тогда я ощущаю себя выжженной пустыней, способной убить в себе все живое. Свободно дышу лишь, когда во мне сверкает шалая молния, и грохочет свирепый гром. Ибо я, как тот самый чертов бермудский треугольник, чтобы выжить, поглощаю других людей».

Не осознавая, с кем связалась, расставила, глупая, силки на Титова. Адаму ни на грамм не жаль девушку, потому что она заслуживает того, чтобы ей преподали хороший урок.

«Ты забыла, Исаева. После грома почти всегда идет дождь. Я заставлю тебя плакать, драгоценная моя кукла».

— Идеальный выбор, Эва, — хладнокровно одобряет Титов.

После окончания пар девушка поджидает Титова на парковке. Когда Адам появляется, спрыгивает с капота его черного БМВ и улыбается своей лживой, но тем не менее губительно — обворожительной улыбкой.

— Сделать мне подарок — так мило, — буквально напевает Ева.

— Тебе понравилось? — лениво улыбается парень, подыгрывая ей.

— Прям очень, Адамчик, — гримасничает Ева, вытягивая губы, словно для поцелуя, и «чмокая» воздух между ними. — Ты так внимателен ко мне. А я люблю жуткие вещицы, знаешь ли…

Титов продолжает улыбаться, но во взгляде его появляется тяжесть.

— Что ж, рад, что угодил, Эва.

— О, разве я могла не оценить твою изобретательность? Ты мне, Титов, прям очень резко занравился.

Адам игриво дергает бровями и закусывает уголок нижней губы. Ева, к собственному удивлению, внезапно смущается под его взглядом и опускает глаза ниже. Видит, как дергается его кадык, как выделяются на загорелой коже черные штрихи татуировок. Ей становится безнадежно интересно, что скрывает его одежда. Еве хочется увидеть Титова без нее.

Подобные мысли обжигают жаром ее щеки, и девушка надеется на то, что Адам не примет этот румянец на свой счет. Облизывая пересохшие губы, она поднимает взгляд выше. К его темным внимательным глазам.

— Должен предупредить: я вызываю зависимость.

— Да что ты? — беззаботно восклицает Исаева. — Я уж как-нибудь постараюсь справиться со своими бушующими гормонами и твоей зашкаливающей все пределы манией величия.

— Главное, держи себя в руках, Эва.

— Непременно.

— Что-нибудь еще? — насмешливо интересуется Титов. — Извини, я сегодня тороплюсь. Мне нравится твой гипс, но не рассчитывай, что я подвезу тебя домой.

Исаева возмущенно цокает языком и легонько хлопает его по груди. Сквозь тонкую ткань формы отмечает каменную твердость мышц, и ее девичье воображение разыгрывается еще ярче.

«Похоже, он наполнен каким-то дьявольским эфиром. На тебе, естественно, это не сработает. Но лучше не прикасайся к нему».

— Нет, Адам, я не за этим тебя ждала. К тому же, уже вызвала такси.

— Что тогда хотела?

— Вручить тебе ответный подарок, — довольно улыбается Ева. Замечая, как напрягается тело Титова, улыбается еще задорнее. — Прости, что так примитивно, дорогой Адам. В другое время я бы, конечно, рискнула ради тебя, и взобралась бы на седьмой этаж, — намеренно ставит парня в известность: она тоже знает его адрес, — но со сломанной рукой это немного опасно. Поэтому вот, — протягивает ему большой голубой конверт. — Наслаждайся, Адам.

Титов, пренебрежительно ухмыляясь, принимает ее подарок.

— И что здесь? — вяло интересуется он.

— Это сюрприз! Открой и взгляни сам, — подначивает его Ева. — Ну же! Я хочу видеть твое лицо!

Исаева хлопает в ладоши от нетерпения, а Титов широко улыбается, наблюдая за ней. Если кто-то посторонний обратит на них внимание, то скорее всего решит, что они — давние друзья.

Но все меняется, едва лишь Адам вскрывает конверт и извлекает его содержимое. Ева с чувством острого, разрушительного восторга замечает, как парень резко втягивает воздух, как каменеет его лицо. В глубине темных глаз появляются вспышки дикой ярости и задушенной боли.

Исаева странным образом откликается на эмоции Титова. Ее сердце заходится безумными быстрыми ударами, и от этого ненормального нервного возбуждения закладывает уши, перекрывает дыхание. По коже ползет неторопливая морозная дрожь, отражающая долгожданное и едкое удовлетворение.

Исаева не понимает, почему ей так беспричинно приятны страдания Титова. Таращиться на парня, жадно впитывая его эмоции. Она готова буквально слизывать их с его лица, и подобное желание запоздало пугает, будоражит ее кровь.

Еву распирает от стремления вскрыть все гнойники Адама. Вонзить лезвия поглубже и вертеть-вертеть-вертеть… Пока не останутся одни лишь кровавые борозды. Чтобы у Титова черные точки в глазах заплясали, чтобы воздух покинул легкие.

Впервые, фактически необоснованно, испытывает такую жгучую, отчаянную по своей силе агрессию в отношении постороннего человека.

— Я знала, что ты оценишь, Адам, — ангельским голоском проговаривает Ева. — Что ж, один — один, Титов. Я бы сказала даже, два — один, потому что мне смело можно засчитать два очка. Признай же, что мой ход — хорош! Вот где истинная изобретательность и ловкость.

— Убирайся с дороги, Ева, — рычит Адам, грубо отпихивая девушку в сторону.

Она едва удерживается на ногах, но не замечает этого, упрямо преследуя парня.

— Куда ты?

Титов пронзает ее настолько ненавидящим взглядом, что у нее волосы на затылке встают дыбом.

— Туда, где тебя нет, — сквозь сжатые зубы, зло выталкивает Адам. — Иначе я убью тебя, Ева.

Этим словам девушка верит безоговорочно. Тут явно слышится не простая угроза. Прямая констатация внутреннего стремления.

Титов садится за руль и яростно хлопает дверью. Резкий рев мотора мощными волнами расходится по парковке. Исаева ловит на себе заинтересованные взгляды всполошившихся курсантов, но привычно игнорирует непомерное человеческое любопытство. Высоко вскидывая голову, надменным взглядом провожает машину Титова.