Отпусти меня (СИ) - Малышева Анастасия Сергеевна

Однако, его глаза…Они заставили меня на секунду снова вернуться туда, в то самое запретное прошлое. И, прежде чем я успела себя остановить, мои руки уже сами потянулись к коробке, стоящей на одной из многочисленных полок. Выудив из её недр одну одинокую бумажку, испещренную бисерным почерком, я совершила ещё одну, почти фатальную ошибку — позволила прошлому утянуть меня назад…

******

Два с половиной года назад.

Маша в который раз попыталась повернуться, чтобы поудобней улечься на больничной койке, но у неё ничего не вышло. И дело было не в кровати — нет, она оказалась более чем удобной (сказывался тот факт, что клиника была частной, и удобства пребывания у пациентов были более чем приличные). Вся загвоздка заключалась в иголке, которая была воткнута в руку девушки, и соединяла её с капельницей. Из-за неё Сергеева могла лежать только на спине, и это её изрядно раздражало, потому что она никогда — никогда! — не спала в таком положении. Но ей приходилось мириться с этим, потому что есть ей запретили, и физраствор был её единственной пищей.

Маша, после напряжённой ночи, чувствовала себя измождённой, хоть ей и удалось поспать. Радовало и то, что Вадим съездил к ней домой и привёз некоторые вещи рыжей, так что она смогла переодеться из грязной футболки и джинс в свою любимую плюшевую пижаму с пингвинчиком на груди и тёплые вязаные носки. А что — на дворе стоял самый что ни на есть декабрь, так что утеплиться было не лишним. Умывшись и расчесав спутанные волосы, Маша и вовсе почувствовала себя человеком. А после её положили под эту чёртову капельницу.

Когда оба пакета с растровом опустели, к Маше, помимо улыбающейся медсестры, заглянул и сам доктор. Который выглядел слегка помятым.

— Бессонная ночка, док? — спросила рыжая, потягиваясь и занимая сидячее положение.

Мужчина мягко улыбнулся и кивнул:

— Вроде того. Изучал ваши анализы. Но давайте начнем с главного. Меня зовут Михаил Олегович, и вы находитесь в моём отделении, а значит — под моей ответственностью.

— Вот как, — хмыкнула Маша, — А я-то думала, главное — узнать, что со мной. Но раз вы настаиваете на формальностях — я Маша.

— Ваше имя мне итак известно, — заметил мужчина, — И да, по поводу диагноза. Как я уже сказал — я изучил ваши анализы, и даже подключил к этому делу своего коллегу, Андрея Валерьевича.

— Мне его имя ровным счётом ни о чем не говорит, но приятно, что моей проблемой заинтересовалось такое количество мужчин, — хмыкнула Маша, — И, вы хотите порадовать меня результатами вашего мозгового штурма?

Михаил Олегович покачал головой:

— Не совсем. У нас есть подозрение, но более точно мы сможем что-то сказать после того, как сделаем несколько снимков. Поэтому, я выписал вам направление, и вас уже ждут.

— Блеск, — недовольно протянула Сергеева, свешивая ноги с кровати и пытаясь нашарить домашние тапочки-угги (еще одно мерси Вадиму), — Всегда мечтала проводить свой досуг именно так. Сперва выблёвывая свои внутренности, а потом еще и демонстрируя их всему миру.

— В таком случае — хорошо, что вы оказались в месте, где могут предоставить все эти тридцать три удовольствия, — просиял доктор, — Лариса проводит вас в нужный кабинет. А после мы снова встретимся.

На этих словах Михаил Олегович, подарив слегка растерявшейся от такой порции оптимизма и некой харизмы Марии еще одну улыбку, вышел из палаты. Рыжая же, повернувшись к медсестре, поинтересовалась:

— А он со всеми такой милый?

Та кивнула и добавила:

— И вежливый. А ведь он очень молодой — ему всего двадцать девять. Но ощущение, будто он вообще из другой эпохи. Вы можете представить себе, чтобы мужчина его возраст говорил «душа моя»?

— Эм…нет, — честно призналась Маша.

— Вот, а это — любимое обращение доктора. Очень он обаятельный, — добавила молодая медсестра, после чего подмигнула своей пациентке.

Но рыжую амурные дела и намеки в тот момент волновали мало. Она вдруг осознала, что находится не в государственном медицинском учреждении, а в частной клинике. Платной клинике. Так вот — в какую копейку ей встанет лечение и не наведаться ли ей сразу к хирургу, с предложением вырезать, ну, например, почку? Или что там у неё здоровое было? Ответ на этот вопрос Маша могла получить только после снимков.

Сделав которые, девушка тут же позвонила сперва своей сестре. Карина, выслушав весьма скудный на события рассказ своей двойняшки, успокоила её, сообщив, что родители уже в курсе, и что с оплатой лечения они все вместе всё решат. В любом случае, сказала младшая сестра (на пятнадцать минут, но всё же), главное — это поставить Марию на ноги. С остальным будут разбираться по ходу.

Второй важный звонок — на работу. Точнее, своему главному редактору. Маше было стыдно, потому что она устроилась всего за несколько месяцев до этого, и её напарница как раз незадолго до этого уволилась, так что работать приходилось много и все были, мягко говоря, на нервах. А тут еще непредвиденная госпитализация. Однако, начальство отнеслось ко всему более чем благосклонно, пожелав скорейшего выздоровления и прямо-таки потребовав ни о чем не волноваться, а заниматься только своими делами. И это было еще одной причиной, почему рыжая так любила свою работу — золотые коллеги решали если не всё, то многое.

Так что, когда Михаил Олегович пришёл с очередным визитом, Маша встретила его уже чуть более благосклонно. Тем более, что в руках он держал её медицинскую карту и снимки.

— Ну как вы тут? Не скучаете? — спросил мужчина, присаживаясь на стул рядом с кроватью девушки.

Та пожала плечами:

— Если только самую малость. У вас тут не курорт и даже не парк развлечений. Так что еще пара дней — и начну выть на луну. Если, конечно, вы не выгоните меня раньше.

— Не выгоню, — «обрадовал» Машу доктор, — Я посмотрел ваши снимки. Очень внимательно, смею заметить.

— О, док, вы изучили мой внутренний мир, — протянула рыжая с усмешкой, — Что же вы там увидели? Не томите меня.

Она ничего не могла с собой поделать — флирт был чем-то вроде частью её натуры. А наглость — защитным механизмом. Рыжая прибегала к ним, когда пыталась скрыть, как на самом деле нервничала, а не потому что пыталась доказать всем, насколько неотразима она была. Ну, иногда и это тоже, конечно. Но явно не в тот день.

— Диагноз, который я вам поставил перед этим, подтвердился. Воспаление лимфоузлов кишечника, — с умным видом заключил хирург.

— Эм…что? — Маша смотрела на мужчину так, словно у него выросла вторая голова или он предложил ей переехать к нему жить, — Воспаление чего?

— Лимфоузлов кишечника, — повторил Михаил Олегович, — Редко встречается такая дрянь.

— Да уж, — хмыкнула Сергеева растерянно, — Я даже не знала, что у кишечника есть лимфоузлы. Не говоря уже о том, что они могут воспалиться. А с чем это связано?

— Тут несколько факторов, — заметил доктор, изучая записи в карте Марии, — Прежде всего — еда. Как я понял со слов вашего родственника Вадима, у вас был достаточно плотный и жирный ужин. А недавно перенесённая простуда стала вторым фактором. Не удивлюсь, если выяснится, что вы работаете в прохладном помещении, и вам периодически продувает спину.

Маша машинально кивнула и отметила:

— Каждый понедельник в редакции начинается с одного и того же вопроса «какого хрена так холодно?». То есть, всё дело в этом?

— Именно. Ваш ужин стал, скажем так, финальной точкой. Это могло случиться в любой другой день. Но я считаю, что вам повезло. Если бы вы были в этот момент одна…

— То не смогла бы справиться с приступом сама и вызвать помощь, — закончила за него мысль Сергеева, — Так, и как мы будем меня лечить, док?

Михаил Олегович, закончив изучать записи, поднял взгляд на Машу. Чуть подумав, он сказал:

— Есть два варианта. Операция. Но я бы не хотел к ней прибегать.

Брови девушки против воли взлетели вверх.

— Странно слышать подобное от человека вашей профессии, — заметила она со скепсисом.