Измена. Я больше не буду тряпкой (СИ) - Багирова Александра

— В целях безопасности, — не моргнув и бровью, отвечает. — Я переживаю за ее состояние. В моей клинике не все гладко, — разводит руки в стороны. — Есть много завистников, недобросовестных коллег. Сейчас я провожу чистку. А безопасность и спокойствие супруги превыше всего.

— Зачем ты врешь? — выпаливаю. Я не намерена играть в его игры.

— Я просто не говорил тебе о проблемах, дорогая, — ласково улыбается, а глаза излучают обжигающий холод. Достает из кармана мобильный. — Хотел тебе показать. Я позаботился о твоей сестре. Сейчас проводят все необходимые обследования перед операцией. Нашел лучших специалистов, — подносит телефон к моему лицу. Там Люда в больничной палате. Бледная, но в ее глазах надежда. — Но ситуация сложная… сама понимаешь.

Понимаю. Слишком хорошо читаю его угрозы между строк. Если сейчас открою рот… не знаю, что еще от него ожидать…

— А не пытаетесь ли вы шантажом, заставить замолчать супругу? — спрашивает женщина.

— Моя принцесса сейчас в очень сложном эмоциональном состоянии. На этой почве мы немного повздорили. Но уверяю вас, я никоим образом никогда не причиню вред самому дорогому человеку в своей жизни, — столько трепета, нежности в его словах.

Что я бы поверила… не знай я правды.

— Это так? — Паулина обращается ко мне.

— Надо написать врачам, — Глеб утыкается в телефон. — Если хотим спасти Людочку, то отсчет времени идет на дни.

— Да… все верно, — отворачиваюсь, чтобы спрятать отчаяние на лице.

Жизнь сестры дороже. А с Глебом… с ним я найду способ разобраться. И все же надеюсь, что Паулина не поверила ему. Она начнет копать, а когда сестра будет в безопасности, я смогу ей рассказать все.

Это не проигрыш. Всего лишь отсрочка. Шаг назад, чтобы потом с новыми силами бороться за свою свободу. Убеждаю себя.

— Ясно, — Паулина резко поднимается со скамьи. Прощается с нами.

Глеб, бросает на меня злобный взгляд, тут же исчезают его нежность и забота.

— Сиди тут, — рычит. И ускоряя шаг, идет за женщиной. Догоняет ее, они о чем-то беседуют минуты три.

Возвращается ко мне Глеб с жесткой и при этом весьма довольной улыбкой.

— Курица будет молчать. Я договорился. Но твои проделки! — садится рядом.

— Как ты узнал про… — находится с ним рядом физически больно.

— Что ты хочешь открыть свой прекрасный ротик и облить меня грязью перед какой-то курицей? — скалится и смотрит на меня злобно, но с какой-то непонятной примесью грусти.

— Лишь сказать правду про тебя. Но ты прав, твоя правда пропитана смрадом.

— Я знаю про каждый твой шаг. Только гнусная мысль зародиться в твоей головушке, — тыкает меня пальцем в районе виска, — Я уже буду в курсе.

— Я уйду от тебя! Или ты думаешь, после всего у нас еще что-то может получиться? — говорю тихо, но вкладываю в каждое слово все свое презрение.

— Это не тебе решать, — хватает меня за подбородок, разворачивает к себе. — Я хотел этого ребенка! — морщится.

— Ты виноват! Не смей перекладывать вину на меня!

— Я? Серьезно? — отталкивает меня, запрокидывает голову. Долго смотрит на небо. — Святая невинность, Маша… Ну-ну…

— У тебя ребенок от Анжелы. Ты с ней путался сколько лет. А сколько еще таких «Анжел» было? И как после этого мне на все реагировать?

— А ты задавала себе вопрос, почему Анжела появилась? — спрашивает на удивление спокойно.

— Это ты мне расскажи!

— Ты никогда не была моей, — резко разворачивается, прижимает меня к себе, так крепко, что не могу дышать. Шепчет как в бреду, — Машуня… Машенька… рыбка… сонышко… я так хотел… так мечтал…

Пытаюсь вырваться из захвата. Но он еще сильнее прижимает меня.

— Я тебя не отпущу. Ты станешь моей. У нас еще будут дети… ты родишь мне… Ты искупишь свою вину за этот выкидыш. Ты поймешь, что я лучшее, что было в твоей жизни.

— Никогда! — рычу, впиваясь ногтями в его шею. Оставляя кровавые борозды.

Глеб внезапно меня отпускает. Отстраняется. Дышит тяжело.

— Я в любой момент могу прекратить лечение Людмилы. Ее выкинут из больницы. Переведу туда, где она… не получит должного лечения, — говорит все еще тяжело дыша.

— Какая же ты скотина!

— Все зависит от твоей благоразумности. Ситуация с твоей сестрой реально критическая. Это я тебе как врач говорю. Но спасти можно. Я нашел лучшего специалиста в этой области. Но многое зависит от тебя, — поднимается со скамьи. Проводит пальцем по следам на своей шее, потом дотрагивается им до своих губ. — Выздоравливай, дорогая супруга.

Он уходит. Сразу становится легче дышать. Злость еще клокочет внутри. Если Глеб думает, что так меня удержит. Он глубоко заблуждается.

К вечеру у меня поднимается температура. От стресса начинаются осложнения. Хоть врач и уверяет меня, что все не так страшно.

Весь следующий день, я то проваливаюсь в сон, то ненадолго прихожу в себя. Там в тревожном забытье спокойней, я вижу Колю… он успокаивает меня, гладит по голове. Как давно это было наяву, но ощущения во сне такие яркие, что хочется раствориться в них, забыв про кошмары реальности.

Когда через день я немного прихожу в себя. Даже съедаю весь завтрак. Телефон оживает. Морщусь, видя на экране имя мужа.

— Чего тебе? — зло шиплю, принимая вызов.

— Доигралась?

— Что ты еще задумал? — устало вздыхаю.

— У твоего отца инфаркт. По твоей милости, — злобно рычит в трубку.

— Папа! Как же так! — внутренности скручиваются в тугой узел.

— Меньше языком надо было трепаться. Папаша твой бы ничего не узнал.

— Как он?

— Можно вытянуть. Дорогие препараты надо, уход… или можно, его перевести в обычную больницу. Там, скорее всего, если и вытянут он так и проваляется, коротая остатки своего века, — спокойный циничный ответ.

— Глеб… — рыдания сдавливают горло.

— Проси, Маш. Моя помощь напрямую зависит от твоего раскаяния. Проси так, чтобы я поверил в твою искренность.

Николай

Он смотрел свадебные фотографии, медленно их перелистывал, тщательно вглядывался в лица, подмечал малейшие детали. За созерцанием торжества Николай провел всю ночь. Опомнился, когда лучи солнца ударили в лицо.

Зачем он снова издевался над собой? Он клюнул, повелся на ее удочку. Посмотрел на счастливое лицо невесты, как она прижимается к его брату, как смотрит на него своими ведьминскими глазами. Именно на эти изумрудные глаза, когда-то Николай повелся.

Его жена недавно вышла замуж за его брата. Она сама выслала Николаю фото с припиской: «Полюбуйся на мое счастье! Правда я красива?».

Ядовитая красота… и эти глаза, слишком он хотел в них забыться. Утонуть и никогда больше не вспоминать о прошлом…

Он поверил этой женщине. Подумал, что обрел свой островок спокойствия и семейного уюта. Семь лет он обманывался и верил своей супруге. Старался быть заботливым мужем. Он так отчаянно жаждал забвения, и она его ему давала. Он держался за нее, как за единственную нить, которая отделяла его от падения в пропасть.

А потом… тот день слишком хорошо отпечатался в сознании.

Все до оскомины банально, но от этого не менее больно.

Муж возвращается из командировки… и застает картину, как его жена извивается в объятиях его брата.

Николай должен был приехать через три дня. Дела удалось решить раньше, желая удивить жену, он купил ей дорогой комплект украшений и поехал домой.

Открыл дверь. Замер от вздохов, доносящихся с кухни. Осторожно ступая, пошел на звуки. Она сидела на их обеденном столе, напротив висела счастливая фотография Николая и Маргариты. Супруга с запрокинутой головой судорожно впивалась в ногтями в спину его брата.

— Марго, ты совершенство! — поглощенный страстью, шептал Максим.

— Дааа, ты лучший! Я так тебя люблю! — она исступленно кричала.

— А муж так, для мебели? — Николай задал вопрос спокойным голосом.

— Колюня… упс, — она посмотрела на него затуманенным взглядом. Прикрыла ладошкой рот. — А ты чего так рано?