Л. Аделайн - Что хотят женщины

– Я себя чувствую полной идиоткой. Предполагалось, что все будет очень сексуально. И уж никак не должно было закончиться слезами.

– Ох, поверь мне, Кэсси, это и было… То, что ты делала, это было… сексуальнее некуда. – Он поцеловал меня в лоб.

– Ты думаешь, что уже понял достаточно?

– Для чего?

– Чтобы выполнить фантазию?

– Точно. Фантазия. Ну, тебя тут невозможно критиковать, Кэсси, потому что ты великий учитель. Но вот я паршивый ученик. Думаю, я не сумею научиться как следует всему тому, что необходимо, чтобы стать успешным исполнителем фантазий.

– Нет?

– Нет. Так что придется тебе отправить меня на скамейку запасных, пока я не получу еще несколько уроков. Может, даже пройду какие-то специальные занятия для особо тупых. Вы тут этим занимаетесь?

– Я должна спросить, – ответила я, понимая, что он шутит.

– Потому что я вряд ли представляю собой чью-то идеальную фантазию.

– Ну… ты представляешь мою фантазию.

За это Уилл поцеловал меня раз, другой, третий.

– А что будет, если С.Е.К.Р.Е.Т. от нас откажется? Ты меня убьешь за это или еще что?

– Да, это уж точно. Что-нибудь сделаю.

– Но мы можем, по крайней мере, в последний раз заняться сексом?

– Можем, только не здесь, – сказала я, оглядываясь по сторонам. – Здесь прекрасно, в этом месте, но я хочу, чтобы ты отвез меня домой.

Я не успела договорить, а Уилл уже набросил на меня платье и натянул джинсы. Мы оделись быстрее, чем какая-нибудь парочка пожарных, услышавших сигнал тревоги. Уилл протянул руку и одним стремительным движением забросил меня себе на плечо, а я брыкалась и хохотала, когда он нес меня по коридору и вон из Особняка.

В последний раз за долгое время я вошла в этот Особняк одна. А уходила из него вдвоем. Мы возвращались вместе, ради совершенно другой общей фантазии.

По правде говоря, ту ночь я помню плохо, потому что это был сплошной секс и поцелуи между ломтями пиццы и полутора бутылками вина, которые мы прихватили из ресторана и выпили, сидя на полу моей кухни, где и занялись сексом в последний раз перед восходом солнца. Мы оба знали, что будем чуть живы на следующий день, но нам было плевать на то, что похмелье заставит нас страдать.

Уилл заговорил о главном первым:

– Для меня было просто ужасно потерять тебя, Кэсси, не иметь тебя в своей жизни. Под жизнью я подразумеваю свое сердце, свою постель. Втайне я надеялся, что такой поворот событий, как сегодня, может случиться. И только по этой причине отправился в ваш С.Е.К.Р.Е.Т. Но я всерьез говорил о том, что эта организация делает хорошее дело. А вот раньше ошибался. Но я надеялся, что или заставлю тебя ревновать, если мы не окажемся в одной паре, или заставлю тебя сходить с ума по себе, если окажемся.

– Так ты и не собирался заниматься фантазиями с другими?

– Ну, давай уточним: я бы не стал тренироваться с кем-нибудь другим, и я знал, что не захочу быть с кем-то еще, если подготовкой займешься ты.

– Миссия завершена, – заявила я, прислоняясь к его плечу. – Я очень удивилась, когда ты вызвался стать добровольцем в нашем обществе. Я думала, у тебя все это вызывает отвращение. Я думала, я вызываю у тебя отвращение.

– К тебе у меня никогда отвращения не было. На самом деле все куда хуже. Я почувствовал… угрозу. Я был настоящим идиотом.

Уилл обнял меня и прижал к себе. Моя ладонь скользнула по его теплому, такому знакомому животу, потом ниже, и я легонько сжала его пенис, снова пробудив его.

– Я думал, ты счастлива. А потом, когда узнал, что ты… Мне не хочется называть это «тайной жизнью». И первым делом я вовсе не подумал, что ты шлюха, мне пришло в голову другое: «Я не могу участвовать в таком соревновании». Я просто не мог снова оказаться побежденным кем-то лучше меня, более… ну, не знаю… более могущественным, что ли, властным. Ты ведь видела Каррутерса. Одни его наручные часы чего стоят! Ты знаешь, в какой машине он ездит, какая у него работа. Парни обращают внимание на все это дерьмо, хотя и понимают, что они не такие, что у них нет таких вещей. Я совсем не был безумно влюблен в Трачину, но я готовился стать ее партнером, отцом и кормильцем, а когда меня бросили ради мистера Черт-Знает-Какого-Важного, мне было очень больно. Я хочу сказать, ты ведь меня знаешь. Я боролся. А потом появился твой приятель с классным ударом левым и сделал то, что именно я должен был сделать с этим долбаным Кастилем. Это он заступился за тебя, а следовало мне. – Уилл помолчал. – Кстати, ты с ним все еще видишься? С этим Джесси?

Подошла моя кошка Дикси и устроилась между нами, словно меховой островок.

– Нет. Мы просто друзья. И мы на самом деле всегда были только друзьями.

– Ты в него не влюблена?

– Никогда такого не было. А он не влюблен в меня. Он любит другую женщину. А я – другого мужчину, – сказала я, начиная понемногу завладевать телом Уилла.

Суть в том, что сам Уилл даже не догадывался, насколько сексуально он выглядит, и именно из-за этого становился еще более сексуальным, даже когда сам того не хотел. В особенности когда начинал сопротивляться. И вот на полу моей кухни мы стряхнули с себя простыни, которые притащили с собой, и вежливо, но твердо отогнали в сторону кошку. И на рассвете Уилл опрокинул меня на пол и снова вошел в меня, целовал и постоянно повторял мое имя, сжимая в ладонях мое лицо, а я обхватила ногами его потрясающую задницу, открываясь перед ним, приглашая его внутрь.

И когда он врывался в меня, заново знакомясь с моим телом, мне казалось, что мы никогда и не расставались ни на минуту. Я подвинула бедра, чтобы ему было удобнее, и закинула назад руки, чтобы упереться в дверцу буфета. Все ощущалось таким правильным, таким безупречным, наши тела явно были созданы друг для друга.

– И как тебе такая фантазия? – шепотом спросил Уилл. – Секс со мной на кухонном полу?

– Это та единственная фантазия, которую я когда-либо действительно хотела осуществить. И очень на это надеялась.

То, что я занималась фантастическим, ярким, изысканным сексом с потрясающими незнакомцами, напомнило мне о том, как это замечательно заниматься сексом с одним просто хорошим человеком. Конечно, это не было целью общества С.Е.К.Р.Е.Т., это даже и моей собственной целью не было. Но именно такое прозрение посетило меня, когда я летела домой, и с каждой оставшейся между нами милей я стряхивала тошнотворное выступление Пьера и раскачивалась в кресле, как будто хотела заставить самолет лететь быстрее. Меня ждали мои родные. Мои родные – мой сын и мой мужчина.