Шарлотта Мендельсон - Почти англичане

– Простите, – говорит она.

– О господи! Ну что еще?

– Мне очень жаль.

– Что?

– Я не могу.

– Что значит не могу? Какого…

– Не знаю. – Она думает: если он этого хочет, будь что будет, но на лице мистера Вайни написано отвращение. – Я просто…

– Вот только слез не хватало.

Повисает пауза. Марина не смеет открыть глаза. Потом, злобно выдохнув, он с шелестом заправляет это в брюки и откидывается на спинку сиденья. Марина неподвижна и замкнута, как морская ракушка, – ждет, пока его дыхание придет в норму.

– Простите, – повторяет она. – Я, я не представляла…

– Теперь представляешь, – грубо отвечает он и заводит машину.

10:00 – парад Объединенного кадетского корпуса, Мемориальный двор, вход свободный.

11:00 – фуршет с шампанским под зажигательные ритмы от барбершоп-квартета мистера Дэвентри, шатер во Дворе основателя, вход свободный.

12:00 – вручение наград при участии ККВ и Тима Пирри, обладателя Кубка Содружества по гребле, зал богословия, вход свободный.

Утром в четверг, в самый разгар праздника, Рози, Ильди, Жужи и Лора завтракают в «Брэгарольде» яйцами и повидлом. Сумки собраны, и миссис Казинс унесла постельное белье, обнажив матрасы (вот уж чего делать не стоило). В промежутке между историческим шествием и фуршетом Лора останется с Мариной наедине. Правда выйдет наружу.

А пока остальные, давясь от смеха, по-венгерски перемывают косточки очаровательным хозяевам гостиницы, Лора пытается навести в голове порядок.

Первое: лучший друг Золтана, Тибор Сёллёши, по сути, ограбил его, отнял все: поместье, бывшую девушку, любовь отца. История, которую поведал ей Петер, благодаря Ильди обросла подробностями.

Второе: Золтан его простил. Во всяком случае, встречи с Тибором и той женщиной, сперва разведенной, а после ставшей его женой, возобновились, как только они прибыли в Англию. Но почему? Это не в духе Фаркашей: они вычеркнут человека из жизни за один косой взгляд. Что-то не сходится.

Стоп. Кажется, кто-то – может быть, Петер – говорил, что та женщина знала Рози. Они ведь дружили в университете? Не здесь ли кроется разгадка?

Третье: как бы там ни было, сын Тибора ограбил Золтана в Лондоне в середине семидесятых. По крайней мере, насколько Лора сумела понять со слов Ильди, он попросил в долг огромную сумму, и честный Золтан не смог отказать сыну своего соотечественника. Однако тот не вернул долг, и это каким-то образом повлекло за собой крах «Фемины».

Четвертое: а также смерть Золтана? Как знать…

Пятое: сын Тибора Сёллёши… стоп.

Что, если сын Тибора Сёллёши – тот самый историк? Отец Марининого приятеля: не это ли они имели в виду? Трудно поверить – тут, должно быть, ошибка.

Или Вайни давно это спланировали?

Марина сказала, что родители Гая живут неподалеку отсюда, под Солсбери, у границы с Уилтширом. Ничего странного, что их чертов сынок поступил в Кум-Эбби – такая школа им под стать. Если чему и удивляться, так тому, что Фаркаши отправили сюда Марину.

Лора оторопело смотрит на водянистый бекон. Почему мы ее сюда отправили?

В памяти всплывает голос миссис Добош – это она посоветовала Кум-Эбби. К ней сходятся все концы; к ней, к миссис Добош, купившей «Фемину»… подожди-ка. Лора осторожно поднимает глаза и встречается взглядом с Рози. Та неодобрительно качает головой.

– Ты совершенно не слушаешь. Я, Ильди и Жужи будем оставлять тебя с Маринакой, поэтому просыпайся. Ты будешь главная.

Десять минут девятого, а Марина так и не спустилась к завтраку. Прежде она никогда не нарушала школьные правила. Если ее увидят в ванной на третьем этаже общежития, где она оттирает бедра мочалкой и стонет от отвращения к себе, неприятностей не миновать.

Прошлой ночью она лежала без сна до рассвета, пока то ли чайки, то ли стервятники не подняли брачный гвалт, – лежала и, стараясь не думать о ремне безопасности, машине и выпуклости на вельветовых брюках, убеждала себя, что мистер Вайни оказал ей большую честь. Как ни странно, хотя ее телу плохо, сознание, воспарившее над раздумьями и эмоциями, остается незамутненным. Мысль неповоротлива, как в замедленной съемке, но предельно ясна: я его огорчила. Это ведь не было изнасилованием. Возможно, стоило дать ему то, чего он ждал, – из уважения к возрасту и заслугам. Мистер Вайни был бы с ней нежен. Никто к ней больше не притронется.

Включая его самого. Из-за фригидности Марина так и осталась девственницей. Пока она пялилась в окно, мистер Вайни задним ходом вывел машину с моста и, нахмурившись, поехал к городу.

– Мне… так нравится деревенский пейзаж, – сказала Марина. – Особенно, знаете, деревья, которые гнутся там, наверху… Ни с чем не сравнимое чувство.

– Как оригинально.

– В каком смысле?

– Неважно. Я довезу тебя обратно, а ты, будь добра, держи язык за зубами. Ради твоего блага, не моего.

– Да. То есть нет. Спа… спасибо.

Он фыркнул. Марина хотела поднять ему настроение, как хорошая хозяйка; помочь забыть об унижении и разочаровании. Хотела думать, что способна распалить взрослого мужчину.

– Простите за… ну, вы знаете. – Ей сдавило горло. – С вами все будет хорошо? То есть без… облегчения.

Он на нее даже не посмотрел.

Закусив губу, Марина думает о пенисах, неизлечимо переполненных кровью, – каких только историй не услышишь в Вест-стрит с наступлением темноты.

– Ваш… интерес. Я очень, то есть это очень мило с вашей стороны. Но вы не будете…

Он смотрит на нее.

– Как-нибудь переживу.

Лора всегда надеялась, что однажды ей придется поколотить кого-нибудь за свою дочь. Само собой, было бы приятней ради ее спасения поднять автобус или пожертвовать конечностью, но простое насилие лучше, чем ничего: оно хоть как-то позволит выразить ее беспомощную ярость, накаленное добела материнское чувство.

Она стоит под моросящим дождем у Военного мемориала. Юные кумские солдаты кричат, маршируют и размахивают штыками – вероятно, из пластика. Лора представляет, как выхватит у кого-то из них оружие и бросится в бой. Как посмел этот человек, как посмела эта семья воспользоваться неведением Марины? Сначала беднягу Золтана обвели вокруг пальца, а потом, потом…

Она замечает дочь как раз в тот момент, когда та, обернувшись, глядит на нее. Девочка раскраснелась: возможно, у нее тонзиллит – это объяснило бы вчерашнее странное поведение. Может быть, мой единственный мудрый поступок – скрыть от Петера, что внук Вайни учится в Кум-Эбби. Пусть она вконец завралась, не сказав никому, что Пит жив, но он хотя бы не заявится на эту лужайку, бритоголовый и пьяный, и не устроит скандал.