Убери руки, подонок (СИ) - Ройс Мэри

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Явор! — сдавленно выкрикивает Брида и ощутимо впивается в мои плечи, отодвигая вредную задницу назад.

— Блядь! — рявкаю на нее и, вскочив на ноги, сбрасываю мелкую на кровать. Достали ее фальшивые препирательства. — Какого хрена ты ломаешься? Ты ведь сама этого хочешь!

Нервно запускаю пальцы в волосы и взъерошиваю их.

— Прекрати на меня орать! Я приехала забрать документы, завтра я возвращаюсь в Италию! Навсегда! Это ты трахнешь и забудешь, а я нет! — горько усмехается моя девочка.

— Забыть? Это мне говорит та, что за две недели не ответила ни на один звонок? Ни сообщения, ни звонка от тебя! Нихера! А теперь ведешь себя как конченая сука!

— Да потому что отец не одобрил моего выбора! — Она рывком поднимается на ноги, чтобы буквально выплюнуть всю грязь мне в лицо. — Он едва услышал твое имя, взбесился в ту же секунду! Даже слушать меня не стал! И теперь я возвращаюсь в Италию! Потому что папа боится за меня! Ему страшно за то, что ты можешь сотворить со мной! — надорванный крик оглушает, словно меня на бешеной скорости переехал грузовик. Так вот в чем причина. Я не понравился ее папочке, а мелкая стерва не смогла пойти ему наперекор. — Прости, — поникший голос переходит на глухой шепот, — но я не могу…

— Что не можешь? — Хватаю предательницу за плечи и встряхиваю. — Не можешь жить с уголовником? С тем, у кого нет будущего? Так твой папаша тебе напел?!

— Явор, — пищит мелкая.

— Я думал, ты другая, Брида. Только вот оказалось, что ты такая же, как все. Трусиха, неспособная жить так, как этого хочется тебе и не следовать пути, что выбрал для тебя папочка! Знаешь, что, — сдавливаю ее впалые щеки большим и указательным пальцами, — иди ты к черту, Бриджида! А лучше катись к черту из моей головы!

Грубо отталкиваю девчонку и вырываюсь из номера, словно тигр, одичавший в заточении. Только вот сердце, кажется, раздирают острые кривые когти зверя, который все это время притворялся большеглазой ланью. Однако под красивой шкуркой скрывался всего лишь гадкий оскал фальши и обмана.

Бриджида

В ту злополучную ночь я безумно испугалась. Единственное, чего мне тогда хотелось — это забраться под могучее отцовское крыло, обнять, почувствовать себя в безопасности и больше никогда не выбираться из-под его защиты. Мне как воздух была необходима родительская поддержка. От нахлынувших эмоций я не смогла сдержаться и все ему рассказала.

Не знаю, чем я думала в тот момент, когда открывала отцу правду о случившимся, наверное, просто хотела вывернуть душу самому близкому человеку. Ведь у меня больше никого нет. Я не ждала всецелого понимания и тем более одобрения, но услышав испепеляющую ярость в его стальном голосе, встревожилась еще сильнее. Разочаровалась ли я в грубой реакции отца? Не уверена, но в моей душе что-то шевельнулось. Папа всегда был на первом месте. Я доверяла ему и восхищалась им. Только вот в тот момент во мне зародилось что-то скользкое и противное. Какое-то сомнение в собственном поступке.

Однако уже пару часов спустя я сидела в самолете, который стремительно уносил меня от всех бед и противоречий, что остались в Нью-Йорке. Когда мои ноги ступили на землю родной Италии, я испытала некое облегчение. Но суровый вид встречавшего меня в аэропорту отца и серьезный разговор с ним по дороге домой немного притушили мою радость от прибытия на родину. А еще они заставили меня задуматься о том, кто же на самом деле Явор. Отец пугал меня тем, что он преступник и поэтому опасен. В совокупности с тем, что я видела собственными глазами, слова родителя оказали должный эффект и зародили во мне страх, который немного притупил влечение к Явору. Но больше всего из головы не выходило то, что у него есть ребенок от той блондинки. В результате чаша весов склонилась в сторону доводов отца. Он вселил в меня твердое намерение окончательно порвать эту порочную связь.

Вот почему сегодня, глядя ему прямо в лицо, я высказала все, что мне внушили. Ведь папа искренне пытался достучаться до моего здравого рассудка, уберечь дочь от роковой ошибки. Умом я понимала, что он прав, и Явор мне не пара, но сердце отказывалось слушать и кровоточило, разрываясь меж двух огней. Я снова сделала так, как хотел папа. Не ослушалась своего родителя, хотя мне было очень непросто идти наперекор своим чувствам. Сделала то, что считалось правильным. Только вот почему так плохо на душе? И почему я увидела боль в глазах Явора? Правда, уже через мгновение они пропитались сталью, а от зверского взгляда блондина меня словно сковало арктическим холодом. Этот парень — сплошное противоречие. А может, я просто боялась испытать неизбежное чувство потери, привязавшись к кому-то настолько сильно, что перестану принадлежать даже самой себе? Как же трудно было заставить свою душу отпустить его, настолько невыносимо, что, казалось, я медленно выдираю из себя осколки, которые до этого собственноручно же и вонзила.

Явор вновь внес разлад в мои мысли, разрушил отцовские установки, и я засомневалась, правильно ли поступаю, следуя выбранному родителем пути. Почему он так уверен, что у нас не нет будущего? Почему мы не можем быть вместе? Почему папа против Явора? Он ведь может исправиться и доказать моему отцу, что тот ошибается! Сердце рвалось из груди, словно бабочка, пойманная в сачок. Я злилась на себя за то, что, не поговорив с Явором, пошла на поводу у страха. Отец твердил, что я для этого парня лишь игрушка и таких маленьких дурочек у него полным-полно. Но если это правда, то почему Явор пришел ко мне? Будь все так, разве стал бы он меня искать? Ведь дом сдали сразу же, как наши вещи перевезли в Италию, а папу окончательно перевели в другой универ и по сути в Нью-Йорке нас больше ничего не держало. Я остановилась в отеле, никому ни слова ни сказав об этом, но он словно караулил меня. Ждал моего возвращения. Значит, Явор хотел меня увидеть? Значит, я ему не безразлична, как говорил папа?

За эти две недели самовнушение стало моим спасением, я старалась заглушить свои чувства и больную тоску по любимому блондину. Как молитву твердила себе, что все идет как должно, что в первую очередь так будет лучше для меня. Я уверяла себя в том, что такие как Явор не способны любить, а мне не хочется становиться развлечением на ночь, когда ему надоедает жена или девушка. Я даже не знала, кем она ему приходится.

Обжигающая ревность выступила решающим аргументом, чтобы бросить все. Это отвратительное чувство, мерзкое, отравляющее собой и тело и разум. В такие моменты мне хотелось от отчаяния выть раненым зверем. Я мечтала забыть и больше не вспоминать. Надеялась вычеркнуть из своей жизни неудачный эпизод и начать все с чистого листа. Без боли, без глупой надежды, будто что-то изменится, и я стану для него важной, той, кем мне хотелось стать для Явора всей своей наивной душой и сердцем.

Приняв решение отца, я согласилась переехать в Италию. Думала, для меня так будет лучше. Но уже в самолете на обратном пути в Нью-Йорк поняла, что все мои установки начинают трещать по швам. Однако я верила, что удастся избежать встречи с Явором, спокойно забрать документы и покинуть этот серый холодный город навсегда. Только вот все мои надежды рухнули в тот миг, когда я увидела этого наглеца в своем номере. Я не была готова к нашей встрече, он застал меня врасплох.

И в то же время моя истерзанная душа согревалась от одной только мысли, что Явор явился, нашел меня. Разве не об этом я мечтала, втайне страшась собственных фантазий? Не этого ли хотела? Такие подлецы не умеют любить, но тогда что это? Не знаю… В голове беспрерывно крутится вопрос: «Что же я натворила?» А все просто: я ранила Явора своими словами и поступками. Каким бы сильным и горделивым он не казался, я увидела отголосок печали в его ледяных глазах, но тут же секундное помешательство сменилось разрушающим гневом. И в этот момент я испугалась, что потеряла его… по-настоящему.