Дмитрий Грунюшкин - Цветы на снегу

— Чего еще? — буркнул Слава. Он был обижен тем, что на него пытаются повесить чужие грехи, как он считал — не по справедливости.

— Ты уже, верно, понял, что я тут за близких мне людей хлопочу?

— Ну, понял, не дурак, чай.

— Так уж оказалось, что и хозяин дачи со своей семьей — мой друг. И та женщина, которая тебе за попорченную машину заплатила, — дочь моей очень близкой подруги.

— К чему клонишь? — нахмурился Мюллер, хотя уже понял, что сейчас услышит.

— Не могу я тебе, Слава, позволить, чтоб ты моих друзей до нитки обирал. Не могу, — цокнул языком Михаил. — Так что, как ни прискорбно, но денег ты от них больше не возьмешь.

— Да ты что, начальник! — взбеленился Мюллер. — Это уж совсем не по правилам! Это мои деньги!

— Врешь, Слава, — спокойно возразил Михаил. — Твои деньги были в задатке. И ты их получил. Все остальные «начисления» — от лукавого. Их и закон не признает, и от совести они далеко лежат. Я ведь и по-другому могу сделать. Получу завтра от них заявление на вымогательство. И «приму» тебя при передаче денег. По закону приму. И посажу. У конторы сил хватит тебя всерьез упечь, если по уму за тебя взяться. Не стоит попусту с ФСБ силами меряться. Обделаешься.

— А по совести конторе у других бабки отбирать? Тачку-то мою забесплатно никто чинить не будет. Вот и выходит, что ты уже на мое кровное покусился. Не по справедливости это.

— Вот это мы с тобой сейчас и решим. Давай так сделаем. Сразу после Нового года ты отдаешь мне машину. А еще через неделю я тебе ее возвращаю в таком же состоянии, в каком она с конвейера сошла. В нашем гараже мастера получше, чем в фирменном сервисе, работают. И не встанет это тебе ни в копейку. Все затраты на мне. А не понравится — в течение месяца я тебе эту тачку пристрою к новому покупателю по цене нулевого автомобиля. Идет?

Слава пожевал нижнюю губу, раздосадованно глядя мимо Михаила, а потом махнул рукой.

— А что, у меня выбор, что ли, есть?

— Выбор всегда есть. Главное, правильно его сделать. Ты сейчас верно решил. Ты ничего не получаешь, зато ничего и не теряешь. А мог бы упереться в расчете на куш — и потерять все. Руки друг дружке жать, пожалуй, не будем, это уж совсем бы глупо смотрелось. А вот расписочку парня того мне верни. Ты ж мужик дотошный, не может быть, чтоб документа не взял.

— А ты мне тоже расписку накорябаешь, что под тачку подписался? — прищурился Слава, передавая бумагу Евгения.

— Нет, Слава. Я просто дам тебе слово русского офицера. Для меня этого более чем достаточно. Да и для тебя тоже.

— А урода этого, что мне с дачей обещал разобраться, отдашь? — с легкой надеждой спросил Мюллер.

Михаил задумался, борясь с сомнениями, но, наконец, тяжело вздохнув, отказал.

— Не могу, Мюллер. Хочешь верь, хочешь — нет, но я бы отдал его тебе с превеликим удовольствием. Сам бы его размазал, только пачкаться не хочется. Но я тебе уже говорил про кандалы свои. Законом они зовутся. Я ведь против закона могу пойти только ради близких мне людей. А не ради этой твари. Ты же его не пряниками кормить собираешься. А значит, как ни мерзок мне этот тип, отдать тебе я его не могу. Он тоже под охраной закона.

Лицо и вся могучая фигура Мюллера выражала такое огорчение, что Михаилу даже стало его слегка жалко. Уже в дверях он остановился и предложил:

— Слышь, Слава, хочешь идейку?

— От твоих идей одна изжога, — отмахнулся Мюллер.

— Да я серьезно, — засмеялся Михаил. — Кирилл, хозяин дачи, говорил, что у него через пару домов мужик свою дачу продавать хотел. Летом не смог, а сейчас еще цену скинул. Совсем недорого. Если тебе там так понравилось, пользуйся информацией. Только сразу предупреждаю, займешься нехорошим — я снова приду. Но очень рассерженным.

Когда незваные посетители покинули приемную, Слава вышел взглянуть на своих «ординарцев». Шуба с Мариком уставились на него, как евреи на Моисея, с немым обожанием во взоре и готовностью сделать для него что хочешь, лишь бы не очень задорого.

— Ну что, орлы? Кто мне объяснит, почему ко мне в кабинет без спроса и без стука входит кто угодно, когда вы тут меня «охраняете»?

— Дык, Слава, — начал заикаться Леха. — Их тут целая шобла ввалилась, со стволами да ксивами.

— Ладно, не пыли, — досадливо оборвал его Мюллер, опуская филейную часть организма на секретарский столик. — В общем, братва, Новый год у нас не задался. Просрали мы дачку вчистую. И откат за кидок нам взять не получится.

— Как это? — не понял Марик. Слава никогда еще не уступал верных денег без боя.

— А вот так это, — сплюнул Слава прямо на ковровое покрытие. — Я не знаю, что за перец этот дед, но за него такие люди впряглись, что я сам себе не верю.

— Эти? — вытаращил глаза, подернутые алкогольной поволокой, Леха-Шуба.

— Ага. И эти тоже. А за пять минут до них мне Пахом по тому же делу звонил.

— Пахом?! — глаза Лехи стали еще больше.

— Вот и я охренел, — согласился Слава. — Пахом ПОПРОСИЛ отступиться от деда. Ты когда-нибудь слышал, чтобы Пахом кого-то о чем-то просил? А чтобы кагэбэшники с ворами одного и того же человека прикрывали? Да не жука какого, а обычного дедка? При таком раскладе любой отступится.

— Да, дела, — присвистнул Марик.

— Одна радость, — засмеялся Слава. — «Мерса» моего гэбэшники на халяву будут в гараже ФСБ чинить. Скажешь кому, никто не поверит.

Мюллер посидел еще немного, с улыбочкой покачивая головой.

— Интересная компания там подобралась. Честно скажу, нравятся мне эти люди. Уж не знаю чем. Дед — крепкий мужик. Духом крепок. Сынок чуть слабже, но тоже со стержнем. Баба эта, что с ним спелась, — уважаю таких. Конкретная баба, и не стерва вроде. Да одно то, что у них друзья такие, что позабыв себя вписываются, о многом говорит. И воры, и чекисты, и еще черт знает кто. Даже жаль, что в такую контру с ними попали.

Слава поднялся, но в дверях остановился, вспомнив.

— Да, Леха, вот еще что! Мне чекист информашку одну подкинул, как бы отступного. Еще про одну дачку, точно в тех же местах. Короче, завтра… Или ладно, хрен уж с ним, послезавтра, найди мне того перца, риелтора, что так с дачей лажанулся. Пусть по новому объекту отработает и вину свою искупит.

— Слава, тут такое дело, — сконфуженно потупился Леха. — Риелтор того… Не в форме немного…

— Черт! — выругался Слава. — Вам, блин, только волю дай! Говорил же, не прессовать никого без моего личного указания! Сломали чего-нибудь ему?

— Да нет, Слава, ты не так понял, — влез Марик. — Никто его не бил. Он просто со страху в бутылку залез и не вылезает оттуда, старик Хоттабыч долбаный. Четвертый день в стельку. Бухает без передышки. Но у меня нарколог знакомый есть, вытащим. Только надо чтобы нарколог после праздников сам в себя прийти смог. Новый год все-таки.