Владимир Витвицкий - Охота на компрачикоса

Салаутдин поморщился, а Аслан догадался, что, не желая, он все-таки сличил лицо с фото с лицом своей жены. Боясь спугнуть удачу, Аслан терпеливо слушал ответы.

— А что, у Тиграна не получилось, тихо и за отдельную плату?

— Нет, я не слышал, я бы знал.

— Ты бы этого не пережил.

Почему же он так не нравится ему, этот мирный, но все-таки чем-то недовольный в своей жизни родственник?

— А месяца два назад я видел ее с каким-то парнем, — продолжил воспоминания Салаутдин. — Рано утром. Я в ресторан ехал, а с ней был парень, в форме. Я быстро ехал, но обратил внимание, на нее, ну и что парень в пятнашке. Непривычно такое здесь.

— Может охранник?

— Нет, не похож. Их сразу видно, да и знаю я их всех. Она его провожала, на остановке, рано утром, понимаешь? А потом сама уехала, почти сразу же.

— Перед сентябрем, говоришь? — переспросил Аслан и посмотрел на брата. — А откуда такая точность?

— Будут дети, будешь знать. Скорее всего, она студентка.

Все правильно — она торопилась к началу занятий, дневное отделение и почти наверняка последний курс. Он сам был студентом. И она точно не учительница — такие на училок не учатся. Аслан забрал снимок — ее поступки похожи на изображение, и она наверняка знает, чего и кого хочет. С фотографии на него смотрела молодая, красивая женщина, и кажется, испытывала его своим блестящим взглядом, предлагая проверить возникшие из ничего, но, тем не менее, стройные предположения. Однако он знал, что случайность не только помогает, но часто ломает любую, даже самую верную логику.

— А как нам узнать, куда она уехала?

— Узнаем, если ты этого действительно хочешь.

Оказалось, что и проницательность родственнику не чужда, он показал, что не так прост и что тоже терпелив, что он дельный торговец и что поможет. И он действительно помог. Все получилось очень просто: в регистрационном журнале нашлись ее паспортные данные, их списали при приеме на работу. Через день они уже были у Аслана — Салаутдину без труда удалось раздобыть их. На следующий день Аслан позвонил своему московскому другу, порадовался за него, что тот все еще жив и даже здоров, а через неделю они уже были в Москве, и уже оттуда разговаривали с сырой Прибалтикой, с именами, похожими на радиодетали.

И еще он сделал несколько звонков, в тот самый, из пансионатовского журнала, город. Справочная выдала точные данные, и он услышал женские голоса. Они оказались схожими — так бывает, голос дочери похож на голос матери. Понимая, что межгород, они не понимали, кто? Аслан молчал, и хитрость удалась — несколько соединений выдавили из сомнения внятный вопрос: "Алексей, это ты? Тебя не слышно".

"Это тот, кого ты ищешь", — шепнула пустота, но Аслан уже не нуждался в подсказках. Он и сам понял, что это был "тот", и уже знал, как его зовут, и что его там нет. Но она помнит этого Алексея, они перезваниваются и наверняка переписываются, и еще через одну, подготовительную неделю, братья шагали по первому и пока что тонкому сибирскому снегу.

Город засыпало у них на глазах — ноябрь здесь уже зима, а несложная и нудная работа позволяла замечать изменения. С собой они привезли не только сыроватую балтийскую договоренность, но и несколько на звонок срабатывающих радиоигрушек. Пришлось вспомнить институтскую науку, и он без труда разобрался в телефонных хитросплетениях. Хитросплетениях для неспециалиста, а для него все представилось вполне понятными парами. Совпали снимок, имя, адрес, человек, сомнений не осталось — это она.

Дом оказался стандартной панельной высоткой, а щиток с отверточным замком, и телефонный диктофон удобно лег во внутрипанельную трубу, подальше от глаз случайных мастеров. В подъезде высотки обитателей — толпа, но, как правило, мало кто знает друг друга хорошо, дружат только дети. Сталкиваясь у лифта, можно запомнить лишь лица, но трудно понять, кто где живет, только на каком этаже выходит. Так что замена кассет не вызвала подозрений. Они выбрали простоту и решили не засорять эфир. А вот с почтой обломилось — девушка с фотографии забирала газеты, а главное — письма, в почтовом отделении, из индивидуального ящика.

Диктофон работал исправно, на включение, и вычислить его было почти невозможно: перед установкой Аслан замерил уровень и получил "обрыв" — то есть импортный телефон, а значит случайная проверка со станции не дала бы результатов. Диктофон, он тот же двойник, но это раньше параллельное подключение выявлялось легко, по емкости, а сейчас красивые заграничные трубки и блины вытеснили советских мастодонтов и смешали все стандарты.

Человек предполагает, а бог, например Аллах, располагает, да еще, пожалуй, пустота подскажет. Им нужен был только его адрес, и они знали, что стрелок — это северный морпех, и конверт с обратным адресом вполне бы их устроил, но быстроты не получилось. Письма оказались недоступны. Можно было бы сгрубить, но Аслан и Иса подумали и решили благоразумно подождать. Постепенно они выяснили, где учится девушка с фотографии, где работает ее мать, со временем обозначился примерный круг друзей, то есть сложилась вполне цельная, хотя и неполная картина. Он звонил ей несколько раз, и стало ясно, что приедет к Новому Году, и что она тоже собирается к нему, на зимние каникулы, в гости. И вот, уже в декабре, в воскресном разговоре они услышали точную дату, и вагон, и место.

Все просто — можно было бы сесть в поезд или просто зайти в вагон, или пройти по улице мимо, на расстоянии полусогнутой руки, в толпе, но сложный сценарий написан и утвержден, и даже проплачен, а последовательность решений не допускает отступлений. Ирма и Аурилия, они приехали вчера, как и планировалось — накануне объявленного Дня. А инструмент уже был здесь и нуждался в несложной настройке.

Сегодня солнечно, а они там, на крыше, и с ними Иса. Привокзальная площадь раздвинула дома и короткому полету пуль ничто не сможет помешать, а изломанные крыши старых, наверное, еще купеческих домов, и бортики вероятно русского ампира не выдадут их. Ни до, ни некоторое время после. Внизу, гремя, по краю площади катят трамваи, снег на их круглых крышах, гудят машины, белые выхлопы тают на солнце и морозе. Вряд ли кто сможет расслышать выстрелы из двух спортивных мелкашек, а если и услышит, то не предаст этому правильного значения. Площадь не так уж широка, старая застройка, как раз на прямой выстрел. А звуков на ней так много.

Чай спасает от мороза. Китайский термос плохо держит тепло, но на час его вполне хватит — лишь бы поезд не опоздал. Часа много, через пять минут наступит время прибытия, и если все нормально, то замученные долгой дорогой пассажиры хлынут на перрон, а с него на широкую вокзальную лестницу, на ходу превращаясь в фигуры. И дальше, на площадь, к метро, автобусам, такси, трамваям. В этом городе есть метро, неглубокое, но свое, и трамвайные линии. Трамваи звенят по улице внизу, напоминая Таллинн.