Мэгги Дэвис - Атласные мечты

Стоя у лифта среди коробок и бумажных мешков, Жиль прочитал записку.

Принцесса Жаклин, говорилось в ней (записка, очевидно, была написана рукой секретаря), благодарит мсье Жиля Васса за потраченное им на нее время и терпение и предполагает, что ему будет небезынтересно узнать, что ее светлость открывает в Нью-Йорке собственную компанию по производству купальных костюмов, где станет единственным ведущим дизайнером. Принцесса изъявляла сожаление о том, что ей более не придется работать вместе с мсье Вассом, но посылала ему самые искренние пожелания дальнейших успехов.

Другими словами, принцесса Жаклин воспользовалась преимуществами своего положения и предприняла поспешное стратегическое отступление.

Жиль был взбешен.

Абдул, хватая его за руку, горько сетовал на то, что его сын Карим, бросив учебу в университете, поступил на службу к принцессе Жаклин в качестве ее личного телохранителя!

Какое-то сплошное безумие.

Жиль сознавал, что его собственное будущее было в тумане. Несмотря на то что под конец шоу-аудитория разразилась овациями в его адрес, он ступал по зыбкой профессиональной почве. Грядущая демонстрация весенней коллекции, важная во всех отношениях, должна была показать его состоятельность как дизайнера. Однако Жиль не был уверен, работает ли он теперь в этом злосчастном Доме моды Лувель. Греческий миллионер-инвестор находился в тюрьме, американский король моды внезапно занялся семейными проблемами, а костюмы фэнтэзи Жиля только что растворились на глазах зачарованной парижской публики и мировой прессы. Черт, ему все еще было трудно поверить в случившееся!

Жиль оглядел дизайнерскую, чувствуя себя так, будто целых десять горестных лет пронеслось с тех пор, как он покинул комнату тем вечером. Пора было отправляться домой, но прежде следовало успокоиться; наутро Лизиан узнает о несчастье, а может быть, она уже видела происшедшее по телевизору. Он должен представить все в выгодном свете. Ради них обоих.

Со вздохом Жиль потянулся, чтобы выключить флуоресцентную лампу, и услышал звук поднимавшегося лифта.

Ему вовсе не хотелось снова видеться с Абду-лом. Он уже был сыт по горло его переживаниями из-за сына, который отправлялся в Америку с принцессой Медивани, искусительницей, оказывающей на него дурное влияние.

Жиль поднял глаза и, к своему изумлению, увидел в дверном проеме не араба-портье, а почему-то взъерошенного Руди Мортесьера в полузастегнутом пальто.

Некоторое время Жиль тупо смотрел на него. Он слишком переутомился. Его уже посещают призраки.

– Жиль, малыш, – хрипло произнес призрак, – я только что испытал самое грандиозное переживание в своей жизни!

Жиль начал сползать с табуретки.

– Руди, что ты делаешь здесь? Ты знаешь, который теперь час? Сейчас же середина ночи!

Руди бросил на него странный взгляд.

– Я, Руди Мортесьер, провел с милой Лизиан десять часов. Только подумай об этом, – сказал он, возвышая голос, – я провел с этой изумительной женщиной, твоей женой, целых десять часов! Все это время я держал ее за руку и дышал вместе с ней. Усердно.

– Боже мой! – Жиль ринулся к нему, спотыкаясь о мешки и коробки. – Руди, черт тебя побери… скажи же, в чем дело!

– Разве я тебе еще не говорил? Жиль, мой дорогой мальчик, Лизиан в больнице… вместе с твоим новорожденным наследником!

Жиль чувствовал себя так, будто получил удар в солнечное сплетение. Он прислонился к шкафу с бумагами, силясь отдышаться. Голова его шла кругом.

– Она родила? – с трудом проговорил он.

– Да, да! Что за чудесная женщина! Она позвала меня, Жиль, потому что не хотела лишать тебя великолепного триумфа нынешнего вечера, даже когда у нее начались схватки. Она так рисковала! Такая отвага! Я провел с ней все время до того момента, когда ее доставили в родильное отделение. Я просто потрясен! – Руди совершенно искренне возвел глаза к небесам. – Представляешь, я присутствовал при появлении на свет этих крошек!

– Руди! – Жиль почти кричал. – Моя жена… С ней все в порядке? Это мальчик или девочка?

– С Лизиан все хорошо. Она просто счастлива, – заверил его Руди. – Она хочет видеть тебя прямо сейчас.

Жиль медленно закрыл глаза.

– Слава Богу, – прошептал он и тут же воскликнул: – А ребенок? Он здоров?

– Ты счастливый отец, Жиль. Теперь у тебя прекрасная маленькая девочка и прекрасный маленький мальчик. Я получил специальное разрешение и наблюдал за родами через стекло родильного отделения. Это было феноменально! Лизиан, конечно, уже знала, что ждет двойняшек. Но, Жиль, что за удивительная женщина! Она не желала причинять тебе беспокойство со всеми…

Руди Мортесьер неожиданно обнаружил, что обращается к бесчувственному телу, осевшему на пол перед шкафчиком с деловыми бумагами. Он указательным пальцем поправил на носу очки и наклонился вперед.

– Жиль, дорогой мальчик, что с тобой? – произнес Руди. – Жиль!

Но Жиль Васс молчал – он потерял сознание.

Парижская ночь была холодна. Порывы ледяного ветра гнали легкую мерцающую поземку по тротуарам. Лакис ожидал Элис внизу в «Даймлере» с включенным двигателем. У девушки не было времени нежиться в теплой ванне, и она наскоро приняла душ. Переодевшись в черное шерстяное платье, Элис надела бриллиантовые с изумрудами серьги Николаса Паллиадиса и длинное манто из собольего меха.

В зеркале отразилось ее лицо, обрамленное темными мехами, на ушах переливались бриллианты и изумруды. Да, не сказала бы она, что всегда желала выглядеть именно так.

Однако в то же время это была низкооплачиваемая модель, которую дед Николаса Паллиадиса не хотел видеть замужем за своим внуком. Женщина, которую желал Николас Паллиадис. И именно та особа, с которой собственный брат из-за систем безопасности и баррикад, возведенных достатком и властью, стремился связаться, урезонить и… последние несколько месяцев даже запугать.

Элис повернулась, чтобы осмотреть себя со всех сторон.

Это к тому же была трудолюбивая модель Дома моды, используемая Жилем Вассом в качестве вдохновляющего начала для его творений. И идеализированный предмет подражания, на который глупая маленькая принцесса Жаклин расточала свою пылкую привязанность.

Кем она была до этого? – задалась мыслью Элис. Неудачливой студенткой. А еще раньше? Одинокой и запуганной девушкой. Неужели она хочет вновь стать такой?

«Нет», – сказала себе Элис. Теперь она знала, что объятия мужчины делают женщину уверенной в себе. Быть любимой – значит быть защищенной.

Ее укоряли за холодность и черствость, за то, что, имея красивую внешность, она не способна была дарить свою любовь. Но все это оказалось неправдой. И доказательством тому служит ее любовь к Николасу Паллиадису.