Игры для взрослых мальчиков - ВИН Александр

А что касается заграницы…

Глеб Никитин взял в свою ладонь дрожащие пальцы девушки.

— Конечно, и там я встречал достойных людей.

— Вы, Глеб… вы были в тропиках?

— О! Как вам удалось так быстро угадать мою главную слабость?!

Улыбка капитана Глеба была уже далека от этого ресторанного зала, от нетрезвых криков и жесткого шума невежливой музыки. Он говорил медленно, глядя только в темное окно и задумчиво сминая в руке белоснежную салфетку.

— …Когда океанские ветры приносят в те, густые от зноя воды, вольную свежесть и, когда успокоенная холодным туманом, затихает круговерть недолгих злых волн, из далеких просторов вместе с гигантскими неправильными полосами зыби приходят они — свободные альбакоро.

Ночной туман, распластавшись на воде, крепко еще держится за край океана, пытается умертвить, успокоить следы нездешнего, крамольного буйства, но солнце, мощное южное солнце яростным жаром уже рвет бессильную серую пелену. Лучи его, по-утреннему уверенные, обжигают длинные гребни и туман распадается на лохмотья, вспоротый снизу горячими клинками волн. Поднимаются огромные валы, освободившиеся движением липкого воздуха от мелких случайных всплесков, устремляется навстречу солнцу медленная зеленая тишина, принимает в себя чистый теплый свет и оживает, оживает стремительными тенями, резко пронзающими громады мертвой зыби. Черные — в разверзающейся глубине, серебристые — сквозь мгновения прозрачных гребней, мчатся по мерно шагающему океану альбакоро — большие рыбы со скорбно сжатыми ртами.

— Вы только представьте себе… — Лиана вздрогнула, подняв на него очень внимательные глаза. — Представьте, океан застыл в штиле. Шелест воды скрадывает другие малейшие шумы. Все вокруг настолько равномерно и медленно, что любой посторонний звук или черточка на лице океана невольно привлекают внимание. В тени берега изредка кувыркаются маленькие квадратные скаты, изредка проплывет неподалеку от вас изумрудный клочок поверхностных водорослей, рассыплет цепочку капель и звонко упадет в воду случайная летучая рыбка…

— И вы там были?! Все это видели…?

— Неоднократно.

Немного нахмурившись на свои какие-то несвоевременные мысли, капитан Глеб Никитин опять улыбнулся девушке прозрачными голубыми глазами.

Они так и не успели хорошо помолчать вдвоем.

Перед их столиком внезапно и криво возник нескромный, хоть и в дорогих ученых очках, Стивен Дьюар. Маленький ирландец был уже не готов произносить что-либо мудрое, неразборчиво мычал и взмахами крошечных рук приглашал Глеба следовать за собой.

— Лиана, хотите посмотреть, что там такое? Не боитесь?

— С вами — нет.

Движения Стивена напоминали волшебные пассы классического крысолова. Он таинственно улыбался Глебу, манил его к себе ручонками, а сам, очень удивительным образом сохраняя равновесие, пятился к выходу из ресторана.

Первый раз тугая стеклянная дверь пинком отвергла совершенно пьяного ирландского соблазнителя, со второй же попытки он очень удачно выпал сквозь нее на улицу. И тут же вскочил на ноги, отряхивая почему-то при этом только свой тощий живот. За отважным парнем нужно было последовать хотя бы из гуманных соображений.

Держа Глеба под руку, Лиана неуверенно улыбалась ему.

— Ну, что ты?! Обещала же ведь со мной ничего не бояться!

Так они и сделали свой последний, роковой шаг навстречу судьбе в лице нетрезвого иностранного ботаника.

— О-а-а-х!

Мгновенный вкус на губах был мерзок, а запах вокруг — еще поганей!

С бетонного козырька, что мощно возвышался над парадным гостиничным входом, на Глеба внезапно пролилось ошеломляющее количество противной, но очень знакомо пахнущей жидкости…

«Джин! Откуда?!»

Только мгновенье он стоял на ступеньках, ничего не понимая в происходящем, но потом…

Для начала он поднял голову, вытирая волосы и лоб от холодных струек настоящего, ароматного джина.

На фоне ночного неба с козырька на него уставились две хохочущие физиономии.

— Привет, командир! Ты начал грустить, и мы решили устроить тебе бодрящий душ! На память! От всего сердца и от экипажа команды «Джин»!

Перевернутые рожи Николаса и профессора Бадди кругло светились на темной бетонной кромке. Потом профессор по-разгильдяйски швырнул вниз ненужное уже им пластмассовое ведро.

— А ирландец тебя к нам заманивал! Не ругай его, командир!

Народу на входе в гостиницу было немного, но раскрыли рты практически все.

— Ведро джина! Это же долларов на двести потянет!

Мордастый таксист даже позабыл вертеть на пальце блестящий брелок. Длинная девица, докурив, затоптала бычок на асфальте и шлепнула водилу пальцем снизу по губе.

— И костюм у красавчика баксов за семьсот имелся…

— Вот так… — Капитан Глеб Никитин, извиняясь, посмотрел на Лиану. — Вот так, малышка, обычно и начинаются мои приключения. Я поднимусь к себе в номер переодеться.

— А я?..

— Что ты?

— А как же я?

Мокрая девушка тоже дрожала, едва сдерживая слезы.

— Я тоже… с вами…

— Пошли.

И, провожая их взглядом из близких небесных пространств, чуткий голландский человек понимающе приложил палец к губам, удерживая своего приятеля-профессора от неуместных в эти мгновения пошлых и ехидных слов…

Уже горячее утреннее солнце сквозь пронзительную осеннюю прохладу — не может быть погоды лучше для прощания.

Они еще не входили в новое здание аэропорта, составили свои вещи в отдельное каре на асфальте и, по-разному смеясь, разговаривали, фотографировались, пили пиво. Самым удивительным образом все знакомые ему люди за столь короткое время, за вечер, за ночь, утро, опять превратились в клерков, врачей, бизнесменов, в торговцев. Классные пиджаки, наглаженные рубашки, кейсы, кожаные чемоданы на колесиках, белые манжеты, розовые и голубые галстуки, роскошные сигареты…

Многие явно удивлялись, не подавая вида, тому, что из всех присутствующих только один капитан Глеб был одет по-лесному, как и два дня назад. Опять его горные ботинки, чистые камуфляжные брюки, белая майка на тугих мускулистых плечах.

…Строители заканчивали монтаж роскошного фасада, половина его больших стекол по всей высоте была уже вымыта и отполирована. Воскресный день задержал все текущие работы, и техника оттого простаивала. С точки зрения Глеба — зря.

Прощание как-то смущенно затягивалось, громоздкие вещи отправились в багаж, регистрация пассажиров была произведена вовремя и без замечаний, а из внутренностей аэровокзала голос диктора уже умолял их всех пройти на посадку на почти одновременные рейсы: в Копенгаген и до Варшавы.

Одним движением Глеб Никитин перемахнул через поручни монтажной люльки, тихо приткнувшейся на земле почти у самого входа в здание, взял в руки черную пластмассовую коробку управления, немного пощелкал ею и…

Влекомый приятным электрическим жужжанием, к ужасу и восторгу толпы, он взмыл на десяток метров вверх, вдоль блестящих фасадных стекол, откуда и обратился с речью к своему непокорному народу.

— До свиданья, друзья мои!

Раздались многочисленные иностранные крики «Ура!» и вверх полетело несколько мятых военных шапок.

— Мы несколько непростых дней жили в мире и согласии, и мне больно сейчас расставаться с вами… — Глеб Никитин вытер воображаемую слезу, и в толпе послышались вздохи. — Но мой друг солнце настоятельно зовет меня, и я повинуюсь: ведь солнце более могущественный волшебник, чем я! Вспоминайте обо мне, но не слишком грустите: грусть вредит пищеварению. Соблюдайте мои законы! Запомните меня таким!

Милиционер внизу еще только набирал в себя воздуха, чтобы грубо закричать, а Глеб уже спустился. Обнял на земле притихшего Стивена.