Виолончелист (СИ) - Монакова Юлия

Макс то и дело проверял телефон, боясь пропустить звонок или сообщение от Леры, но аппарат молчал. В конце концов, он решил для себя так: если до утра от китаёзы не будет никаких известий, он незамедлительно вылетит в Москву. Ведь у себя в бутике Лера рано или поздно объявится! Там-то он её и поймает…

“Лерка, Лерка, ну куда же ты пропала именно сейчас?! — думал он. — Разве ты не понимаешь, как нужна мне, как я тут схожу с ума от неизвестности?”

Оказалось, она никуда не пропала.

Лера сидела возле его парадной, сложив руки на коленях, как школьница. При виде приближающегося Макса медленно поднялась. В её глазах читался смутный страх: что он сейчас ей скажет?

Макс ускорил шаг, подошёл к ней и крепко обнял. Молча, но красноречиво: моя! Навсегда моя, и только моя!

Лера как-то судорожно вздохнула и опустила голову ему на плечо, точно наконец-то расслабилась после длительного и сильного напряжения.

— Почему не позвонила? — прошептал Макс, закрывая глаза и вдыхая чудесный запах её волос.

— Телефон… потеряла, — отозвалась она, тоже зажмурившись и крепко обнимая Макса в ответ. — Новый купить не успела. Решила, что проще будет сразу приехать…

Он чуть отстранился и положил ладонь ей на живот. Лера трогательно покраснела.

— Ты уже знаешь?

— Андрей рассказал… — вздохнул Макс, решив не вдаваться в подробности, каким именно образом тот это сделал. Он не хотел, чтобы Лера думала об Андрюхе плохо. Её муж был оскорблён и по-настоящему унижен. Те, кому больно, всегда стараются посильнее куснуть в ответ и могут действовать не слишком-то красиво… уж Максу ли этого не знать?..

— Я хотела сказать тебе не по телефону, а лично… — она виновато опустила глаза. — Прости, что опоздала. Могу только догадываться, какими комментариями Андрей сопроводил эту новость.

— И всё-таки, — он снова осторожно приложил ладонь к её животу, — как так получилось, Лер? Ты же сказала мне тогда, что у тебя “всё под контролем”… Я подумал, что ты пьёшь какие-то таблетки.

— Я тебе наврала, — призналась Лера сконфуженно. — Макс, я не принимаю оральные контрацептивы, у меня от них куча неприятной побочки. Так что… я была готова к тому, что забеременею.

— Погоди, — изумился он, — так ты хотела этого специально?!

— Очень хотела. Именно с тобой. Более того — я даже загадала: если вдруг получится… вот так, сразу… то у нас с тобой всё непременно будет хорошо. Глупо, да?

— Нет, — он улыбнулся, обводя большим пальцем контур её губ. Господи, какая же она временами смешная, милая, маленькая дурочка… — И ты так быстро догадалась, что получилось? Так правда бывает?

— Это было легко, — усмехнулась Лера. — Не хочу грузить тебя всеми этими медицинскими терминами, но если простыми словами: у меня поздняя овуляция. Месячные должны были начаться примерно через неделю после того, как ты уехал. Они не начались… К тому же, я и чувствовала себя необычно: поднялась небольшая температура, постоянно хотелось спать… Иногда беременность даже на самых ранних сроках проявляется именно так. Сначала я боялась верить, думала, что накрутила себя сама, выдавая желаемое за действительное… к тому же, и тест показал всего одну полоску. Конечно, там ещё ничего невозможно было определить на таком сроке! Но я же упрямая, — Лера улыбнулась. — Пошла и сдала анализ на ХГЧ.

Макс в притворном ужасе округлил глаза.

— На что?!

Она счастливо рассмеялась, с нежностью глядя ему в лицо.

— Короче, не вникай. Это анализ крови, который показал, что беременность есть. Ведь ты… рад? — с надеждой спросила она.

— Дурочка. Я счастлив… — он потянулся было, чтобы поцеловать её, но вдруг спохватился: Лера же с дороги, да ещё после такого стресса… Что он, в самом деле, держит её во дворе?

— Устала? — спросил он. — Тебе теперь нельзя переутомляться. Пойдём домой. И, кстати, где твои вещи?

— Оставила пока у себя в бутике. Не была уверена, что ты не выставишь меня вон, — хмыкнула Лера.

— Дошутишься ты у меня… — он погрозил ей пальцем. — Ну что, идём?

— Сейчас, — отозвалась Лера, не размыкая объятий и прижимаясь своей щекой — к его, колючей, небритой… — Только постою с тобой вот так — ещё немножко… я очень соскучилась.

Так они и стояли, обнявшись в пустом предрассветном дворе — будто одни в целой Вселенной. Стояли, слушая тишину.

И дыхание друг друга…

Приезжай.

Мне тебя сегодня хочется целовать

Долго-долго. Медленно. А ещё -

Тихо-тихо, глядя в глаза, говорить слова,

От которых потом тревожно и горячо.

Приезжай.

Заварим чаю, нальём вина,

Водки, виски — что ты сегодня пьёшь?

Приезжай — и к чёрту страны и времена,

Солнце, снег, холодненький этот дождь…

Ну какая разница, что там — апрель, февраль?

Ветер, вечер, вечность, закат, прибой…

Мне до слёз, до глупых истерик жаль

Каждый миг убитый, прожитый — не с тобой…

Мне тебя сегодня хочется… Боже мой! –

Не могу я с тобой о будничном и простом!..

Приезжай, пожалуйста, просто побудь со мной.

И — плевать, пожалуй, что будет со мной потом.

(Юлия Вергилёва)

Москва, “Крокус Сити Холл”, восемь лет спустя

Зрители уже расселись по своим местам, заполонив концертный зал буквально под завязку. И хотя отсюда, из VIP-гримёрной, невозможно было расслышать ни звука, всё равно мне казалось, что я улавливаю радостный гул толпы. Более шести тысяч человек в даный момент нетерпеливо ожидали начала представления и предвкушали грандиозное шоу…

Макс, одетый в концертный костюм, сидел перед зеркалом и покорно дожидался, когда юная гримёрша Танечка закончит колдовать над его лицом и причёской. Я тем временем аккуратно расправила на вешалке другой его костюм: в середине шоу концепция менялась, и Макс снова должен был переодеться. Первая часть концерта — строгая классика. Вторая часть более неформальная: эстрада, рок, саундтреки… и, конечно же, главная фишечка сегодняшнего выступления — дуэты.

— Максим Милошевич, я закончила, — проговорила Танечка с придыханием, откладывая пудру и спонж на гримёрный столик.

— Спасибо, милая, можешь отдыхать пока, — он послал ей воздушный поцелуй, чем вогнал бедняжку в краску: девушка смотрела на него, как на реальное божество, замирая от почтительности и благоговения. Я быстро спрятала улыбку, чтобы не обидеть ненароком эту крошку. Бочком-бочком, как краб, гримёрша проследовала к двери.

— Макс, — раздалось по трансляции из настенного громкоговорителя, — десять минут до начала. Будь готов!

— Всегда готов, — машинально отозвался тот, хотя помощник режиссёра не мог его слышать.

Я подошла к мужу и положила руки ему на плечи.

— Волнуешься?

— Есть немного, — помолчав, откликнулся он. — Не за себя, а за…

— Понимаю, — я действительно поняла, что он имеет в виду. Впервые в шоу Макса принимало участие столько талантливых музыкантов со всего мира. И пусть большая их часть являлась друзьями и даже членами семьи, всё равно от подобной ответственности ощущался лёгкий мандраж.

— Всё будет хорошо, — заверила я. — Они — крутые профи. Не подведут…

Он взял меня за руку и благодарно поцеловал в ладонь. Я с трудом сдержалась, чтобы не провести по его щеке привычным жестом — побоялась испортить Танечкины труды. Зато не удержалась от шутки:

— Слащавый ты какой-то, подкрашенный весь, подпудренный, как баба… Одно слово, румын!*

— Вот за что я тебя люблю, китаёза, — вздохнул Макс, поднимаясь со стула, чтобы идти на сцену, — так это за прямолинейность. Хоть бы подольстила раз в жизни для успокоения…

___________________________

*Немного изменённая цитата из фильма Алексея Балабанова “Брат-2”, которую произносит один из героев в адрес Филиппа Киркорова.