Нам нельзя - Ольга Джокер

— Ника, — тихо выговариваю я.

— Галина Ивановна.

Алиска крутится вокруг меня и что-то весело щебечет. Чумовая девчонка, я успела по ней соскучиться. Вспомнив, что купила себе сникерс, достаю его из пакета и вручаю Алисе.

— Знаю, что Глеб ненадолго прилетел, — произносит с досадой Света, — а мать вот блудного сына захотела увидеть, пока он в городе. Я решила привезти её, но, как оказалось, мимо.

Галина Ивановна всё это время заинтересованно на меня смотрит. В её глазах нет ни капли упрёка, только лёгкая улыбка озаряет морщинистое лицо.

— Поднимайтесь в гости, — предлагаю я. — У меня есть ключи.

Выудив из кармана связку, показываю Свете.

— Ой, нет! Мы с дочерью торопимся на танцы, если только мама подождёт Глеба вместе с тобой.

— Я не против, — шелестит ласковый голос. – Если, конечно, Ника не возражает.

— Я только за! Пойдёмте.

Света удовлетворённо кивает и садится в машину вместе с Алиской.

С ней мы расстались в нормальных отношениях. Я не тревожила её больше, после того случая с Ромой, хотя очень-очень сильно хотела. Буквально изнывала от неизвестности. Света пообещала, что позвонит, если будут какие-то изменения, и сдержала своё слово. Недавно сообщила удивлённым голосом, что Глеб уже на свободе. Ему помог какой-то друг, которого она не знала ранее. Я поблагодарила её за информацию, и мы попрощались.

Можно только представить, что Света обо мне подумала, когда я вручила ей ключи от квартиры брата и отдала банковскую карту, чтобы та свободно ею распоряжалась. Что Ника не дождалась? Передумала. Бросила своего любимого. Устала бороться. Всё оказалось гораздо хуже — я просто предала его.

Мы с Галиной Ивановной поднимаемся в лифте. Я ставлю пакеты с продуктами на пол и открываю квартиру ключами. Интересно, Воронцов скоро вернётся?

Мать Глеба ведёт себя скромно. Проходит на кухню и наблюдает за тем, как я, волнуясь, ставлю чайник, достаю продукты и загружаю их в холодильник. Спрашиваю, не голодна ли она, но Галина Ивановна качает головой и соглашается только на чай.

Время идёт неумолимо быстро! От Воронцова ни звонка. Я переживаю, но умело скрываю это. Поддерживаю разговор с его матерью, рассказываю о своей работе и о том, что раньше занималась фотографией. Она оказывается увлекательной собеседницей, тоже творческим человеком. Сорок лет своей жизни она посвятила музыке. Работала сначала преподавателем в музыкальной школе, затем стала заведующей. Странно, но её дети оказались совершенно не творческими людьми.

— Света решила быть педагогом, а Глеб… он с самого детства мечтал стать военным. Какая уж тут музыка! Сразу же после школы он с первого раза поступил в пограничный институт. Тренировался усердно, занимался. Хотел доказать всей семье, что сможет. И смог ведь!

— А вы хотели, чтобы он занимался музыкой?

— Хотела, — смеётся Галина Ивановна. — В старшей школе записала его на гитару, но он отучился два года и забросил! У него был шикарный слух и творческие способности, но папины гены взяли своё.

Я ощущаю очередной укол вины. Интересно, Галина Ивановна в курсе, что её сына посадили в СИЗО из-за связи со мной? Что рассказала ей Света? И сам сын? Даже если она и знает, то никоим образом этого не выдаёт. Ведёт себя приветливо и тепло. Мне с ней комфортно.

Когда за окнами темнеет, Галина Ивановна начинает собираться домой. Телефон Глеба по-прежнему не отвечает, неизвестно, когда он вернётся и… вернётся ли вообще.

Я предлагаю матери Глеба подождать ещё, но она оказывается. Устала. Она старше моей бабули по возрасту, тоже имеет серьёзные проблемы с давлением. Вызвав такси Галине Ивановне, прощаюсь с ней на дружеской ноте и закрываю дверь. Приятное знакомство значительно подняло мне настроение.

Я готовлю ужин и отвлекаюсь. Плов, шарлотка, компот из свежих ягод. Есть, как ни странно, не хочется. Я иду в гостевую комнату и опускаюсь на кровать. Долго листаю социальные сети, забегаю на свою фотостраничку, которую я давно забросила. В директе висят непрочитанные сообщения. Не ответив, выхожу оттуда. Нечего бередить душу.

Я блокирую телефон, чувствуя, как меня окутывает усталость и начинает клонить в сон. Я думаю о том, что обязательно дождусь Воронцова, сейчас, только немножечко полежу. Веки слипаются, тело наливается свинцовой тяжестью. Надо подняться, чтобы принять душ, но сил не хватает даже на это. Я сдаюсь.

Просыпаюсь, когда слышу шорох где-то поблизости. Открываю глаза, не шевелюсь. В комнате темно, и мне становится страшно, но ненадолго. Звенит пряжка ремня, и тяжёлые шаги с каждой секундой становятся ближе.

— Спишь? — спрашивает Глеб.

Я хочу что-нибудь ответить, но не успеваю. На другой половине кровати пружинит матрас. Лёгкие начинает покалывать от нехватки кислорода, но я не делаю даже вдох! Боюсь спугнуть то хрупкое, что происходит между нами.

Он оказывается критически близко. Его запаха много. Сердце проваливается в пятки, а от зашкаливающего пульса закладывает уши.

Сильное мужское тело прижимается к моей спине, отчего внизу живота растекается огненный жар, и я тут же свожу коленки вместе. Глеб тяжело вздыхает, закидывает на меня руку и крепко, до боли в рёбрах, к себе прижимает. Кажется, он догадывается, что я не сплю. Плевать, к чёрту всё...

Моё сердце работает на разрыв, в горле становится сухо, словно в пустыне, а в голове набатом стучит одна-единственная мысль: «Пусть он подольше останется. Пожалуйста, пусть он только никуда не уходит».

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Глеб

— Эй, слышишь меня? Я уже ухожу.

Я открываю глаза, несколько раз подряд моргаю. Дома. Я дома, чёрт возьми. Никогда ещё так сильно не радовался свободе.

Потираю ладонями лицо, сажусь на кровати. Она неудобная, тесная, но мне грех жаловаться — лучше, чем в СИЗО.

Ника смущённо улыбается, опускает взгляд в пол. Светлые волосы собраны в хвост, губы вишнёвые, яркие. Видно, что кусала их, боясь меня разбудить.

— Ты куда?

— Я… мне на смену пора.

— На какую ещё смену? — напрягаюсь я.

— В магазин спортивных товаров. Я теперь там работаю. — Она поднимает взгляд и тут же опускает.

Её ответ ненадолго выбивает меня из колеи. Охренеть. Прошло полгода, а кажется, будто лет десять. Всё вокруг кардинально изменилось. И даже Ника. Мне непривычно её такой видеть...

Откинув одеяло в сторону, поднимаюсь с постели. Ника краснеет и прячет глаза, стараясь лишний раз не смотреть в мою сторону. Ничего не могу поделать