Тереза Медейрос - Поцелуй, чтобы вспомнить

Диана смяла в руке носовой платок.

— Джорджиана и Бланш на следующий день приехали ко мне и сообщили, что ты собираешься жениться на Синтии. Естественно, я поверила им. Как я могла не поверить? Я видела доказательство собственными глазами. Ты не оставил мне другого выбора, кроме как разорвать помолвку, прежде чем это сделаешь ты. Как еще я могла спасти свою гордость?

Тейн взял Диану за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Может быть, ты и видела, как я той ночью в саду целовал Синтию Маркхем, но если бы ты задержалась чуть подольше, то увидела бы, как я ее отталкиваю. И услышала бы, как я говорю ей, что моя жизнь и мое сердце уже обещаны другой. — Он нежно провел большим пальцем по ее дрожащим губам. — Тебе.

Она вцепилась в его запястье, открывая, как сильно ей хочется ему поверить.

— Но почему ты не приехал ко мне? Если бы ты только объяснил…

— Бог знает, я должен был это сделать. Я должен был кидать камешки тебе в окна и выломать твою дверь. Я должен был кричать о своей любви к тебе с каждой лондонской крыши, пока у тебя не осталось бы другого выбора, кроме как выслушать меня. Но я был тогда почти мальчишкой, и то, как легко ты потеряла веру в меня, нанесло моей гордости глубокую рану. — Он опустил глаза. — Кроме того, думаю, я стыдился того, что в этой ужасной сплетне был и крошечный кусочек правды.

Диана пристально посмотрела ему в лицо, слезы продолжали струиться у нее по щекам.

— Кажется, гордость и время одурачили нас обоих.

Тейн обнял ее и прижал к себе, он хотел сделать это так давно.

— Я стал старше и мудрее. И теперь могу сказать: к черту гордость! А что касается времени… ну, в общем, я не собираюсь больше тратить впустую ни одну драгоценную секунду.

И исполняя только что данное обещание, он нежно накрыл ее губы своими, таким образом заверяя, что у нее больше никогда не будет причины сомневаться в нем.

Было уже далеко за полночь, когда Девонбрук Холл покинул последний гость. И бал, и последовавший за ним светский ужин по всеобщему мнению прошли с ошеломительным успехом. Самым смаком оказался момент, когда графиня Рокинхем заглянула под крышку одного из блюд и обнаружила внутри пушистого черного котенка, преспокойно обгладывающего приготовленного цыпленка. Решив, что это огромная крыса, дородная вдовствующая герцогиня вскрикнула и упала в обморок.

По своему обыкновению, бравый хозяин дома заставил заговорить о себе все языки Лондона. Но на сей раз не любовные похождения герцога и не его выигрыш в карты или дуэль захватили воображение сплетниц. Их потрясла его трогательная преданность своей красавице-жене.

Несмотря на то, что танцевать всю ночь со своим супругом было не модно, никому не удалось увести его от нее. Между танцами он представлял ее по очереди каждому из гостей, вознаграждая свою благодарную аудиторию драматической историей их первой встречи и последующего ухаживания. За ужином он предложил тост в ее честь, который был полон такой нежности и красноречия, что даже переевший лорд Байрон был замечен за утиранием слезы. Бедняжку леди Хьюит настолько переполняли эмоции, что она едва могла говорить и вскоре покинула прием.

Пока музыканты убирали свои инструменты, а лакеи тушили одну за другой в люстрах свечи, Лаура рассеянно прошлась по залу. Ей хотелось, чтобы бал продолжался всю ночь. Или даже вечность. И даже это слово означало слишком короткое время, чтобы вдоволь насладиться теплыми глазами Стерлинга и его обжигающими прикосновениями. Задумавшись об этом, она вздохнула. В эти драгоценные часы ей казалось, что к ней снова вернулся ее Николас.

За ее спиной кто-то кашлянул. Лаура повернулась и увидела стоящего в полутьме Стерлинга, он держал на руках Лотти.

— Я нашел ее крепко спящей под столиком для десертов, — тихо сказал он.

Лаура подошла к нему. Поправив неловко торчащую руку сестренки, она прошептала:

— Бедняжка очень расстроится. Она собиралась не спать всю ночь.

— Она, наверное, просто стала жертвой съедобных излишеств. Джордж сказал, что она уже жаловалась на то, что у нее болит живот. Но я уверен, что утром с ней все будет в порядке.

Когда он повернулся и понес Лотти в кровать, осторожно прижимая к плечу ее головку, Лауру вдруг захлестнула волна невыразимой нежности. Он вот так носил бы и их собственных детей? Он укладывал бы их спать и целовал в розовые щечки, передавая каждую ночь во власть снов?

Лаура не могла узнать, так это было бы или нет. Но она должна была дать ему шанс. Ее рука прошлась по животу. Не только для его блага, или ее собственного, но и ради их будущего ребенка.

— Стерлинг, — сказала она, высоко поднимая голову.

— Да? — ответил он, оборачиваясь к ней из дверного проема.

— После того, как ты уложишь Лотти, я могу поговорить с тобой в кабинете?

Впервые за вечер его глаза настороженно потемнели, и Лаура испытала острый приступ сожаления. Но она не могла позволить себе дрогнуть. В ее спальне разговора не получится.

— Хорошо. Я скоро вернусь.

Лаура тихо проскользнула в кабинет. Она не вторгалась в убежище Стерлинга с того самого вечера, как они поссорились из-за подарка на ее день рождения. Камин был темным и холодным, поэтому Лаура зажгла лампу, стоящую на уголке стола. Она опустилась в кресло и стала нетерпеливо притопывать ножкой, обутой в туфельку.

Время, казалось, еле ползло. В конце концов, она встала и сделала по комнате нервный круг. Лампа почти не разгоняла гнетущую темноту.

— Наверняка, у него где-то здесь должны быть свечи, — пробормотала она себе под нос.

Лаура пошарила на книжных полках, но не нашла ничего, кроме двух огарков свечи и пустой коробки для спичек. Ей пришлось набраться храбрости, чтобы подступиться к напоминающему монстра столу. Она собиралась только присесть на самый краешек кресла Стерлинга, но неожиданно для самой себя погрузилась в соблазнительно-уютные объятия его отполированной кожи.

Вот, значит, каково быть герцогом, подумала она, осматривая комнату под совершенно новым углом.

Наверное, когда войдет Стерлинг, она должна посадить его с другой стороны стола. Потом она должна откинуться на спинку кресла, сунуть в рот сигару и объяснить, что с нее достаточно его тягомотных размышлений, и он просто должен простить ее за то, что она была такой идиоткой.

Тихо хихикая над собственными глупыми размышлениями, Лаура стала рыться в ящиках стола. Вскоре нижний левый ящик остался ее единственной надеждой. Она потянула за ручку красного дерева, но ящик заело, словно его давно не открывали. Стиснув зубы, Лаура с силой дернула за него.