Ева Модиньяни - Крестная мать

– Исключено, – твердо ответил Альберт. – Когда поверенный отца представил мне отчет о наследстве, я решил отойти от дел.

Перепугавшаяся было Бренда успокоилась и вознаградила мужа благодарной улыбкой.

– Но ты мне ничего не сказал о своем решении. Почему? – спросила она.

– Хотел сделать сюрприз, как только вернусь домой, – сказал он.

Бренда расцеловала мужа, а когда машина уже подъезжала к прекрасному особняку на Парк-авеню, вдруг заявила серьезным тоном:

– Раз у нас сегодня день сюрпризов, открою и я мою маленькую тайну. Альберт, кажется, у нас будет ребенок…

Лекция профессора Уорли продлилась дольше, чем предполагала Нэнси. Потом последовала интересная дискуссия, и Нэнси совершенно забыла о времени. Лишь выйдя из аудитории, она сообразила, что уже час дня, и бросилась бегом по дорожке кампуса. Она нечаянно толкнула двух парней, а на третьего налетела с размаху так, что он едва не рухнул на землю, потеряв равновесие. Посыпались на землю книги, и его, и ее.

– Тейлор! – с удивлением воскликнула Нэнси, узнав молодого человека.

Он бросился собирать рассыпанные книги и заметил:

– От тебя можно опасно пострадать!

Нэнси тоже принялась поднимать книги.

– А разве ты не получил диплом в прошлом году? – с каким-то упреком произнесла она. – Почему ты еще здесь? Что делаешь?

– Преподаю, – лаконично ответил Тейлор.

– Можно называть тебя «господин профессор»?

– Называй как хочешь. Но ты должна ходить на мои лекции. Я удивился, не найдя твое имя в списке студентов.

Нэнси совсем забыла о Тейлоре; он теперь принадлежал к другой жизни, о которой ей не хотелось вспоминать. Она жила лишь настоящим. Со смертью Шона ее прошлая жизнь завершилась, а все, что случилось после гибели любимого, составляло настоящее Нэнси. Ей казалось, Тейлор неожиданно вторгся из прошлого в благополучный сегодняшний день. Так иногда обнаруживается в кармане горсточка конфетти, завалявшаяся с давних времен.

Тейлор вовсе не удивился встрече с Нэнси. Собрав книги, он протянул их девушке с обычной неотразимой улыбкой.

– Так я увижу тебя на моих лекциях? – еще раз спросил он.

– Может быть, не исключено… – Нэнси никак не могла преодолеть ощущения неловкости в разговоре с Тейлором. – Извини, но я дико тороплюсь, – добавила она.

– Подожди.

Он преградил Нэнси дорогу.

– У тебя что, дом горит?

– Вроде бы…

– Одна ложь за другой.

– Понимай как знаешь. Но я действительно очень опаздываю.

Снова они встретились в мае. Но в теплом воздухе уже чувствовалось приближение лета. Нэнси теперь носила короткую стрижку. На ней были серые фланелевые брюки и голубой свитер из ангорской шерсти; на ногах – мокасины из некрашеной кожи, придававшие легкость походке. При взгляде на нее прежде всего бросались в глаза гармоничные линии фигуры и одухотворенное выражение лица.

Тейлор преградил ей дорогу, не обращая внимания на студентов, что стояли рядом и посмеивались.

– Я хочу увидеть тебя, Нэнси. Я не позволю тебе уйти, прежде чем мы не договоримся о встрече.

– Хорошо, – согласилась она. – Обратись к моему мужу. Он знает, когда я свободна.

Тейлор отошел в сторону, и Нэнси бросилась навстречу Хосе Висенте, ожидавшему ее в конце аллеи. Молодой человек крикнул ей вслед:

– Я так и сделаю, как ты сказала!

На руках у Хосе был ребенок, тянувший ручки к маме.

Нэнси обняла мужа и ребенка, чувствуя себя так, словно наконец добралась до тихой гавани.

– Извини, Хосе, я опоздала. Лекция интересная, совсем забыла про время. А ты, малыш, как себя чувствуешь?

– Он говорит «прекрасно», – ответил Хосе Висенте, «переводя» счастливое гуканье ребенка.

Мужчина и женщина с ребенком пошли к машине, а Тейлор провожал их взглядом. Трудно было догадаться, о чем он думал в эту минуту. Хосе оглянулся и вспомнил, как года два назад также встречал Нэнси около университета. Но тогда они еще не были женаты и маленького Шона не существовало.

– Он тебя еще любит? – спросил Хосе Висенте.

– Просто испорченный мальчишка, – отмахнулась Нэнси. – Типичный образец богатого, умного и удачливого парня, который не может смириться с поражением.

– А мне думается, вам вместе было бы хорошо, – небрежно заметил Хосе.

– Ну о чем ты говоришь! – усмехнулась Нэнси. Они подошли к стоянке автомобилей. Хосе сел за руль, а Нэнси устроила сына в детском креслице, закрепленном на заднем сиденье. Машина помчалась в сторону Нью-Хэйвена.

– К «Бэзилу»? – спросил Хосе Висенте.

– К «Бэзилу»! – подтвердила Нэнси.

А маленький Шон что-то радостно пролепетал.

В Гринвич они приехали на закате. Малыш крепко спал, и его передали с рук на руки няне. Это была еще молодая, приятная и спокойная женщина; вдова, вырастившая троих детей. Теперь она нянчила Шона и очень к нему привязалась. Звали няню Энни, и нашла ее Сандра Лателла. Благодаря Энни Нэнси могла спокойно учиться.

Сэл и Джуниор встретили Нэнси радостными воплями. Фрэнк и Сандра, немного постаревшие, немного сдавшие, согревались сердцем рядом с молодежью.

Между Нэнси и Хосе все осталось по-прежнему. Она была миссис Доминичи только на бумаге. В ее жизни мало что изменилось: она училась, растила сына, и ей многое надо было забыть. Хосе помогал Нэнси во всем, но спали они в разных комнатах.

Поздно ночью приехал какой-то грузовичок и нарушил сонный покой дома Лателлы. Потом тайна прояснилась: шофер выгрузил десять огромных корзин с цветами, отправленных на имя Нэнси Доминичи. К цветам прилагалась коротенькая записка:

«Сколько можно ждать! Мое терпение не безгранично. Тейлор».

Гора цветов не столько обрадовала, сколько рассердила Нэнси.

– Немедленно отошли их обратно! – заявила она Хосе на следующее утро.

Он расхохотался.

– Я слышал, от цветов отказываться не принято.

Хосе припомнил лицо интересного молодого человека, приславшего цветы; вспомнил о богатстве Тейлора, о его положении в обществе и образованности. Бывшему боксеру стало грустно, но виду он не подал, а как ни в чем не бывало добавил:

– Вообще впечатляющий жест. Если он хотел тебя поразить, то своего добился.

Нэнси даже раскраснелась от гнева.

– Ты что, никогда не сердишься? – спросила она мужа.

– Бывает…

– Не сердишься, когда твоей жене так неприкрыто оказывают знаки внимания?

– Нет, если жена не просит меня вмешаться, – ответил Хосе и, помрачнев, продолжал: – Ты же знаешь, на чем строятся наши отношения. Я принял такие правила, и хватит об этом.

– Но почему ты их принял?