Невеста на уикэнд (СИ) - Цыпленкова Юлия

— Я не давлю, просто интересуюсь.

Отвечать я не спешила. Я знала точно, что люблю, знала, что готова ответить «да», несмотря на скорость развития событий. В конце концов, назначать дату свадьбы прямо завтра никто не заставляет. И все-таки оставался один момент, который не имел отношения к нашим личным взаимоотношениям, но запомнившийся мне по рабочему моменту. Вот он и вселял, нет, не сомнения, но некоторые опасения, потому и не хотелось спешить.

— Значит, сомнения есть, — подвел итог моему молчанию Костя. — Может, поделишь? Возможно, мне есть, чем их развеять.

И я выпалила:

— Горбушкин!

Шеф заметно напрягся, даже взгляд стал немного подозрительным.

— Что — Горбушкин? — прохладно спросил Колчановский. — При чем здесь вообще эта скотина?

— Почему он скотина? — опешила я.

— Потому что сливал информацию, — покривился шеф. — Так почему ты его вспомнила?

И я расслабилась, исчерпав свое последнее опасение. Просто никак не выходила из головы та история с замом, когда Костя жал ему руку, излучая дружелюбие, обещал, что всё будет хорошо, а после вышвырнул из компании. Это воспоминание мешало до конца довериться, оно стало погрешностью, искривившей представление о шефе, как о человеке слова.

— К черту Горбушкина, — отмахнулась я. — У меня нет сомнений.

— И все-таки поясни, почему ты о нем вспомнила, — уперся Костик.

Ну вот, опять мне стыдно. Опять он открыт, а я ищу подвох. Пора уже убить Минотавра и очистить лабиринт разума…

— Вера, — напомнил о себе Костя. И я покаялась в своем очередном подозрении. Колчановский покачал головой и усмехнулся: — В следующий раз буду вывешивать транспарант с указанием причины увольнения сотрудника. Еще что-нибудь из затаенного осталось?

— Теперь точно больше ничего нет, — ответила я. — Опустели закрома.

— И?

— Год.

— Год?

— Год на конфеты и букеты, битье посуды и на притирку. А там можешь снова задать мне этот вопрос, — пояснила я. — Возможно, я буду готова дать ответ.

— Год? — Костя пожал плечами. — Хорошо, год. Всего двенадцать месяцев, триста шестьдесят пять дней. Мелочи… Почему год?! Откуда такие сроки?

— Оптимальный срок, — ответила я. — Если за год мы не убьем друг друга, не перенасытимся собственным ядом и не разобьем лбы в спорах, значит, это судьба, и я буду готова задуматься над оставшейся жизнью.

Костик насмешливо изломил бровь и уточнил:

— Договор составлять будем?

— Какая авантюра без договора? Будем, — деловито кивнула я, и мы пожали руки.

— Тогда не будем откладывать, — сказал шеф, поднимаясь из-за стола переговоров. — Приступим сейчас же.

Он вышел с кухни, а я поспешила следом:

— В кресле сижу я!

— Конечно, — фыркнул Колчановский, — твое кресло на работе, там и сиди.

— Я требую учитывать мои нужды!

— Я их учел еще неделю назад. Это мое кресло.

— Жмот! Не отдашь кресло, я навяжу тебе такие условия, что ты задумаешься о разводе раньше, чем женишься!

— Посмотрим, — ответил он и уселся за компьютер. — Итак, твои пожелания?

И мы приступили к делу…

Лёлик сидела на кухне элитного дома, постукивая кончиками пальцев по столу. Ее задумчивый взгляд не отрывался от меня, давая прочувствовать всё ее негодование. Подруга еще немного постучала по столешнице и протянула:

— Н-да-а…

— Что? — ворчливо спросила я, оскорбленная нежеланием понять мои страдания.

— Н-да-а-а-а, — еще многозначительней протянула она. Я насупилась и отвернулась. — А в Африке дети голодают, — ни к кому не обращаясь, заметила Лёлька. Я промолчала. — А в России некоторые с жиру бесятся, — добавила она, и я возмущенно округлила глаза. — Чего тебе еще надо, морда твоя зажравшаяся? Вы уже больше полгода вместе живете, вся родня «за» обеими рукам, ты, в конце концов, на четвертом месяце! Почему ломаешься? Чего тебе еще надо?!

Я протяжно вздохнула и пожала плечами.

— Гормоны? — уточнила Лёлик.

Я метнула в нее хмурый взгляд и пробурчала:

— А вдруг после свадьбы всё испортится? Сейчас сказка, а потом?..

— Что испортится? — опешила подруга. — Беременность рассосется, или у Костика третий глаз откроется, и он увидит, какую сколопендру замуж берет?

— Я не сколопендра! — возмутилась я.

— Тогда зачем мужика мучаешь? Он мне Толика споит! Уже дважды стресс снимали! Опомнись, мать, я тебе мужа-алкаша не прощу, так и знай, — сурово закончила она. — Ты контракт составляла? Составляла, — ответила за меня Лёля. — Подписывала? Подписывала. Вали замуж! Вали, я сказала, и хватит всем нам мозг выносить.

— Ну, правда, Вер, хватит уже изворачиваться, — вклинилась Люся, стоявшая в дверном проеме. — Ты уже дважды передумала и свадьбу отменила, сколько можно?

— А твой моего после спаивает, — поддакнула Лёлик.

— Доча, упустишь хорошего мужчину, потом сама локти кусать будешь, — заметила мама, следившая за развитием событий через «Скайп». — Зачем ты над ним издеваешься?

— Галя права, — произнесла Элеонора, принявшая участие в видоеконференции. — Сколько можно страдать из-за того, что уже всем давно очевидно? Вы нашли друг друга, так зачем придумывать несуществующие препятствия?

— Верка, еще раз с темы съедешь, я за себя не отвечаю, — возник из-за маминого плеча дядя Ваня.

— Да отстаньте от ребенка, пусть успокоится, — послышался папин голос. — Она — умная девочка, просто немного беременна.

— Давайте ждать, пока ребенок сам бабушкой станет, — проворчал Станислав Сергеевич, присевший рядом с женой.

— Вы чего на меня давите?! — возмутилась я.

— Мы с тобой умом делимся, раз свой растеряла, — отчеканила Лёлик. — Пойдешь замуж, в последний раз спрашиваю? Только попробуй в третий раз всех обломать…

— Да пойду я! — рявкнула я и захлюпала носом от обиды.

— Надо будет свечку поставить, — задумчиво произнесла моя мама, ни к кому не обращаясь. — Чтоб наверняка.

В это время открылась дверь в квартиру, вернулись Костя с Шуриком. Они вошли на кухню, и Колчановский обведя взглядом представшую ему картину, спросил:

— Почему Вера плачет?

— Она сказала «да», — возвестила благую весть Лёлик.

— Ясно, — кивнул Костик, — задавили авторитетом. — Он подошел к столу, захлопнул крышку ноутбука, после обернулся к остальным: — Все успели высказаться? Теперь можете выйти, без вас разберемся.

Никто возражать не стал, и вскоре на кухне не осталось никого, кроме нас двоих. Костик взяла меня за руку, потянул на себя, и я, ответив ему жалобным взглядом, встала на ноги и уткнулась носом в широкую грудь.

— Не слушай их, — заговорил Колчановский, поглаживая меня по спине. — Не хочешь замуж, не надо. И так проживем. Ну, правда. Мы ведь и так вместе.

— Но тебе ведь это важно, да? — спросила я, подняв взгляд.

— Мне ты важна, — улыбнулся он, осторожно стирая влажный след с моей щеки. После приложил ладонь к животу, — и он важен. Остальное — мелочи. Не хочешь штампа, не надо. Проживем и так.

— Не проживем, — чуть ворчливо ответила я. — Ребенку нужны родители под одной фамилией. И я уже всем пообещала. И, в конце концов, я хочу узнать, какие подарки нам приготовили. А еще я замуж хочу, и лучше сегодня, а то потом опять что-нибудь придумаю.

— Это не повод делать то, что ты на самом деле не хочешь, — заметил Костя.

— У меня есть еще один аргумент.

— Какой?

— Я тебя люблю, — ответила я с улыбкой.

— Самый убедительный аргумент, — произнес мой Каа. — Я тебя тоже люблю.

Он склонился к моим губам, и я ответила на поцелуй, уже ни в чем не сомневаясь, и ни о чем не думая. А где-то в глубине квартиры командовала Лёлик:

— Саша, машину! Люся, ищи их паспорта, я через знакомых с ЗАГСом еще вчера договорилась. Они нас весь день сегодня имеют в виду. Глядишь сейчас и распишем. Надо ковать железо, пока она тепленькая.