Джоанна Троллоп - Разум и чувства

Маргарет прищурилась, чтобы получше разглядеть, что творится в домике на дереве. Ей показалось, что она видит руку Эдварда на плече у Элинор, видит их головы совсем близко друг к другу… Похоже, все складывается к общему удовольствию. И не только потому, что Элли наконец получит то, чего так долго ждала, — наверняка Эдвард, пребывая в столь радужном настроении, не откажется выполнить просьбу Маргарет и научит ее водить автомобиль. Они же будут одной семьей — куда ему деваться?

— Ты не замерзла? — спросил Эд.

— Я слишком счастлива, чтобы мерзнуть.

— И я тоже. Чувствую себя словно в раю — в этом домике Магз, рядом с тобой… Я до сих пор не могу поверить в свою удачу. Не верится, что ты сказала «да».

— Ты прекрасно знал, что я это скажу.

— Вовсе нет! Я был в ужасе.

— Но все-таки положил в карман кольцо.

— Я хотел доказать тебе, что говорю серьезно, доказать, что ты — моя единственная. Что мне нужна только ты. Если, конечно, ты согласишься.

— Я согласилась, — улыбнулась Элинор.

— Как раз в это я и не могу поверить!

Элинор подвинулась к нему ближе, так что теперь ее левое плечо оказалось точно под его рукой.

— А я не могу поверить в то, что натворила Люси.

— Нам обязательно говорить о ней?

— Ты должен удовлетворить мое любопытство.

— И что ты хочешь знать?

— Почему, — сказала Элинор, — она вышла за Роберта, хотя прекрасно знала, что он… — Элинор запнулась. Эдвард наклонился и поцеловал ее в кончик носа.

— Гей, — закончил он.

— Да.

— Он с самого детства это знал. Помню, как-то раз, когда ему было лет семь, Роберт вышел к завтраку в ожерелье Фанни и в ее летней шляпе с огромным пером. Представляешь, родители и глазом не моргнули! Стали всем говорить, что он — очень своеобразная личность. Именно так: очень своеобразная.

— Так что, ваша мать не знает?..

Эдвард взял руку Элинор в свою и повернул так, чтобы камень на кольце засверкал в огне свечи.

— Я не в курсе, знает она или нет. Собственно, если и да, мама все равно никогда этого не признает. И не станет обсуждать. Она предпочитает считать его неординарным человеком.

— Значит, он не может с ней об этом поговорить?

Эдвард поднес ее руку к губам и поцеловал.

— С ней вообще ни о чем нельзя поговорить. Кроме денег, акций, процентов и цен на недвижимость…

— Бедняга Роберт!

— Ему наплевать. Он живет своей жизнью и выкачивает из нее деньги, когда ему надо.

— Но Люси, — сказала Элинор, — Люси ведь знает, что он гей, должна знать!

— Ей это безразлично, — ответил Эдвард.

— Но как она может мириться с тем, что муж просто использует ее в качестве прикрытия…

— Прекрасно может, — равнодушно произнес он.

Элинор повернулась и посмотрела в его лицо, на котором плясали тени.

— Но…

— Элли, — сказал Эд, — не надо судить других людей по твоим прекрасным и абсолютно справедливым стандартам. Люси — это Люси. Если у нее есть возможность, она обязательно доставляет окружающим неприятности: чего стоят хотя бы сообщения, которыми она бомбардировала меня, угрожая рассказать матери, что мы с ней «единое целое» — это ее слова, — так что мне приходилось писать ей в ответ, повторяя «не надо, пожалуйста, не надо». Боже, Элли, в ту ночь я был в стельку пьян, и это, конечно, сыграло ей на руку. В общем, она получила то, к чему так давно стремилась, пускай и не от того брата, на которого ставила первоначально. Она не стоит наших переживаний. Люси наложила лапу на немалые деньги, а у Роберта появилось прикрытие, так что он снова может вертеть нашей матерью, как ему вздумается. Они заключили сделку. На взаимовыгодных условиях. Роберт и Люси страшные эгоисты: в этом они друг друга стоят. Будут жить каждый своей жизнью, а то и наслаждаться тем, как забавно подшутили над остальными. А я — к счастью, к моему бесконечному счастью, — смогу жениться на тебе!

— Но…

— Я хочу поцеловать тебя, Элли, хочу…

— Подожди, — сказала Элинор. — Последний вопрос.

— Какой?

— Как ты узнал, что больше ничем не обязан Люси?

Эдвард расхохотался.

— Ты не поверишь! — воскликнул он. — По электронной почте.

— По электронной почте?

— Да. — Он поглядел на Элинор, а потом наклонился к ее губам. — Она прислала e-mail, — продолжал он, почти касаясь ее губ своими, — и сообщила, что не может выйти за меня, потому что влюбилась в другого человека. И этим человеком, по чистой случайности, оказался мой брат-гей. Интересно, она правда рассчитывала, что я поверю в ее бредни?

— Похоже, ей было все равно.

Эдвард взял Элинор за подбородок и приподнял ее лицо.

— Мне наплевать, — сказал он, — наплевать и на нее, и на Роберта, и на всю мою семью, и вообще на всех вокруг. Ты даже не можешь представить, насколько! Единственный человек на свете, который меня интересует, очаровательная Элинор с моим кольцом на пальце, — это ты!

— Что? — переспросила миссис Феррарс, держа трубку на отлете, словно та могла ее укусить.

Фанни Дэшвуд, звонившая матери из своей недавно отремонтированной гостиной в Норленд-парке, повторила еще громче:

— У меня плохие новости, мама. Ты сидишь?

— Стоя я лучше слышу, — отрезала миссис Феррарс, словно разговаривала со слабоумной. — Тебе это прекрасно известно.

— Мама, — сказала Фанни, — речь о Роберте.

— Что случилось? — немедленно встревожилась миссис Феррарс. — Он заболел?

— Нет, мама, — ответила Фанни, — ничего подобного. Он совершенно здоров. Но он… женился! Ты можешь в этом поверить?

Повисла долгая пауза, миссис Феррарс явно задумалась.

— Полная чушь, — наконец ответила она.

— Это правда, мама.

— Если бы Роберт женился, — твердо заявила миссис Феррарс, — либо он, либо Мортоны уведомили бы меня. Он всегда мне все говорит.

— Мама, — на тон выше сказала Фанни, — он женился не на Тэсси Мортон.

— А должен был.

— Нет, в том-то и дело, он женился — бог мой, мама! — Роберт женился на Люси Стил!

Миссис Феррарс опять замолчала. Потом переспросила:

— На ком?

— На Люси Стил. Той, зубастой, у которой сестра. Мама, ты должна ее помнить. Она собиралась выйти за Эдварда.

Миссис Феррарс издала приглушенный вскрик.

— Ты все выдумываешь!

— Нет, мама, не выдумываю. Они поженились в Девоне, дома у Люси. С бухты-барахты.

— Но почему? — простонала миссис Феррарс. — Почему?

— О, мама, этого никто не знает. Роберт всегда поступал так, как ему хочется.