Анна Берсенева - Азарт среднего возраста

– Не приедут врачи, – сказал Александр Игнатьевич. – Такие врачи только по милицейскому вызову приезжают. У вас вся шея в кровоподтеках, и руки тоже. Звоните в милицию. Если считаете нужным…

Варя набирала милицейский номер, объясняла в трубку, что случилось, Олег орал и бился на полу… Александр Игнатьевич стоял молча, отвернувшись к окну. Варя наконец положила на стол телефон и подошла к нему.

– Простите меня, – повторила она. – Я была страшная дура. Я люблю вас, Александр Игнатьевич.

Еще во сне Александр почувствовал, что Вари рядом нет.

Ему стало так страшно, как было только один раз в детстве, когда ему приснилась смерть.

«Как же я заснул? – холодея от этого страха, подумал он. – Не может быть!»

Ему казалось, что он лишь на минутку прикрыл глаза. А теперь за окном уже темно – ночь, что ли?

Он резко сел на кровати. Варина подушка была примята, но самой ее действительно не было.

То, что он почувствовал, увидев эту примятую подушку, было сродни тому чувству, которое заставило его вчера развернуть машину в деревне под названием Брыковы Горы. Он развернулся на сплошной линии, к тому же прямо на высокой горе, по которой проходило шоссе, Брыковой, видимо. И, конечно, его заметили гаишники, спрятавшие свою машину за кустами.

С досады Александр стукнул кулаком по рулю: любая остановка казалась ему невозможной глупостью.

– Нарушаем, Александр Игнатьевич? – добрым голосом сказал старлей, которому он предъявил документы.

– Что ж ты так не вовремя, командир! – вздохнул Александр.

От Александрова до Брыковых Гор он ехал минут пятнадцать и все это время был охвачен обидой. Обычной обидой, которую испытывал бы всякий, кого женщина отвергла без объяснения причин.

И вдруг обида прошла. Она не то чтобы прошла, а сменилась совсем другим чувством: сильной тревогой. Что-то он сделал неправильно, не так, и эта неправильность собственного поступка почему-то показалась ему… Опасной, вот какой! По сравнению с этой опасностью, которую он ощутил непонятно из-за чего, обида выглядела слишком мелким чувством; она растаяла мгновенно, без следа. И он развернул машину.

По счастью, брыковы милиционеры оказались сговорчивы. Сто долларов, без слова выданные Александром, сочтены были достаточной оплатой за неправильный разворот «Лексуса». И обратно до предместий Александрова он доехал даже не за пятнадцать минут, а быстрее.

Все, что произошло потом, когда он взбежал на Варино крыльцо, не вызвало у него даже удивления. Не зря же снедала его тревога, из-за которой он чуть не врезался в забор ее дома! Он услышал за дверью мужской голос, потом Варин крик, услышал возню и грохот. И когда, распахнув дверь, ворвался в комнату, то размышлять, правильно ли он поступает, было уже некогда.

Мужик, душивший Варю, оказался бешено силен. Даже не силен, а как-то… усилен. Он был в ярости, это и удесятеряло его силы. Ну да и Александр налился яростью сразу, как только увидел, что здесь происходит. Но он умел сплетать свою ярость с холодным расчетом – еще в детских дворовых драках понял, что без этого не добиться победы.

Так что скрутить этого придурка было в общем-то нетрудно. Труднее было осознать, что тот является Вариным мужем…

Пока она вызывала милицию, пока объясняла по телефону, что случилось и почему надо приехать немедленно, Александр не знал, что ему делать. Ему хотелось обнять Варю, увести ее отсюда, увезти. Но в сложившейся ситуации это наверняка показалось бы ей глупым, потому что…

Почему – Александр додумать не успел.

– Простите меня. Я была страшная дура. Я люблю вас, Александр Игнатьевич, – сказала Варя.

Он чуть не задохнулся, прежде чем она договорила последнее слово.

– Варя… – Сердце заколотилось у него в горле. – Я… – Он не знал, что сказать, и сказал, конечно, глупость: – А почему ты меня все время по имени-отчеству называешь?

Она улыбнулась своей летящей улыбкой.

– Потому что оно у вас красивое. Такое красивое, что дух захватывает. Ну, и я же привыкла. В Варзуге же неприлично взрослого человека без отчества звать. Я и привыкла.

От ее простых слов ему стало как-то полегче. По крайней мере, он отдышался и мог говорить. Правда, то, что он хотел ей сказать, выговорить ему все же не удалось.

– Приедет милиция? – сказал Александр.

– Да. Только что делать, если его не заберут?

– А вы… хотите? Чтобы забрали?

– Конечно. А вы сомневаетесь?

Он с облегчением рассмеялся.

– Нисколько не сомневаюсь! Заберут, Варвара Андреевна, не бойтесь.

– Я и не боюсь. С вами трудно бояться. А вы сами хоть чего-нибудь боитесь?

Александр расслышал в ее голосе наивное любопытство.

– Конечно! – с серьезным видом кивнул он.

– Чего же, интересно?

– Не скажу.

Он боялся, что ее не будет. Как он жил, когда ее не было, вообще не было, – этого он теперь не понимал.

И вот пожалуйста, ее нет! Может, ему все почудилось? Все, что было после того, как приехала милиция, и был наконец составлен протокол – это согласились сделать только после того, как Александр заплатил милиционерам, – и вызвали врачей, и за отдельную плату увезли ее мужа на «Скорой»… Александр еле дождался, когда все это наконец закончится. И видел, что Варя ждет окончания всего, что им мешает, с таким же нетерпением, как и он.

Но, может, ему все-таки почудилось, а на самом деле ничего не было? Он был охвачен такой любовью к ней, такой нежностью, какой не знал никогда в жизни. И, может, это подействовало на него как наркотик и голова задурманилась?

Он открыл окно. С невысокого второго этажа, из Вариной спальни, ее маленький сад был виден весь, до самой реки. В густых сумерках, почти в темноте, двигались по саду неясные тени. Варя там ходит или просто качаются яблоневые ветки?

Тут Александр почувствовал запах дыма и увидел, что дым этот вьется над банной трубой.

– О господи! – вслух произнес он и даже головой покрутил, глупо улыбаясь. – Вот идиот!

Конечно, она ему не почудилась! Вот, топит баню.

Александр быстро оделся и, сбежав по лестнице вниз, вышел в сад.

– Ну зачем ты? – сказал он, открывая дверь в предбанник. Варя сметала старым веником сор возле открытой печной дверцы. – Разбудила бы меня. Как же ты воду носила?

– А колодец прямо в саду, – сказала она. – Да я и не успела наносить. Только для горячего бака, чтобы печку затопить, а холодную – еще нет. А ты так тихо уснул. Жалко было тебя будить.

Александр взял стоящие в предбаннике ведра и пошел к колодцу, который только теперь рассмотрел в середине сада. Колодец был сложен из темных от старости бревен, и не с воротом, а с журавлем. Вода в нем была прозрачная, как в роднике.