Отпуск на двоих - Генри Эмили

У меня защипало в глазах, а горло сдавило.

– Если когда-нибудь приедешь в Линфилд, – неуверенно сказал Джейсон, – и захочешь встретиться…

Я попыталась издать какой-нибудь звук, который мог бы сойти за согласие, но у меня ничего не вышло. Как будто крошечный человечек, сидящий за пультом управления в глубинах моего мозга, просто-напросто отключился.

– В общем, – продолжил Джейсон. – Прости меня еще раз. Надеюсь, ты знаешь, что дело всегда было во мне. Не в тебе.

Тротуар под моими ногами вновь принялся раскачиваться, словно маятник. Как будто мир, каким я его всегда видела, перевернулся с ног на голову и был готов вот-вот рухнуть.

Естественно, люди взрослеют, сказал голос в моей голове. Ты что, думала, все эти люди навсегда застыли во времени только потому, что остались в Линфилде?

Но, как уже сказал Джейсон, дело не в них, дело во мне.

Потому что именно так я и думала.

Что если я не уеду, то навсегда останусь той одинокой девочкой. Что я никогда не найду себе места.

– В общем, если будешь в Линфилде… – повторил он снова.

– Но ты же не пытаешься за мной приударить, да? – спросила я.

– Боже! Нет, конечно! – Он поднял руку, демонстрируя широкое черное кольцо на безымянном пальце. – Я женат. Счастливо. Моногамно.

– Круто, – сказала я, потому что это было единственное слово на английском языке, которое я сейчас могла вспомнить. И, надо сказать, что никаких других языков я вообще не знала.

– Ага! – подтвердил он. – Ладно. Увидимся.

И Джейсон Стенли исчез так же внезапно, как и появился.

К тому времени как я добралась до винного бара, я уже начала плакать (ничего нового).

При виде меня Рейчел пораженно вскочила из-за нашего столика.

– Дорогая, ты в порядке?

– Я собираюсь уволиться, – выдавила я сквозь слезы.

– Ла-адно.

– В смысле, – я шмыгнула носом и вытерла глаза, – не прямо сейчас, знаешь, как в кино. Я не собираюсь врываться в кабинет Свапны, чтобы заявить, мол, я ухожу! А потом развернуться и гордо уйти, и чтобы на мне было обтягивающее красное платье, и волосы до поясницы, вот это вот все.

– Что ж, это радует. Оранжевый цвет лучше подходит к тону твоего лица.

– В общем, сначала мне нужно найти другую работу, – сказала я. – Но кажется, я только что поняла, почему была так несчастна.

Этим летом

– Если я тебе нужна, – сказала Рейчел, – то я полечу с тобой. Серьезно. Я куплю билет по пути в аэропорт и полечу с тобой.

Вид у нее при этом был такой, словно я держала в руках гигантскую кобру, с клыков которой капала человеческая кровь.

– Я знаю. – Я стиснула ее руку. – Но кто тогда будет рассказывать обо всем, что происходит в Нью-Йорке?

– Слава богу, – выдохнула Рейчел. – Я уже испугалась, что ты правда решишь взять меня с собой.

Она крепко меня обняла, расцеловала в обе щеки и усадила в такси.

Родители приехали забрать меня из аэропорта в Цинциннати, одетые в одинаковые футболки с надписью «Я – сердечко – Нью-Йорк».

– Мы решили, что так ты будешь чувствовать себя здесь как дома! – сказала мама и так развеселилась от собственной шутки, что от смеха у нее на глазах выступили слезы. Кажется, это был первый раз, когда они с папой признали Нью-Йорк моим новым домом, и с одной стороны меня это радовало, а с другой – заставляло грустить.

– Я и так чувствую себя здесь как дома, – сказала я, и мама театрально схватилась за сердце, ахнув от восторга.

– Кстати говоря, – сказала она, пока мы шли к машине через парковку. – Я сделала печенье с шоколадной начинкой.

– Это, значит, на ужин. А что насчет завтрака? – спросила я.

Она захихикала. Мама находила забавной любую мою шутку. Рассмешить ее – это как конфетку у ребенка отобрать. Ну или отдать ребенку конфетку, тут как посмотреть.

– Итак, дружок, – сказал папа, когда мы сели в машину. – Чему мы обязаны такой честью? Сегодня даже не праздник!

– Я просто соскучилась по вас, – сказала я. – И по Алексу.

– Черт, – проворчал папа, включая поворотник. – Я же сейчас из-за тебя расплачусь.

Сначала мы отправились домой, чтобы я могла переодеться, немного прийти в себя и попросту убить время. Занятия в школе заканчивались только в полтретьего.

А пока мы втроем сидели на крыльце и пили домашний лимонад. Мама и папа по очереди рассказывали о том, что планируют сделать с садом в следующем году: что нуждается в прополке, какие новые цветы и деревья они посадят.

Потом мама рассказала, что пытается навести в доме порядок по системе Мари Кондо, но пока ей удалось избавиться только от трех обувных коробок с ненужными вещами.

– Но прогресс есть прогресс, – заметил папа и протянул руку, чтобы ласково потрепать ее по плечу. – Мы уже рассказывали тебе о заборе, дружок? Наш новый сосед – большой сплетник, так что мы решили, что нужно срочно поставить высокий забор.

– Он постоянно приходит и рассказывает, чем занимаются все наши соседи! И он ни разу не говорил ничего хорошего! – пожаловалась мама. – Я уверена, о нас он рассказывает такие же ужасные вещи.

– Ну в этом я сомневаюсь, – сказала я. – О вас он наверняка выдумает что-нибудь особенно интересное.

Мама, конечно, тут же развеселилась.

– Как только мы поставим забор, – заметил папа, – он всем расскажет, что у нас здесь лаборатория по производству метамфетамина.

– Прекрати, – мама шлепнула его по руке, и они оба рассмеялись. – А попозже нужно будет позвонить мальчикам. Паркер хочет прочитать нам сценарий, над которым он сейчас работает.

Я чуть не выплюнула лимонад на землю.

Последний сценарий, о котором Паркер рассказывал в нашем групповом чате, был мрачной антиутопической историей происхождения смурфиков с как минимум одной сексуальной сценой. Размышлял он так: когда-нибудь ему захочется написать сценарий для настоящего фильма, и учиться лучше всего на сценарии, который просто физически не способен увидеть свет. Так он чувствовал меньшее давление собственных ожиданий.

Правда, я думала, что ему просто нравится скандалить с семьей.

В два пятнадцать я одолжила у родителей машину и отправилась в свою старую школу. Когда я завела мотор, то осознала, что бак почти пуст. Мне пришлось быстро съездить на автозаправку, и на школьную парковку я приехала в два пятьдесят.

Я тревожилась сразу о двух вещах, и с каждой секундой все сильнее: во-первых, я была в ужасе при мысли о том, что сейчас я увижу Алекса, что я скажу то, что мне нужно было сказать, и после этого мне останется только надеяться на то, что Алекс меня услышит. Во-вторых, меня пугало то, что сейчас я снова окажусь в своей школе – в том самом месте, куда я поклялась больше никогда не заходить.

Я поднялась по бетонным ступенькам, ведущим к стеклянным дверям, сделала последний глубокий вдох и…

Дверь не поддалась. Она заперта.

Ну конечно.

Я и забыла, что случайным взрослым больше не позволено просто так входить в здание школы. Что определенно очень полезное нововведение, хотя сейчас оно совсем некстати.

Я стучала в дверь до тех пор, пока ко входу не подошел носатый охранник с пышным орелом седых волос.

– Чем могу помочь? – спросил он, приоткрыв дверь на несколько сантиметров.

– Мне нужно кое с кем увидеться, – сказала я. – С учителем, его зовут Алекс Нильсен.

– Имя?

– Алекс Нильсен…

– Ваше имя, – поправил меня охранник.

– А. Поппи Райт.

Он закрыл дверь и исчез в своем кабинете, но почти сразу же вернулся.

– Простите, мэм, но вашего имени в системе нет. Мы не можем пускать в школу неавторизованных гостей.

– Может быть, вы тогда его просто позовете? – попросила я.

– Мэм, я не могу просто уйти на поиски…

– Поппи? – произнес голос из-за его спины.

Ого, думаю я. Ничего себе. Кто-то меня узнал. Что за удача!

В поле моего зрения вошла симпатичная стройная брюнетка, и сердце у меня сразу же упало.