Салли Боумен - Любовь красного цвета

«Только не я!» – мысленно поклялась Линдсей, словно продолжая спорить с Максом. Одновременно с этим она не сводила внимательного взора с хозяина кабинета, который вернулся к своему письменному столу. Если бы ее антипатия и недоверие к Макгуайру были не так сильны, Линдсей, возможно, признала бы, что эпитет «классный», которым наградила его Пикси, был весьма точен. Его внешность, манеры, походка обладали такой притягательной силой, что были способны создать затор на оживленной улице – если бы за рулем, конечно, сидели одни только женщины.

Линдсей была готова признать в нем все человеческие пороки, кроме тщеславия и суетности. Их Макгуайр был лишен начисто. Ему было ровным счетом плевать на то, как он выглядит, и безразлично мнение окружающих. У него была стройная мускулистая фигура, и ее не могли скрыть даже видавшие виды потрепанные твидовые пиджаки, к которым он питал непонятное пристрастие. Скверно постриженные непослушные черные волосы уже давно тосковали по ножницам парикмахера. Картину дополняли зеленые глаза, чуть удивленное, ленивое и всегда немного насмешливое выражение лица. Редакционные сплетники приписывали Макгуайру еще и дьявольский мужской темперамент, однако у Линдсей ни разу не было возможности убедиться в правильности этих слухов.

Не относись она к нему с таким предубеждением, Линдсей могла бы представить себе Макгуайра кельтским воином, мчащимся на коне сквозь утреннюю дымку. Она была готова увидеть его за любой деревенской работой, требующей мужской силы, – лечением скота, рубкой деревьев, переноской тяжелого груза. Она согласилась бы признать в нем отвагу, не удивилась бы, увидев, что он бесстрашно штурмует отвесный горный склон, она была готова видеть в нем воина, поэта, ветеринара, но только не мужчину, способного плодотворно работать в редакции современной газеты. И вот в этом была ее ошибка, поскольку у Макгуайра это получалось блестяще.

Линдсей смотрела на мужчину, сузив глаза и думая, насколько обманчивы его внешняя доброта, показная мягкость манер и обходительность. Они были предназначены лишь для того, чтобы очаровать, разоружить противника и тем самым позволить Макгуайру первым добраться до цели в этом полном соперничества газетном мире.

– Я слышал, ты сегодня едешь за город? – заговорил Макгуайр. – Намерена провести выходные у Макса?

Линдсей словно подбросило. Будучи знакомой с беспардонностью Макгуайра и постоянно ожидая какой-нибудь новой гадости, она напрочь забыла о своем намерении разыгрывать из себя гранд-даму, а теперь вспомнила об этом, выпрямила спину и окатила собеседника ледяным взглядом.

– Да, собираюсь, – ответила она. Макгуайр улыбнулся.

– Передай от меня горячий привет миссис Макс. И всем маленьким Максикам. Надо же, четверо детей! Поначалу я думал, что это, должно быть, чрезвычайно обременительно, но теперь переменил свое мнение. По-моему, у них уже и пятый на подходе…

– Да, должен появиться на свет через два месяца.

– Может, на сей раз будет девочка? Макс очень бы этого хотел.

– Несомненно, – откликнулась Линдсей, стараясь не замечать почти неуловимый ирландский акцент, время от времени проскальзывавший в речи собеседника. Этот легкий акцент и улыбка делали его на редкость привлекательным, и Макгуайр, вероятно, знал об этом.

– Послушай, может, мы все-таки займемся работой? – подалась вперед Линдсей. – До отъезда мне надо переделать еще кучу дел. Я уже договорилась почти обо всем, что связано с парижским показом. Надеюсь, ты видел составленный мною план его освещения? Я его тебе посылала.

Макгуайр принялся перебирать бумаги на своем столе.

– Макс вроде бы говорил, что ты собираешься ехать со своей подругой. Кажется…

– Джини. Женевьева Хантер. Ты ее не знаешь.

– Да, я ведь здесь недавно, – кивнул он, продолжая рассеянно перебирать лежавшие перед ним листки. – Однако я знаком с ее работой и, конечно, с прошлогодними репортажами из Боснии. Они были просто блестящи! Так же хороши, как снимки Паскаля Ламартина. Они и раньше вместе работали?

– Да.

– Прекрасная команда. Я и Максу сказал то же самое. Куда же делся этот чертов план? Ведь только минуту назад лежал на этом месте! Кстати, почему она не осталась там и дальше работать вместе с Паскалем?

– Вот этого я не знаю.

– Кто-то мне что-то говорил… Она, кажется, заболела?

– Да нет вроде. По крайней мере, сейчас с ней все в порядке.

– Ага, значит, я что-то напутал. Макс говорил… Макгуайр не закончил фразу, а Линдсей не собиралась снабжать его дополнительной информацией. Он, судя по всему, и без того знал чересчур много. Если ему было известно о болезни Джини, о которой знали очень немногие, значит, об этом насплетничал Макс. Последний, однако, всегда считался очень сдержанным человеком, и уж коли делился с Макгуайром такими подробностями, значит, они являлись гораздо более близкими друзьями, чем поначалу думала Линдсей.

Именно в тот момент, когда она гадала, о чем еще Макс мог рассказать Макгуайру, тот огорошил ее. Он наконец нашел составленный Линдсей план освещения парижского показа и положил его перед собой.

– Прекрасно, – сказал он.

Не веря своим ушам, Линдсей изумленно уставилась на собеседника.

– Прекрасно? Ты хочешь сказать, что тебе нравится мой план?

– В конце концов, отдел мод возглавляешь ты, а не я, – пожал плечами Макгуайр. – И если ты считаешь нужным пользоваться услугами этого проклятого Маркова, – на здоровье. Будь только более требовательна к его творчеству.

– И у тебя нет никаких предложений? Я удивлена.

– Нет. Коллекции мод – это твоя епархия. Я бы и помыслить не смог о том, чтобы занимать чужую территорию. Тем более, что сам я не способен отличить Лакруа от Сен-Лорана.

«Чертов Макс!» – подумала Линдсей, уловив лукавые огоньки, заплясавшие в глазах Макгуайра. Значит, редактор передал ему их разговор!

– Я рада, что ты наконец уяснил рамки своей компетенции. – Линдсей встала, оттолкнув стул, и намереваясь побыстрее выйти из кабинета.

– Да, и вот еще что, – бросил ей в спину Макгуайр. Линдсей удивленно обернулась и увидела в его руках ту самую зеленую папку, завязанную тесемками.

– Скажи, костюм, который на тебе, случайно не от Казарес?

– Угадал.

Макгуайр, казалось, был доволен тем, что его догадка оказалось верной.

– А ты когда-нибудь встречалась с самой Казарес? Может быть, брала у нее интервью?

Линдсей недоуменно посмотрела на собеседника, гадая, чего больше в его вопросе: невежества или подвоха.

– Нет, – ответила она наконец, – я с ней никогда не встречалась. И, как тебе, должно быть, известно, ни один журналист – тоже. Казарес никогда не появляется на публике, только в день закрытия ее показов. И никому не дает интервью. Она настоящая затворница.