Морин Чайлд - Тройная радость

– Райд и Райли сыграли свою роль, но вы правы, – холодно ответил он. – Она была моим лучшим другом. По крайней мере, я так думал.

В потоке информации, который хлынул на него сегодня, у него почти не было времени ни на что реагировать. Главное место в мыслях заняли тройняшки, потому что следовало немедленно о них позаботиться. Но, по правде говоря, все это время где-то на краю сознания маячила Джеки.

Его ранило осознание того, что она мертва. А еще больнее ранило то обстоятельство, что он потерял с ней связь после переезда ее и Елены в Северную Калифорнию. Не потому, что тогда он знал бы о детях. Потому, что Джеки была огромной частью его жизни с того времени, как они были подростками, и теперь он, черт побери, скучал по ней. Да, это она отказалась от него, но ведь он ни разу не позвонил. Не спросил, что происходит. Почему она не звонит? Вместо этого просто отмахнулся, сказав себе, что виновата она, а это было неправдой.

Много лет, всякий раз, когда он замолкал, именно Джеки звонила ему и требовала рассказать, что происходит в его жизни. Звонила, чтобы спросить: привет, ты жив? Но когда она не давала о себе знать, он и слова не проронил. Не позвонил. Предположил, что она с ним порвала, и отрекся от нее.

Да, дружба не всегда длится вечно. Даже лучшие друзья иногда налетают на ухаб, слишком большой, чтобы объехать, и расходятся в разные стороны. Но он не ожидал, что подобное случится с ним и Джеки. А сейчас она мертва, и он никогда больше не сможет поговорить с ней. Сказать, как жалеет, что не позвонил, не узнал, что ей пришлось вынести.

– Я тоже не согласна с тем, что они сделали, – тихо заметила Дайна, словно знала, о чем он думает.

Он послал ей взгляд, расстроенный тем, что она так легко прочитала его мысли.

– Вам хотя бы они не лгали. Не выкинули вас намеренно из своей жизни.

– Не выкинули, – согласилась она. – Но Елена мне тоже многого не говорила. Не открыла вашего имени.

Он сел прямее, повертел бутылку между ладоней. Он с самого начала был тайной. Несмотря на все, что говорила Джеки, они с таким же успехом могли отправиться в банк спермы, потому что он все равно стал анонимным донором. Легко приобретенная и скоро забытая ДНК.

Его ударили не только по лицу, но и в сердце. Черт возьми, почему Джеки это сотворила? И почему ему есть до этого дело? Каковы бы ни были его причины, они не могли возместить то, что случилось в реальности. Гнев кипел в нем адским варевом, пока не перехватил горло, так что стало невозможно сделать глоток пива, не подавившись им.

Коннору нужно время подумать. Составить план. Собраться с безумно мятущимися мыслями. Пребывание здесь вместе с детьми и женщиной слишком отвлекало и не помогало ему представить ближайшее будущее.

Коннору нравилось знать, как будут обстоять дела. Бизнес он делил с Колтом, но всегда был тем, который думал на два шага вперед. Он прокладывал путь, по которому следовала их компания. Именно он всегда знал, что будет дальше.

До этого момента.

Теперь он мог только слушаться интуиции.

– Мне понадобится тест на отцовство.

Она шумно глотнула воздуха:

– Вы действительно считаете это необходимым?

– Нет, – коротко бросил он. Черт, да стоило только взглянуть на тройняшек, чтобы убедиться, что они – его дети. Конечно, их можно было различить, но у каждого были волосы и глаза Кингов. И не только это. Он с самого начала почувствовал внутреннюю связь с детьми, и это отрицать невозможно.

– Моим адвокатам это потребуется, – буркнул он, хотя ему не нравилась необходимость объясняться с ней.

– Прекрасно. А потом что?

– Потом, – ответил он, прежде чем поставить пиво на ближайший столик и встать. – Мы сделаем следующий шаг.

– Какой именно?

– Я дам вам знать.

– То есть, по-вашему, мы должны вместе решить, что сделаем дальше?

Он коротко рассмеялся:

– Я имел в виду только то, что сказал. Эти тройняшки – мои дети. Они Кинги. Это я все тут решаю.

Кровь бросилась ей в лицо, и он понял, что это не румянец, а ярость окрасила ее щеки.

– Я их законный опекун, – напомнила она. – Моя сестра и Джеки хотели, чтобы именно я заботилась о детях.

У Кона не было ни времени, ни терпения вести эту битву прямо сейчас.

– И ваша сестра и Джеки скрыли от меня существование детей. Насколько я знаю, вы в этом участвовали.

– Я говорила вам, что не участвовала.

– А я должен вам верить?

Она снова глотнула воздуха:

– Должны. Зачем мне лгать?

– Зачем Джеки нужно было лгать? – отпарировал он и, не дождавшись ответа, резко кивнул: – Верно. Так или иначе, мне нужно проводить время с малышами. Пока все не уладится.

– Я так и подумала, – кивнула она.

– И я хочу получить оставленное мне письмо.

Ее лицо застыло, словно она намеренно отталкивала все эмоции. Трудно ее винить, потому что ему чертовски хотелось сделать то же самое. Но все еще чувства слишком близко лежали к поверхности. Слишком острые и воспаленные, чтобы похоронить их. Так что приходилось бороться, чтобы хоть временно отодвинуть их в сторону.

Дайна молча подошла к маленькому секретеру, на котором стояла кобальтовая чаша с живыми цветами. Коннор шагнул к ней и подождал, пока она откроет верхний ящик, вынет конверт и протянет ему.

Сделав это, она снова скрестила руки на груди, словно защищаясь.

Жаль, что при этом она не подозревала, что каждый раз, когда это делала, груди поднимались еще выше, требуя его внимания.

Он медленно поднимал глаза, пока не встретился с ее взглядом.

– Послушайте, – сказала она, – мы не слишком хорошо начали, но думаю, что оба хотим самого лучшего для тройняшек.

Кон долго смотрел на конверт, прежде чем осторожно сунуть его в карман пиджака. Он не собирается читать письмо здесь, у нее на глазах.

– Да. В этом мы едины, – выдавил он, но тут же добавил: – Зато у нас могут быть разные мысли насчет того, что именно может быть лучшим для детей.

– Полагаю, это мы выясним, когда придет время.

– Да.

Он вовсе не собирался ничего выяснять. Это его дети. Не ее. Он будет решать, что отныне должно происходить, и она может либо соглашаться с ним, либо нет. Пусть сама выбирает. Все же пока он не может перестать с ней общаться. Нет смысла наживать врага, когда игра только начинается.

– Мне нужно идти, – пробормотал он. – Я с вами свяжусь.

– Что это означает?

Ее вопрос остановил его на полпути к выходу. Он обернулся:

– Это означает, что между нами ничего не кончено. Далеко не кончено.

Следующие несколько дней Дайна пыталась соблюдать и без того весьма шаткий распорядок дня, которого придерживалась последние три месяца. Но это было нелегко, учитывая, что Коннор являлся и уходил без предупреждения. Как-то утром пришел к завтраку, повез их в местную лабораторию, где лаборант взял анализы ДНК у каждого малыша, проведя палочкой с ваткой по внутренней стороне щеки, чтобы сравнить с ДНК Коннора. Это было абсурдно!