Мистер Генофонд (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Полина Игоревна, молодые люди, здравствуйте, — с видом гонца, принесшего счастливую весть, Игорь Анатольевич перемахнул через невысокий порожек.

— Что-то произошло? — я на всякий случай присела.

— Да, у меня потрясающая новость! — заведующий центром вернулся к двери, распахнул ее пошире. — Прямо со следующего занятия у вас всех будет шикарная возможность общаться с носителем языка. Никаких больше онлайнов по скайпу. Все здесь. В этой аудитории. Вживую.

Я сама не заметила, как пальцы морзянкой начали выбивать сигнал SOS — три коротких, три длинных, три коротких.

— Что значит вживую? — вопрос был туп до безобразия. Особенно для лингвиста. Но мозги в панике отказывались соображать совсем.

— Один наш английский коллега сейчас временно в Питере. Он согласился поучаствовать в нескольких занятиях. — Заведующий снова обернулся к учащимся. — Впрочем, сами познакомитесь.

Мое сердце сделало «раз — два» и встало.

У центра не было никаких английских коллег. «Носителями языка» мы гордо называли иностранных бухгалтеров, учителей и обычных студентов, согласных за копейки три раза в неделю выходить на связь по скайпу.

Никто из них не тянул на лектора, да и не стремился никуда приезжать. Всех все устраивало. Кроме одного человека.

Кого именно, я поняла еще до того, как длинная нога в модном ботинке перешагнула порог аудитории.

По телу пробежала предательская дрожь, а потом Игорь Анатольевич объявил:

— Принимайте, Алекс! Алекс Крамер. Специально для вас из Лондона.

В моей жизни было достаточно безумных поступков. Может, даже чуть больше, чем у других людей. Но, стоило войти в учебный класс, сразу стало ясно — я там, где нужно. Толпа половозрелых самцов, пара непонятных баб и одна сексуальная училка в очках.

Мое будущее пастбище.

А ведь еще вчера ничто не предвещало такого головокружительного карьерного роста.

Я, конечно, знал, что для женщин «Наш девиз непобедим: «Возбудим и не дадим!»» — не просто слова. Это миссия, лозунг, с которым некоторые живут до старости. Но злость от этого не уменьшалась.

Какого черта вообще это было? Полькин неожиданный визит, ее обвинения… Я ведь честно пытался забыть и не соваться больше с грязными ботами в чужую жизнь.

Даже в ванной под струями воды ее сегодня не представлял. Рука скользнула вниз успокоить всеми позабытого нижнего Крамера. И только через пять минут, когда этот контуженный заартачился, на миг нарисовал в воображении знакомые пухлые губы, вздернутый нос и сверкающие яростью глаза. Пара секунд!

Кремень! Мужик сказал — мужик сделал. А то, что на душе было тошно, так это Питер, дождь и вообще… вон даже медведь не улыбается.

Нечему улыбаться! Ром меня больше не брал, женская компания не светила, а член упорно пытался поднять столешницу.

Это был стояк года! После исчезновения плюшевой кошки к моему паху можно было ведро со льдом прикладывать.

Лучше сразу с шампанским! Чтобы пузырьки ударили по подготовленной ромом печени и меня настиг спасительный отруб.

Но, как назло, после слишком громкой фразы про триппер официантки принялись игнорировать дальний столик, а дед и вовсе забыл про внука. Я видел его то с каким-то увешанным наградами древним стариком, то с цыганами, то с женщиной.

Дама с самого начала показалась знакомой. Осанка балерины или примадонны, горящий взгляд, совсем как у пробегавшей тут бешеной пантеры, и улыбка — смесь снисходительности и сочувствия.

Именно так лет двенадцать назад на меня смотрела Полькина бабка. Тогда я, будто конвоир, каждый вечер провожал свою зазнобу домой, крал поцелуй на лестничной площадке и потом еще пару минут подпирал дверь.

Скрипачка вроде бы. То ли Яга, то ли Ядвига. Ухоженная, тоненькая, эффектная. Такая, какие всегда нравились деду.

Над странным совпадением я ломал голову до конца вечера. Это было безопаснее, чем думать о другой женщине и представлять, как она сейчас вернется в свою одинокую квартиру, снимет плюшевый наряд, а потом пойдет в душ, и никто не предложит потереть спинку.

Нет, я ничего такого не представлял! Мучился от жесткого паралича в паху. Наблюдал, как дедуля павлином кружит вокруг своей Яги-Ядвиги. И четко понимал, что попал, приплыл, кончился…

Не существует на свете такой бабы, которую нельзя было бы вытрахать из головы. Решали лишь ассортимент замен и количество подходов. Я обкатал эту теорию многократно. И только на одной женщине раз в шесть лет она сбоила.

Можно было попытаться себя обмануть, загрузить делами или пораньше улететь в Лондон, но не обманывалось. Полька была той самой навязчивой идеей, от которой хоть лечись, хоть не лечись, а никакой ремиссии не наступало.

Меня, как собаку, увезенную подыхать в лес, вело к ней. Все годы. И щенком, только-только научившимся нюхать задницы течных сучек, и теперь, потрепанным кобелем.

Подозреваю, что я знатно напортачил в прошлой жизни. Другого объяснения, почему в свои двадцать один умудрился запасть на семнадцатилетнюю девчонку, не было. А ведь жил до этого нормально. Имел все, что движется. Не знал, что такое отказ. Впереди, казалось, счастливая и насыщенная жизнь.

Ключевое слово — «казалось».

Один хмурый взгляд, одно высокомерное «нет», и вот мне тридцать пять, а колбасит, как тогда. Словно клеммы в голове перепутались. Хочется видеть эту ведьму зеленоглазую, сжимать, делать то, что никогда не делал, но миллион раз представлял.

Засада какая-то была с Полькой. Из всех баб, с какими встречался, именно с ней я провел больше всего времени. Цацкался до армии, в старшего брата играл. А после службы вешался каждый день от ее равнодушия и сбегал, чтобы не взять свое силой.

Может, и зря. Может, вся ее приворотная магия была именно в этом. Незакрытый гештальт, мать его!

Такая теория головой воспринималось проще. Она ни фига не объясняла, чего ж мне настолько хреново. Но хотя бы давала какое-то направление. Вектор.

Мой лондонский зам справлялся с делами одной левой. Здесь, привыкший решать все сам Басманский, держался за руководство, как ревнивый муж за попу любимой жены.

Ничто не мешало. Питер развязал руки, убрал барьеры, и можно было закончить то, что так и не начал. Поставить галочку в одном деликатном вопросе и узнать, есть ли жизнь дальше.

Именно за организацией своего непростого досуга дед и застал меня на следующий день.

— Все с дружком план захвата Вселенной готовите? — Он недобро глянул на меня и на раскрытый ноутбук.

— Почти. — При дедовом умении вести допросы даже молчать было небезопасно.

— Все дела, дела, а потом свалишь в свою Европу, и ни ответа, ни привета.

Сейчас он совсем не напоминал вчерашнего довольного деда. Пожалуй, ту дамочку следовало выписать ему как лекарство на постоянной основе.

— Если хочешь что-то сказать, то говори. Я присказками не понимаю.

— Да что я тебе скажу? — дед махнул рукой. — Коль своих глаз нет, чужое зрение не поможет.

— А Полина, случайно, не для улучшения зрения вчера в ресторан приезжала?

Я отвлекся от переписки и уставился на своего родственничка глаза в глаза.

— Ты, Леха, вроде не дурак, а….

Дальше, наверное, должно было прозвучать что-то про «ничего в жизни не понимаешь» или «тридцать пять лет уже просрал», но дед снова махнул рукой. Как на убогого.

— А если скажу, что не совсем идиот? — я осторожно развернул ноутбук экраном к деду. Аж обидно стало за такое недоверие.

— И за ум, что ли, возьмешься?