Данеэла Стил - По велению сердца

– Пока не знаю. От всех заказов пока отказываюсь. Наверное, Марк на меня злится, но я домой не спешу. Может быть, летом… Сезон дождей начинается в июле. В это время здесь не так приятно находиться. Я лучше проведу его на Кейп-Коде. — Она рассказывала Роберту, что у нее там загородный дом.

– А мы летом ездим на остров Мартас-Вайнъярд. Можем приплыть к вам на катере, это же близко.

– Отлично! — Хоуп все знала о дочерях Роберта. Одна, как ее Мими, занималась танцами, другая собиралась стать врачом. Они с Робертом много говорили о детях в те несколько дней перед ее отъездом из Дублина. Сейчас казалось, ничего этого не было. Единственное, о чем она вспоминала как о чем то реально существовавшем, были первые, счастливые, месяцы их отношений с Финном. Вот уж действительно — сон, обернувшийся кошмаром. Любопытно, кто станет его следующей жертвой, будь то в Перигоре или где то еще.

Роберт пообещал сообщать ей новости о продаже дома. И через неделю пришел факс. Особняк был продан, Хоуп больше не была хозяйкой Блэкстон-хауса. Для нее это было невероятное облегчение. Последняя ниточка, связывавшая ее с Ирландией и с Финном О’Нилом, была оборвана. Она наконец свободна.

В ашраме Хоуп пробыла до конца июня. Приближался сезон дождей, и она наслаждалась последними денечками. На этот раз она путешествовала с другими гостями ашрама и открыла для себя несколько новых живописных мест. И еще она совершила водное путешествие по Гангу. Много раз совершала омовение в священных водах, дабы очистить тело и душу, и сделала множество новых выразительных фотографий и в ашраме, и на реке. И повсюду преобладали оранжевые и малиновые тона. Вот уже несколько месяцев Хоуп ходила в сари. Они были ей очень к лицу, и со своими смоляными волосами она превратилась в совершенную индианку. Здесь был ее дом. Хоуп начала грустить задолго до отъезда, а в самый последний день несколько часов провела со своим любимым свамиджи. Она словно хотела набраться от него знания и доброты впрок и увезти с собой.

– Ты еще вернешься, Хоуп, — заметил учитель. Ей и самой хотелось на это надеяться. За последние полгода она здесь полностью излечилась. Время пролетело незаметно.

Утром в день отъезда Хоуп поднялась задолго до рассвета и провела это время в молитве и медитации. Она знала, что оставляет здесь частицу своей души, но взамен приобрела много нового, открыла себя с такой стороны, о которой раньше и не подозревала. Ее учитель с самого начала был прав. Ее раны зажили, причем быстрее, чем она думала. Она снова стала собой, но сделалась сильнее и лучше, мудрее и смиреннее. Здесь она словно очистилась. Хоуп не представляла себе, как вернется в Нью-Йорк. Два месяца она собиралась провести на Кейп-Коде, прежде чем в сентябре приступить к работе.

Она выехала из ашрама рано утром, когда Ришикеш еще спал. Хоуп жадно впитывала каждое мгновение, каждый возникавший на ее пути образ. На плече у нее висел аппарат, но сейчас она не фотографировала. Она просто любовалась проплывающими мимо пейзажами. Вещей с собой у нее почти не было, только уже ношенные сари и одно новое, красное, которое она купила домой для торжественных случаев. Оно было во сто раз красивее всех ее платьев. Когда ирландский дом был продан и Роберт забрал ее вещи, он переслал ей ее фотокамеру. Все остальное она попросила переправить в Нью-Йорк. В ашраме же без вещей она чувствовала себя свободнее, ничто не тянуло ее к земле.

В самолет она садилась с чувством свободы и легкости. Рейс был с посадкой в Лондоне, и Хоуп купила в аэропорту какие то безделушки. Эта поездка была посвящена не шопингу, а поиску себя, и это ей удалось. Она возвращалась домой и знала, что впервые за долгое время обрела себя — может быть, впервые в жизни.

Хоуп прилетела в Бостон, к Нью-Йорку она еще не была готова. Как нетрудно догадаться, возвращение в западный мир явилось для нее потрясением. Люди здесь казались какими то угрюмыми. Сари, ярких одежд и красивых женщин и днем с огнем не сыщешь. Малиновые и оранжевые цвета не украшают улицы и дома. Все ходят в джинсах и футболках, женщины все с короткими стрижками. Ей даже захотелось надеть поскорее свое сари. И, беря напрокат машину, Хоуп отчаянно пожалела, что она не в Дели.

Она ехала на мыс в глубоком раздумье, а добравшись до места и оглядевшись в доме, припомнила, как ездила сюда с Финном, но потом распахнула ставни и прогнала прочь все мысли о нем.

Днем она сходила на рынок, купила еду и цветы. Цветы расставила по всему дому. Потом долго гуляла по берегу в полном согласии с собой. Финн пугал ее тем, что, если не добьется от нее всего, чего хочет, он ее бросит и она до конца дней останется одна. Она же, наоборот, с открытой душой встретила свое уединение и сейчас искренне им наслаждалась. На прогулку Хоуп брала с собой камеру и ни минуты не испытывала ни скуки, не уныния — только радость, покой и умиротворение.

Она повидалась со старыми друзьями и побывала на пикнике по случаю Дня независимости. Она продолжала каждое утро медитировать и заниматься йогой. В середине июля ей позвонил Роберт Бартлетт, и Хоуп ему несказанно обрадовалась. Она уже три недели находилась на море, и первый шок от новой встречи с Америкой у нее уже прошел. По вечерам она нередко надевала сари. Это помогало ей вспомнить ашрам, и стоило ей одеться по-индийски, как на нее тут же снисходило умиротворение. И каждое утро она шла на пляж и занималась йогой.

– Ну, как вам на родине? — спросил Роберт.

– Чудно’ как-то, — призналась Хоуп, и оба рассмеялись.

– Мне тоже, — согласился он. — То и дело удивляюсь, почему люди здесь не носят ирландских башмаков.

– Со мной то же самое, — улыбнулась Хоуп. — Все высматриваю женщин в сари и монахов. — Ей нравилось с ним говорить. Он больше не вызывал у нее тяжелых воспоминаний. Теперь это был просто добрый друг, и Хоуп пригласила его с дочерьми навестить ее в ближайший уик-энд. Они собирались прийти под парусом со своего острова, и Хоуп подсказала, где удобнее встать на якорь. Она заберет их в гавани и привезет к себе на обед.

В день, когда семейство Бартлетт пришло на парусной яхте с Мартас-Вайнъярда, стояла ясная, солнечная погода. Хоуп с улыбкой смотрела, как девушки босиком сходят на причал. Обе несли босоножки в руках, Роберт же опекал их не хуже наседки, чем очень насмешил Хоуп. Все напоминал про крем от солнца да про шляпы, а потом велел обуться.

– Пап! — возмутилась старшая, и тогда он представил их Хоуп. Аманда и Брендан. Очень красивые девочки, обе — вылитые отец.

От дома гости пришли в восторг. Здесь все дышало покоем и душевным теплом. Вечером все четверо отправились гулять по берегу. Девушки убежали вперед, а Хоуп с Робертом шли следом.