Георгий Громов - Наизнанку. Московский роман

А насчет Саши… Эти отношения имели свое начало, но не имеют определенного завершения.

Я встретил ее рано утром на улице, по иронии судьбы, неподалеку от того места, где я «нахавался» сполна. Я разговаривал о чем-то с охранником клуба у входа, когда рядом припарковалась синяя тонированная AUDI, из которой вышла Аня, а за ней и Саша. Я хотел было незаметно скрыться, но не успел. Она моментально засекла меня, и я остановился в ожидании дальнейших действий. Какие-то секунды мы смотрели друг на друга молча.

Я сделал шаг по направлению к проезжей части, чтобы поймать грача.

– Миша! – окликнула она.

Я остановился.

– У тебя есть минутка?

– Есть.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Тебя давно выписали? Меня не было в Москве месяц, я только вчера прилетела.

Я кивнул, давая понять, что мне все равно. Я не смотрел ей в глаза, я боялся себя.

– Мне не хватало тебя, – сказала она, приблизившись.

Я молчал, в ее словах слышалась: «Прости», или что-то вроде того.

– Мне пора, – сухо сказал я и, не дождавшись ее реакции, уверенным шагом пошел ловить машину.

Я чуть не разрыдался, еле сил хватило сдержаться. Спинным мозгом я чувствовал, знал, что за спиной что-то происходит. Но когда я прыгнул в такси и обернулся, то никого уже не увидел, только утренний слабый туман. По дороге домой я все время разговаривал сам с собой, а может, надо было остаться, надо было объясниться? Узнать? Выслушать? Но сделал, как сделал и, наверное, был прав.

Но как же хреново на душе. Еще несколько месяцев назад мы смело объяснялись друг с другом, смотрели в глаза. Даже строили планы на будущее, забавно. Неужели на этом все закончилось? Что это у нее за странная идея – сразу после приезда пойти в клуб, поглазеть на голых стрипперов? Она же не знала, когда я буду в клубе, или дело вовсе не во мне? Так или иначе, иди ты, Саша, на хуй со своими заморочками.

На тот момент это было мое решение, жалею я о том или нет, сейчас не имеет значения. Тем не менее я продолжал работать в клубе. Там мало что изменилось, Евгений наведывался крайне редко, так как по слухам организовывался новый масштабный клуб, где-то за бугром, ну что же, удачи ему на этом нелегком поприще.

Зайдя в гримерку, я бросил взгляд на большое зеркало, где, казалось, еще совсем недавно были выставлены множество прикольных фоток ребят, вот тут с краю была фотка Кабана в смешной полосатой шапке и с гантелями в руке, а тут по центру день рождения клуба, все танцоры только в шортах красного цвета. А в этом углу – Новый год. Все нажрались как свиньи, помню, как Малыш лизался в засос с Гариком у всех на виду, и все в голос ржали над этой романтикой.

Сейчас уже нет этих фотографий, только в памяти остались. Куда они делись – не понятно. Кто их поснимал? Конечно, многие перешли в только что открывшийся мужской стрип «К2». Уйду ли я? Не знаю. Если уйду, то все начнется сначала, а я этого не хочу, слишком надоело. Надоело ощущать себя белкой в колесе. И у меня родилось желание вылезти на сцену. Но оно было несравнимо с тем желанием, которое было у меня, когда я только начинал этот путь. Тогда мною управляли страсть, интерес и желание покорить публику, а сейчас пустота и безнадежность.

Наверху, в VIP-ложе было пусто, через окно виднелись только одинокие картины на стенах. А ведь когда-то это место было одним из самых модных и скандальных в столице, и что от него осталось? Только белый слабый туман по центру зала, а он скоро рассеется, и все разойдутся по домам..

Последние несколько месяцев я жил одним лишь желанием уехать домой. Теперь, когда многое уже позади, я могу это сделать. В Москве меня уже ничего не держало, клуб закрыли, а в новый переходить пока не хотел, поэтому купил билет на вечерний поезд. Вернувшись в свой городок, я увидел, что ничего не изменилось с того самого момента, когда я прощался с Морисом и Олей. Те же самые деревья, улочки, дома, здания, даже воздух оставался прежним. Все то, от чего я так рвался убежать, оказалось снова со мной, как будто бы я не уезжал.

Июнь, тепло, солнечно, приятный легкий ветерок, но, правда, ранним утром, пока шел к дому, я слегка продрог в одной легкой майке. Ну вот я и в своем дворе, в трех шагах от подъезда. В моем дворике пусто и спокойно, как будто жизнь тут идет сама по себе, независимо от остального мира. Я взглянул на соседний дом, боком пристыкованный к моему. На седьмом этаже единственный балкон был покрашен в темно-синий цвет, а в соседних окнах висели белые шторки. Именно в этой квартире на седьмом этаже жил Морис. На лице у меня появилась непроизвольная улыбка. Я был рад.

Я поднялся к себе, долго звонил в дверь, но никто не открывал. Потом я вспомнил, что старики отдавали ключи соседям, когда уезжали на огород. Так оно случилось и в этот раз. Соседка сказала, что дед с бабулей вчера уехали, но ключи оставили, чтоб она покормила нашу кошку по имени Муська. «Надо же, Муська еще жива? – подумал я. – Ей уже лет восемнадцать, не меньше».

Когда звонил в последний раз, я сказал старикам, что приеду. Они были счастливы. Я решил, что побуду немного дома, а позже поеду к ним на огород.

Переступив порог, я осознал, что отсутствовал целую вечность. Меня переполняли разные чувства, от восторга до глубокой грусти. Я прошел на кухоньку, открыл холодильник и узрел там алюминиевую кастрюльку с рисовой кашей. Она была сейчас в самый раз, я почувствовал дикий голод и поставил ее разогреваться. Она грелась, а я честно помешивал ее, чтоб не подгорела. Я отрезал несколько толстенных кусков свежей «городской» булки и уселся за стол. Вуаля. За обе щеки я уплетал свою любимую кашу, ведь я не ел ее так долго, целую взрослую жизнь. Бабушкина каша всегда вкусная и всегда разная. У меня не было мыслей, я был счастлив. Хотя одна мысль возникла: сейчас доем кашу и пойду звонить Морису.

– Как-то тихо, умиротворенно, странно, даже народу нет.

– Ну, это мы с тобой после шеста, а нормальные люди просыпаться будут часа через 2–3.

Грациозное, пафосное, безлюдное кафе приютило нас. Я медленно пила свой капуччино.

– О чем ты думаешь? – спросила Аня.

– Совсем недавно я сказала ему, что люблю ночь больше дня, именно ночью чувствуешь себя защищенной от внешнего мира.

– Странные мысли, по-моему, именно ночью все безжизненно. К тому же обычно по ночам ты работаешь с мерзкой публикой.

– А если отбросить тот факт, что по ночам мы крутимся на шесте, и абстрагироваться от нашей клиентуры, то и жизнь кажется другой.

– Вот именно, что кажется. И не абстрагируешься от всего этого дерьма даже если очень захочешь. Мы так живем и дышим и, более того, нас все это устраивает.

– Меня не устраивает.

– Перестань, Саш, откуда такая машина? Шмотки, цацки, квартиры, бабки? Ты можешь себе позволить то, что обычным людишкам только грезится. Меня просто выводят эти разговоры про то, как нам «плохо» и что мы такие несчастные. Подумай сначала, потом рассуждай.