Ирина Разумова - Безумие.Боль (СИ)

Мне требовалось огромное количество сил, чтобы вспомнить, как он меня душил и не меньше, чтобы убедить себя, в том, что он по – прежнему не прощен. Есть такой парадокс в человеческой природе: чтобы один человек не сделал в отношение другого, прощение будет получено или сразу, или никогда. Да, часто бывает так, что заветные слова произносятся гораздо позже, но сама суть прощения – это всегда есть с первого момента. И как ни горько было осознать, уже когда только очнулась, я его простила. Пусть и не сказала об этом, да и себе призналась только сейчас, но простила. Всегда прощала и этот раз не стал исключением. И знала, что так будет всегда. Даже если он будет резать меня на части, но я останусь жива, в итоге, как только кончатся мои силы, я отпущу прошлое, найду ему любые оправдания. Просто потому что люблю. Так болезненно, безысходно, глупо и безрассудно, но люблю. И мне не требуются доводы рассудка, что бы найти объяснение его поступку, нужна лишь сила воли, чтобы держаться как можно дальше и оставаться с Александром. С мужчиной, который готовился сделать мне предложение. Как это легко видеть, когда нет ослепления любовью, когда чувствуешь уверенность в своих силах и можешь даже заранее принять решение, каким будет ответ.

Эта уверенность, знания и возможность просчитывать наперед… как всего этого не хватало в моем отношение к Лукасу, насколько глупой я оставалась в своих чувствах к нему, настолько же и знающей было к Александру. Возможно, должно было быть чувство стыда, за пользовательское, эгоистичное обращением с Алексом, но я убедила себя, что даю этому человеку счастье, которого он так долго ждал и видел только со мной. И пусть в этом много обмана, он прибывает в счастливом неведенье, а значит, все можно, все простительно.

Потоки мыслей шли нескончаемым потоком, таким же, как вода. Сколько я провела в душе? Мне казалось, что несколько часов, на самом же деле, когда я вернулась в комнату, часы ясно показали, что мои размышления заняли всего тридцать минут. Каким быстрым кажется время, стоит начать копаться в себе. Но еще более странным представлялись мои действия: на часах было четыре утра – слишком рано, даже для того, чтобы идти завтракать, не то что выйти на улицу.

Но это была странная ночь и меня неудержимо тянуло за ворота, побродить по улицам, проветрить голову. Я даже не подумала о том, что это не самая лучшая идея – каким бы безопасным не был наш район, все равно не стоило слоняться в одиночестве, всякое бывает. Даже близкие люди нападают. Хотя может потому и была уверена, что ничего плохого не случиться: куда уж хуже то?

Выйдя из ворот, я огляделась, вглядываясь в ночь, пытаясь разглядеть что- то в дали и просто замерев на месте. Пока неожиданно не услышала шум заведенного двигателя и не вспыхнули фары. Испугавшись, я пыталась понять, что это за машина, боясь в тоже самое время поверить собственным глазам – это был Лукас. Никто кроме него не мог быть здесь и в тоже время, его присутствие казалось таким же невозможным. К чему ему как приглядывающемуся вору проводить ночь около моего дома, когда абсолютно ясно, что я не выйду, не откликнусь на его призыв? Зачем?

Вопросы, вопросы и ни одного ответа. Это было своего рода противостоянием. Я стояла в освещение фонарей около ворот, он продолжал оставаться в машине. Ни один из нас не двигался. Мне было непонятно что делать, а какие мысли бродили в его голове, было сложно представить.

Лукас

Очередная ночь, еще одна поездка. Бессмысленное занятие, отражающее, что похоже по мне плачут психиатры мира. Сидеть по несколько часов смотря на закрытые ворота и представлять, что выйдет Николь. Возможно, мы сможем поговорить, еще более невероятно, что она не будет меня бояться. И совсем уж фантастически, чтобы воробей простила мне мой поступок.

Не было человека, который знал, как я провожу свои ночи. Уже несколько месяцев все мое окружение поражалось тому, насколько с каждой неделей меньше становилось во мне энергии. Часовые бдения под окнами, отсутствие сна, все это не могло не сказаться на организме. Прошло четыре месяца и даже я сам понимал, что это пора заканчивать: спать по два часа в сутки, работать до изнеможения, пить и спать с множеством женщин, чьи лица сливались – все это накладывало свой отпечаток. Все чаще мысли ускользали от меня, а сосредоточиться становилось с каждым днем все труднее и труднее.

Но вместо того, чтобы прекратить свои поездки, вернуться к «нормальному» образу жизни, я продолжал мучить самого себя, на что – то надеясь, может веря, что если изведусь достаточно сильно, судьба подарит шанс. Не исправить прошлое, но может быть…

Только мое состояние стало причиной того, что я не сразу поверил своим глазам, когда увидел, как в воротах открывается калитка, и выходит некто, так сильно похожий на Николь. «Игры разума». Я окончательно сбрендил, иначе и быть не может, в противном случае, придется поверить, что это действительно она. Вот только нет ни одной причины, для того, чтобы воробей оказалась в такое время на улице. Если бы я увидел за время своего наблюдения какую – то машину, в которой ее поджидали также, как это делал раньше я… но такого не было. Все эти проклятые четыре месяца, она никогда не выходила из дома ночью, либо делала это раньше, чем я занимал свой пост сторожевого пса.

Но чем больше я смотрел, тем сильнее убеждался, что это она. Сначала, по – мальчишески глупо, хотел сползти вниз по сидению, чтобы Николь ни в коем случае не заметила моего присутствия, не поняла, что я несу вахту под ее «окнами». Но потом понял другое – она как никто заслужила этого знания. Все что я сотворил, нельзя пережить и остаться прежней, так что стоит показать ей мое присутствие?

Поворачивая ключ зажигания и включая фары, я видел, как она вздрогнула и застыла, всматриваясь, пытаясь понять, кто несет вахту напротив ее дома. У меня было преимущество: так как воробей оставалась на свету, я могу видеть выражение ее лица, заметить, как отразилось недоверие и сомнения. Но она не двигалась. Не пыталась подойти и прогнать или сбежать обратно в дом. Не шла гулять, в чем возможно и заключалось ее изначальное намеренье. Просто стояла и смотрела. А я… я внезапно поверил, что это мой шанс, тот самый, которого ждал все эти месяцы.

Смешно, но пальцы дрожали, когда я тянулся к ручке двери и выходил из машины. А ноги с каждым шагом, что приближал меня к ней, становились все более ватными, непослушными велениям мозга. Замерев на расстояние метра от воробья, я стоял, полностью соответствуя изваянию, такому же, как и она. Никаких слов, просто стоять и смотреть, вглядываясь в такие знакомые черты и в тоже время понимая, как сильно она изменилась за эти месяцы и годы, что прошли с момента нашего знакомства.