Игорь Соколов - Мнемозина, или Алиби троеженца

– Пусть он сейчас же лезет в ванну или убирается отсюда! – затопал ногами Виктор.

Почему-то мне стало смешно, как будто я действительно увидел маленького разгневанного ребенка, но все же, чтобы не злить его, отправился в ванную. Набрав теплой воды, и опустившись в ванну, я услышал, как Виктор распекает свою старенькую Зою.

– Тебя совершенно нельзя ни с кем оставить! – кричал на нее Виктор. – Чуть что, и сразу же пьешь вино с кем угодно. Лучше, наверное, влюбиться в карлицу! Она-то меня уж точно никогда не бросит!

– Но ты же знаешь, как мне одной бывает скучно, – тихо и смиренно отвечала Зоя.

– Это не оправдание, – неожиданно зарычал Виктор, – я уже специально оставляю тебя то с одним, а то с другим мужиком, и всякий раз ты предлагаешь им вино. Ведь это уже предлог для более близкого, более тесного знакомства! Разве не так!

– О, Господи, Виктор, неужели ты не понимаешь, что я уже стара для поисков своей второй половинки, – рассмеялась Зоя.

– Нет, ты не стара, ты хитра и изворотлива! – не унимался Виктор.

– О, Боже, как же она с ним живет, – подумал я, – ведь он же психопат и неврастеник! У него самый настоящий бред ревности!

Я уже вышел из ванной и перебинтовал себе стерильным бинтом ухо, когда услышал из кухни хлесткий звук раздававшихся пощечин.

– Но это уже слишком, – подумал я, и выбежал из ванной прямо в трусах на кухню.

Каково же было мое удивление, когда я увидел Виктора, стоящего перед Зоей на коленях с покорно опущенной головой, и Зою с какой-то дикой изощренной ухмылкой, отвешивающей ему пощечины.

– Можете заходить, вы нам нисколько не мешаете, – предупредительно улыбнулась Зоя, но я все же удалился в ванную комнату, где очень быстро перебинтовал свое искусанное Любой ухо, и оделся, и уже на цыпочках стал двигаться по коридору к выходу, когда меня остановила Зоя.

– Скажите, пожалуйста, мне на прощанье, кто все-таки покусал ваше ухо?! – спросила она.

– Женщина, которая меня сегодня ночью пыталась изнасиловать, – ответил я ей честно.

– Ой, как интересно! Расскажите, пожалуйста!

– Извините, но мне некогда! Меня ждут! – я попытался изобразить на лице улыбку.

– Чувак, ну, расскажи, если женщина просит! – заорал сзади Зои уже давно поднявшийся с колен Виктор.

Черт побери! Какие-то ненормальные люди! Я захотел открыть дверь, но Зоя с Виктором закрыли ее своими обнимающимися телами.

– Я же вам все рассказала, и даже мужа при вас поколотила, а вы хотите оставить нас в глубоком разочаровании, – вздохнула Зоя.

– Слушай, Иосиф, что ты все выпендриваешься-то? – зашептал уже осипшим, сорванным от крика голосом Виктор, – все равно ты должен, просто обязан все нам о себе рассказать! Разве тебе не понятно, что тебя просит лучшая на свете женщина – моя жена!

– Понятно, – вздохнул я и прошел с ними на кухню, где мы сели за стол и Зоя разлила всем вино.

Мы молча чокнулись и выпили. Они внимательно стали прислушиваться к моему молчанию.

Мое или наше общее молчание длилось около часа.

Все это время мы бесконечно долго глядели друг другу в глаза, будто в них читалась вся прожитая нами правда нашей бессмысленной жизни.

Весь уже уставший от перенапряжения, я кое-как встал из-за стола, и молча, вышел из квартиры.

Напоследок я даже плюнул им в дверь, и с ужасной болью в голове спустился с девятого этажа на лифте.

Дома жены меня очень здорово ругали, обещая больше никогда не впускать сюда Бориса.

Особенно больше всех старалась Мнемозина, которая опять должна была рожать первой.

Мне было стыдно, очень стыдно и больно за то, что они меня так странно лелеют, берегут, ласкают, а еще идеализируют, и что я не достоин их любви, их нежного внимания, и все же продолжаю жить с ними против всякого смысла, хотя бы потому что в нас есть одно единственное чувство, которое можно назвать и любовью, и жалостью, и даже жадностью плоти, тела сделанного ровно по душе, словно с нее, там, на небесах снимали мерку!

– Ну, дорогие мои! – закричал я, перекрывая своими связками их крик. – Ну, простите меня, дурака старого! – и я упал перед ними на колени, и зарыдал, закрыв глаза.

Они все вместе тут же сгрудились вокруг меня, а я испугался, что сейчас они станут отвешивать мне пощечины, но они вместо этого все вместе молча склонились надо мной и поцеловали меня, Мнемозина в губы, Капа в левую щеку, Вера в правую.

Все три жены объединились для меня в одну Вселенную… И отдавали мне Восторг, свою Любовь и все Тепло…

Жизнь очень многих людей нередко превращается в поиск своей половинки, идеала, судьбы.

Когда же этот поиск заканчивается нахождением далеко не идеального создания, последствия могут быть самыми непредсказуемыми, например, как у Бориса, который из-за своей Любы совсем почти спился.

Борис продолжал настойчиво посещать меня с неизменной бутылкой, уговаривая, пойти к нему в гости, но я уже не пил с ним.

По старой дружбе я еще приглашал его к себе в дом, хотя его посещения, раз от разу, производили во мне тягостное впечатление, и, наверное, так продолжалось бы очень долго, если бы однажды с Борисом не произошла очень странная и добрая перемена. Неожиданно он пришел ко мне совершенно трезвым человеком.

Я с большой радостью констатировал в своей душе факт, что Борис воскрес, изменился в лучшую сторону, а главное, снова наполнился былым оптимизмом и мудростью.

Конечно, он продолжал любить свою Любу, но, уже не просто как женщину, доставлявшую ему удовольствие в сексе, а как человека, со всеми свойственными ей грехами и противоречиями, поэтому он уже не пел ей хвалебные песни, и не угождал любым ее желаниям и прихотям.

Он пришел ко мне, когда все мои жены, а также Нонна Львовна со Скрипишиным дали ему понять, что его присутствие здесь нежелательно, что они презирают его.

Даже наши часто меняющиеся охранники встретили Бориса неизменным хохотом и фырканьем.

Бедный Борис, я чувствовал себя до определенной поры обязанным с ним выпить и как-то скрасить его досуг, но неожиданно он признался, что бросил пить и снова вернулся на нашу прежнюю работу. И вот мы опять сидели с ним у меня дома, и пили вдвоем чай с медом, закрывшись от всех в комнате.

– Знаешь, Люба сама мне все рассказала, – облегченно вздохнул Борис, – и я очень рад, что у меня есть такой друг как ты. Говоря честно, я всегда верил в тебя! Но сейчас, после того, как я все узнал, я зауважал тебе еще больше!

И во многом, благодаря этому осознанию, я смог, наконец, подняться, и как говорится встать, и почувствовать себя человеком!