Дышать счастьем - Рокси Нокс

— Порежь хоть колбасы, — возвращает меня в действительность ворчливый голос голодного Марка.

— Кто такой этот Генри и когда ты успела в него втюхаться по уши? Господи, да я же ревную! С удовольствием набил бы ему морду сейчас. Этот неизвестный мне Хренли спутал все мои планы, — сокрушается Оксанен, — я так понимаю у вас с ним все серьезно, раз татушку набила на груди? Это типа он в твоем сердце?

— Отвяжись, — рявкаю я, а Ника поддерживает меня коротким лаем.

Не собираюсь я ничего ему рассказывать. Марк изменился, стал дерзкий, напористый, циничный. Таким он мне решительно не нравился.

— Кстати, что Калачев от тебя хотел? Выяснял адрес, унижался бедняга. Я вдоволь над ним поиздевался, прежде чем сдал твои явки и пароли. Взял реванш, так сказать.

— Он просто подарил мне Нику. Не отзывайся о нем плохо, Артем порядочный и…

— О да! — язвительно перебивает Марк. — Самый порядочный из нас четверых забил до смерти одного парнишку. Просто по пьяни. Просто потому, что тот не захотел выпить с величайшим бойцом ММА.

— Я тебе не верю. Ты лжешь! Нет, он не мог! — мое лицо горит от ужаса, боюсь к нему прикоснуться и обжечься.

— Мог. Убийство сошло ему с рук — откупился. У Калачева богатый папенька, который здоровается за руку с Президентом Российской Федерации. Мне Зойка много чего про него рассказывала.

— Не хочу знать! — качаю головой.

— Он покалечил много народу, твой порядочный сукин сын Артем.

— Хватит, Марк! Прошу тебя…

— Ладно, поберегу твое нежное девичье сердечко, — хмыкает Марк и залпом выпивает приличную порцию виски. И я понимаю, что он сильно пьян и еле стоит на ногах.

— И все же было в нем что-то хорошее, я не могла так жестоко обмануться! — говорю я.

— Может, и было, но я об этом ничего не знаю, — пожимает плечами Марк. — По мне так он херанутый на всю голову тип, который только и умеет, что кулаками махать.

У меня внутри все горит от страха. Чтобы не свихнуться от кошмарных мыслей, просто меняю тему:

— Ты собираешься навестить Зойку? Тогда имей в виду, что ее нет в Калифорнии, точнее вообще в стране нет.

— Мне не интересно, где черти носят Ковец. Сказал же, что к тебе приехал, — недовольно проворчал Марк, — но я уже понял, что мне тут ничего не светит. Прошу прощения, если обидел, просто я устал. Свалял дурака, приперевшись в Лос-Анджелес. Пойдем, что ли прогуляемся по пляжу?

— Нет, я не хочу. Я, пожалуй, лягу.

Как была — в кроссовках, толстовке и джинсах завалилась в кровать и свернулась калачиком. Олигарх посидел несколько минут, потом вздохнул, снял обувь и улегся рядом. Я тихо всхлипнула.

— Я не умею сопли бабам вытирать, но попробую, — сказал Марк и обнял меня.

— Он козел и не стоит твоих слез. Что еще обычно говорят в таких случаях? Он тебя бросил, поэтому ты плачешь?

Отрицательно качаю головой.

— Тогда что?

— Зоя, — шепчу я, — она угрожала, что отберет у меня все. Требовала мою собаку, но я отказалась, тогда она, — судорожно сглатываю, — увела у меня Генри Гаррисона.

— Того смазливого киношного красавчика? — присвистнул финн.

— Ты его совсем не знаешь! Он особенный… и красота тут не причем, — вступилась я за Генри.

— Верно — не знаю и знать не хочу. Какая же она сука, твою мать! Где были, черт возьми, мои глаза, когда я с ней связался?! Знал, что она ненавидит тебя, видел, чувствовал. Зойка всегда тебе завидовала, восхищалась тобою, хотела быть похожей на тебя. Одевалась, как ты, говорила теми же фразами, представляешь, даже благотворительностью занялась! Смехота… Все равно она была и останется беспринципной стервой Зоей Ковец, более известной в широких кругах, как Опасность.

— Странные у нас с ней сложились отношения. Я хотела быть похожей на нее, она — на меня. И никто не хотел оставаться собою, — задумчиво говорю я.

— Чем тебе помочь? Хочешь, отобьем этого мистера, мать его, Гаррисона назад? Оставим Зойку у разбитого корыта.

— Не хочу.

— Чего же ты тогда хочешь? — озадачился Оксанен.

— Просто покинуть Штаты. А еще в Вену хочу на фестиваль танцев.

— Глупенькая ты, Аленка, и в то же время умная баба. Такую встретишь на своем пути и хрен забудешь. Все готов к твоим ногам бросить, но тебе этого не нужно — ни денег, ни славы. Что же тебе нужно от жизни, а?

— Любви.

— Я знал ответ, но зачем-то все равно спросил. Точно меня уже не полюбишь? Смотри, я могу с тобой и в Москву, и в Вену, да хоть к черту на кулички! Ты только скажи.

— Вот ведь парадокс, когда-то я была бы счастлива услышать эти слова от тебя.

— Но вмешался мистер Гаррисон и все пошло по пи… Прости, я не это хотел сказать.

— Ты изменился, стал такой напыщенный, как птица фрегат.

— Я таким всегда был, — признался Марк. — Ты этого не замечала, потому что смотришь на людей сердцем, а не глазами. Любой человек, который проходит сквозь твое сердце автоматически становится добрым и милым. Теперь, когда со всех сброшены маски, снимай свою, Алена. Кто ты?

— Та, кого ты видишь сейчас перед собой: слабая, разбитая и уставшая от ваших многочисленных масок женщина, — вздохнула я. — Обними меня крепче, олигарх, и скажи, что все будет хорошо.

— Все будет хорошо, детка…

Сама не