Ирина Степановская - Реанимация чувств

– А капелла! – объявил невидимый голос, Тина изготовилась и набрала в грудь побольше воздуха. И Анька Большакова вдруг замолчала и замерла, услышав канонические слова и бессмертную мелодию "Аве, Мария!".

Прохожие шли, снег летел, мимо на небольшой скорости еле продвигались машины, видимо, впереди был затор, а Тина все пела, ничего не видя вокруг и ощущая себя вне времени и пространства. Какая-то девушка в пальто с низко надвинутым капюшоном остановилась возле них, прислушиваясь к Тининому пению.

Вдруг одна из машин выбилась из общего ряда и подкатила к кромке. Дверца открылась. Из машины вышел молодой человек без шапки, в распахнутой куртке и пестром свитере.

"Свитер, как у моего Алеши!" – подумала Тина и вдруг замолчала. Перешагнув через невысокий сугроб, по асфальту к ней приближался ее мальчик. На лице его блуждала какая-то странная злая ухмылка. Тина опустила руки и молча ждала. Анька, ничего не понимавшая, переводила глаза с Тины на молодого человека.

– Что, мать, немного, видно, тебе любовник на жизнь отстегивает? – хрипло произнес Алеша.

Тина опустила голову и стояла окаменев. Секунды шли, сын смотрел на нее, а она молчала.

– Ты совсем не прав, Алеша, – наконец тихо сказала она.

Он скривился, сверкнул глазами. Пошарил в кармане. Вытащил кучу денег. Нашел среди бумажек пятисотрублевую купюру, небрежно швырнул в Анькин берет. Повернулся и, небрежно посвистывая, пошел назад к машине.

"Он сейчас уйдет!" – кольнуло в сердце у Тины.

– Але-е-ша! – на всю улицу закричала она и побежала следом. – Скажи мне, ты готовишься в институт? Ты учишься? Как ты живешь?

Но Алеша не обернулся. Он сел в машину рядом с водителем. Автомобиль медленно отъехал от тротуара, встроился в общий поток и вскоре исчез из виду.

Какое-то время, нелепо взмахивая руками и поскальзываясь на снегу, Тина бежала за машиной, но потом, осознав бессмысленность этого, остановилась, бессильно уронила руки и пошла назад.

– Кто это был? – спросила Аня, когда она подошла.

– Мой сын, – ответила Тина, повалившись прямо на снег.

– Что ты, Валька, вставай! – стала поднимать подруга, но сил у нее не хватало. – Ну, вставай же, простудишься! – в отчаянии закричала она.

Но Тина молча лежала не двигаясь, не подавая признаков жизни.

– Валя, Валечка! – испугалась Анька, пытаясь повернуть к себе голову подруги и засунуть ей в рот валидол.

Кто-то еще пришел на помощь. Это подошла девушка, что стояла с ними рядом, пока Тина пела. Вместе с Анькой они подняли Тину, отряхнули, прислонили к стене.

– Новый год еще не начался, а она уже напилась! – укоризненно сказала проходившая мимо женщина с собачкой.

Девушка хрупкой рукой стряхнула снег с волос Тины. Та медленно, будто не сразу возвращаясь к жизни, открыла глаза.

– Извините меня. Мне пора домой, – сказала она сухо и повернулась, чтобы идти.

– Я тебя одну не пущу! Я провожу! – уцепилась ей в рукав Анька.

– Не беспокойся. Я дойду. Я уже взяла себя в руки. – Тина медленно наклонилась, подняла с асфальта берет, повертела Алешину купюру в руках.

– Возьмите кто-нибудь, – сказала она.

– Не надо, – отшатнулась Аня.

– Возьмите! Вместо подарка! – Тина протянула деньги девушке. Та в ответ помотала головой.

Капюшон девушки медленно сполз, и взору открылись прекрасные темные волосы, мягкие, шелковистые, завитые в локоны. Они струились по лбу, вдоль щек, мешали девушке смотреть. Она откинула их с лица, и Тина увидела знакомые черты – высокий лоб, темные брови, блестящие глаза. И щеки, и рот девушки были обезображены рубцами. Подбородок был замотан пушистым шарфом.

"Это же Ника! – узнала Тина. – Как тесен мир!"

Она была очень рада, что девушка на ногах, что она не только осталась жива, но и выздоровела. Тине хотелось о многом спросить Нику: как проходило лечение, что она думает делать дальше, – но она не знала, как подойти к разговору.

– Вы были больны? Несчастный случай? – осторожно спросила она, показывая глазами на ожоги.

– Ага! – небрежно ответила девушка. – Неудачно погуляли на дне рождения. Теперь надо деньги искать на операцию, чтобы не было на лице следов. Целых два месяца пролежала в больнице, только выписали, – сказала она. – В реанимации лежала, так было еще ничего. Просто ничего не помню. А вот потом, как начали в горло трубки совать, чтобы рубцы в пищеводе не срослись, вот это был настоящий кошмар! Но сейчас уже все нормально.

Тина, которая отчетливо помнила тело, в котором еле теплилась жизнь, слушала девушку с изумлением. А та продолжала так же легко:

– Ну, мне, правда, дали телефон одного врача, фамилия то ли Аварцев, то ли Азаров, точно не помню. Так он, говорят, чудеса с лицом делает. Три операции – и ничего не видно. Даже потом морщин не бывает. Но зато и денег много берет. Вот сейчас будем с матерью деньги искать, может, квартиру продадим…

В Тининой груди что-то шевельнулось.

– А вы мне не дадите телефон этого чудо-доктора? – попросила она.

– Да у меня его с собой нет! Телефон у мамы. Вернее, у каких-то маминых родственников.

– А-а, – протянула Тина, а сама подумала: "Ну, значит, точно не судьба!"

– А я вот что хотела спросить, – стала щебетать уже совсем о другом Ника. – Вот вы сейчас пели, а я уже эту клевую мелодию слышала. Когда-то давно. Наверное, когда была еще маленькая. Я бы хотела такой диск купить. Как это называется? Кто написал?

"Ах, молодость, молодость, – подумала Тина. – Все-то тебе нипочем!"

– Это Шуберт, – сказала она. – Был такой композитор. Говорят, очень клевый мужик. – Она сунула Нике деньги в карман. – Возьми, девочка, не обижай меня. Это тебе на операцию первый взнос.

Тина повернулась и потянула обалдевшую от разговора Аню за собой. Ей больше не хотелось ни о чем расспрашивать Нику. Та стояла и удивленно смотрела им вслед.

– А это кто? – оглянувшись, спросила подруга.

– Да никто. Моя бывшая пациентка, – сказала Тина.

Они еще погуляли по улице, но настроение было испорчено. "Ей, наверное, еще хуже, чем мне", – думала Аня о подруге. А Тина ни о чем не думала. Она брела по улице, слепая и глухая ко всему вокруг. Все так же кружились снежинки, компании торопились в гости со свертками и бутылками в руках. Стрелки часов настойчиво приближались к полночи. Ане уже пора было возвращаться домой, но было неловко оставить Тину. Внезапно расхотелось идти в театр на капустник и уж тем более вешаться. Аня представила себя в кругу родных за нарядным столом и подумала, что надо еще успеть положить в большой мешок подарки от Деда Мороза, как она это делала раньше, когда дети были маленькими.

Мимо них медленно проплыл ярко освещенный троллейбус.