Безжалостная нота - Нелия Аларкон

— Моя сестра возвращается сегодня. — Говорю я ему, отворачивая голову.

Он останавливается и смотрит на меня.

Я прикусываю нижнюю губу.

— Это не оправдание. Она действительно будет здесь с минуты на минуту.

Он ворчит. — Где твоя ванная?

Я показываю.

Он слезает с меня и уходит, как можно более обнаженный. Я любуюсь его телом, восхищаясь скульптурными линиями и удивляясь, как мне удалось справиться со всем этим прошлой ночью.

Мое тело снова пылает жаром, и я быстро вскакиваю с кровати, чтобы одеться, пока не передумала и не рассказала Датчу правду.

Что Бриз будет с моей сестрой до понедельника.

Что я снова хочу его.

Что моя жизнь вот-вот рухнет.

Мне удается удержать рот на замке и схватить подушки, которые были сбиты с кровати. В процессе работы я замечаю свои простыни и вздрагиваю. Никакой стиральный порошок не сможет исправить этот беспорядок.

Полностью одевшись, я выхожу из комнаты и стучу в дверь ванной.

— Датч, я положила твою одежду здесь.

Не дожидаясь ответа, я отправляюсь на кухню и начинаю готовить завтрак.

Через несколько минут я чувствую, что Датч становится все ближе, и моя шея напрягается.

— Кейди. — Осторожно говорит он.

— Не сейчас, Датч. — Перебиваю я его.

Он колеблется. Я оглядываюсь через плечо и вижу, что его глаза скорее карие, чем медовые, пугающий янтарь приглушен тенями в комнате.

— Позже. — Обещаю я. — Если моя сестра вернется и увидит тебя здесь, я не буду знать, как это объяснить.

Его глаза сужаются, разрывая меня на части, даже не пытаясь. Как я смогу вернуться к оцепенению рядом с тобой?

Он проходит вперед, берет со стола коробочку с кольцом и кладет ее на стойку рядом со мной.

— Позже.

Я смотрю, как он уходит, а потом облокачиваюсь на стойку, радуясь, что он не стал поднимать шум. Я еще не готова иметь дело с Датчем.

Повернувшись к плите, я вбиваю яйца лопаточкой, когда слышу стук в дверь.

Неужели Датч что-то забыл?

Сердце бешено колотится, я бросаюсь к двери и распахиваю ее.

Но на пороге стоит не Датч.

Я вижу знакомые карие глаза, беспорядочные каштановые волосы и лицо, которое когда-то было красивым, но теперь отмечено всеми плохими поступками, которые она совершила.

Кровь оттекает от моего лица. В груди зарождается покорный вздох.

Я отступаю назад, пропуская ее внутрь.

— Входи, мама.

44.

КАДЕНС

В понедельник я вхожу в школу в оцепенении. Сегодня все по-другому. В эти выходные мой мир полностью изменился, а потом разбился вдребезги.

Ставь одну ногу впереди другой, Каденс. Не останавливайся.

Датча здесь нет, зато есть Сол.

Он останавливает меня в коридоре.

— Каденс, мы можем поговорить позже?

Я киваю, отводя глаза и гадая, видит ли он следы, которые оставил на мне Датч. Интересно, чувствует ли он на мне запах Датча?

Но он не чувствует. Он выглядит обеспокоенным. Интересно, о чем он хочет поговорить.

Когда мы подходим к коридору, где проходит урок музыки, я вижу толпу студентов, которые вытягивают шеи, пытаясь заглянуть внутрь. У дверей, ведущих в зал, стоят двое громил-вышибал.

Мои губы сжимаются, когда я подхожу к толпе. Все они перешептываются, подняв мобильные телефоны и сверкая глазами от поклонения героям.

Неужели внутри находится знаменитость?

Я пробираюсь вперед и пытаюсь заглянуть в класс, но на моем пути оказывается слишком много людей.

— Ты.

Один из вышибал указывает мне на группу.

Толпа расступается.

Я прижимаю две руки к груди.

— Я?

Он смотрит на маленький планшет, подносит его к моему лицу и закрывает один глаз. Затем он кивает.

— Ты учишься в этом классе.

— Да.

— Покажи мне твое удостоверение личности.

Я протягиваю его ему.

Он сканирует его и отходит в сторону, пропуская меня в комнату. Сол стоит за мной. Класс гудит от тихого шепота, смеха и волнения. Все взгляды прикованы к кому-то, кто стоит у входа в комнату.

Я спотыкаюсь на месте, когда вижу его.

Джарод Кросс.

С его беспорядочными волосами, мерцающими глазами и руками, покрытыми татуировками, он выглядит так же неуместно, как монахиня в стриптиз-клубе. Что он здесь делает?

— Каденс. Сол. — Он пересекает комнату с широкой улыбкой. — Простите за суматоху у двери. Я подумал, что важно соблюдать определенную структуру. Мы не пытаемся нарушить ваше учебное время. — Он наклоняется к ней и подмигивает. — Но это немного хлопотно, не так ли?

— Э-э...

Он снова улыбается, и я сразу же понимаю, что мальчики Кросс получили свое обаяние от отца. Ему, возможно, уже за пятьдесят, но рок-звезда все еще источает харизму и сексуальную привлекательность.

— Присаживайтесь. Мы сейчас начнем.

— Что начнем? — Спрашиваю я.

— Занятие. — Он отступает назад и задирает подбородок, напоминая мне Датча, когда он чувствует себя особенно довольным собой. — Я ваш новый преподаватель музыки.

У меня отвисает челюсть.

Остальные члены класса аплодируют.

Джарод протягивает руку, бицепсы вздымаются.

— Это всего на два месяца.

Раздается хор стонов.

— Но, — он поднимает палец, — я собираюсь впихнуть в эти короткие несколько недель информацию за пять лет. Так что приготовьтесь. — Его взгляд скользит по классу и останавливается на мне. — Я не буду с вами так просто.

Это не пустая угроза.

Джарод двигается со скоростью варпа, перескакивая от теории музыки к практическим оценкам и, наконец, к советам по выступлению на сцене.

— Все дело в том, чтобы увлечь аудиторию за собой. — Говорит он, прохаживаясь по классу, словно это его собственный стадион с полным залом. — Вы продаете им что-то. Продаете им мечту. И ваша задача — сначала поверить в эту мечту.

Мелодия звонка возвещает об окончании урока.

Джарод расплывается в улыбке. — Ну, на этом пока все.

В зале раздаются стоны.

Я разочарована не меньше. Невозможно отрицать артистизм Джарода Кросса. Он — надежда каждого музыканта, возможность зарабатывать деньги своим искусством. Не все могут это сделать. Не каждый может даже мечтать об этом.

Я запихиваю блокнот в сумку и поднимаюсь. Когда я поднимаю глаза, то замечаю, что Джарод Кросс машет мне рукой.

Мои сверстники бросают на меня завистливые взгляды.

Сол бросает на меня тяжелый взгляд, который заставляет меня задуматься, не переехал ли он в последнее время чью-то кошку.

Все расходятся.

Остаемся только