Сьюзен Сассман - На диете

– Вы были в шоке? – поинтересовался бы судья.

– В шоке? Что за вялое, беспомощное определение. Ничего общего с тем сверхъестественным, неописуемым, совершенно ни на что не похожим состоянием, в котором я находилась. Или не находилась... Не была я ни в каком шоке. Нет, даже не так! Я нигде не была. Просто отсутствовала. Меня вообще не было. Я ушла в свою прошлую жизнь, ни крохи себя не оставив в нынешней. Жизнь даже не раскололась пополам – она просто исчезла. Тех двух или трех часов, о которых вы спрашиваете, ваша честь, для меня не существовало. Я бы и сейчас была там...

– Где? – Судья окончательно сбит с толку.

– Там. Нигде. Если бы не попрошайка, которая выпихнула меня назад, в реальность.

– Вы очень грубо с ней обошлись, подсудимая!

– Да. Видите ли, она сунулась ко мне в неудачное время.

– Леди? – Кто-то вовсю теребит меня за плечо. – Эй, леди!

Тряска сменяется толчками. Плечо жестоко ломит – похоже, трясут меня уже давно. И вонь, смрадный дух города. Больше нет ничего.

– Леди, у тебя все дома?

Непроглядная черная пелена рассеивается. Проступают какие-то контуры. Это моя рука, застывшая на весу, точно в трупном окоченении. В пальцах стиснут одинокий арахисовый орешек. Какого черта я держу его? Прямо передо мной, за решеткой, расхаживают слоны. Меня озаряет – я в зоопарке, собираюсь угостить слонов арахисом. Это все.

– Эй, леди! – Меня опять трясут. Забыв опустить руку с орехом, я стремительно разворачиваюсь и сшибаю мучительницу со скамейки. Только тогда мне и удается ее разглядеть. Сухонькая бродяжка неопределенного возраста, замотанная в тряпье. Она кубарем летит на землю и робко приподнимается, трясясь от страха и обиды. Я хватаюсь за руку – ноет, будет синяк. Какая-то перепуганная женщина поспешно уводит толпу дошколят.

– Чего толкаешься? – гневно кричу я на бродяжку.

– Вы не ели орехи.

– Тебе-то что?

– Вы их не захочете. И звери не захочут. Я подумала, может, мне отдадите. Могла и спереть, а чего, и запросто даже. Вы бы и не увидели.

Как она узнала? Я угрюмо киваю.

– Ну? – Она смотрит на меня с бесконечным терпением.

– Что “ну”?

– Можно мне орехи?

Перевожу взгляд на свои колени и действительно вижу пакет арахиса, почти полный. Протягиваю его бродяжке:

– Да, конечно. Я и забыла про них. Все правильно, ты запросто могла спереть орехи. – Усаживаю ее на скамейку. – Но у тебя есть принципы. Есть сила воли, есть честность.

– В самую точку.

Передних зубов у нее нет. Попрошайка запихивает орех за щеку и смачно хрустит. Я вытаскиваю из сумочки двадцатку и сую ей в карман:

– За честность. Она должна вознаграждаться. А бесчестность – бесчестность должна быть наказана.

– В самую точку!

На обратном пути я зашла в ближайший магазин, грезя о паштете, сыре-бри, ветчинном рулете и хрустящем французском батоне. Я не ела с шести утра и изголодалась до дрожи в коленях. Ноги сами несли меня к прилавкам с пирожными и конфетами – что значит привычка, доведенная до состояния рефлекса. Но в последний момент включились мозги. Я затормозила у стойки с йогуртами. Крохотный стаканчик “Данона”, и я сумею дождаться Мака. Обидно перебивать аппетит – Мак обещал пиршество. Я не знала, есть ли у него прохладительные напитки, поэтому на всякий случай прихватила две бутылки диетической шипучки.

Я вообще многого не знала – что он любит, чего не любит... Странно. Столькому еще предстоит научиться. Вот только хватит ли сил начать все с нуля? Снова притираться друг к другу, искать компромиссы... Хотя это, наверное, не так уж трудно, если твой партнер с радостью добивается того же? Строить отношения – это все равно что взбираться на горную кручу. Но совершать восхождение в связке куда проще, чем в одиночку. Особенно если напарник не виснет на канате беспомощным грузом, пытаясь стащить тебя вниз.

Мак еще не вернулся. Я вынесла из гостиной брошенные с утра тарелки. Несколько ягод, оставшихся от завтрака, покрошила в йогурт и долго, тщательно перемешивала. Устроившись в кресле, поглазела в окно на парк. Что теперь? Как обычно поступает женщина, выяснив, что ее муж и отец ее детей грязный вор? Наверное, бросает обвинение ему в лицо. Ну же, Барбара, смелее. Ты обязана очистить американскую судебную систему от этого человека.

Для начала я позвонила в избирательный штаб Фрэнклина – узнать его расписание на сегодня. Особых надежд на успех не питала, он мог запретить своим служащим разговаривать со мной. Однако наивная девчонка не только отвечала на мои вопросы, но просто из кожи вон лезла, пытаясь угодить уважаемой миссис Аверс. Сведения сыпались из нее как из рога изобилия: мистер Аверс сегодня обедает с группой фермеров, а вечером у него банкет – постарается убедить своих сторонников еще немного раскошелиться. Название отеля, номер апартаментов и телефон дались мне без боя.

Уже прощаясь, я словно бы спохватилась:

– Ах да, Эшли просила разузнать, какое вино предпочитает губернатор штата. (Чтоб тебя черти поджарили, алчная стерва!)Будьте любезны, подскажите, в каком номере она остановилась?

Девушка была сама любезность. Я окончательно уверилась, что работа Эшли над имиджем Фрэнклина не прекращается ни днем ни ночью. Они поселились в смежных номерах. Наглый подонок – не потрудился хотя бы ради приличия заказать номера на разных этажах.

Неожиданно накатила свинцовая, равнодушная усталость. Я обмякла в кресле, неуверенно посматривая на телефон. Изящные, под старину, настольные часы мозолили глаза символом утекающего времени. Ажурная стрелка обегала мраморный циферблат, отсчитывая секунды. Мне вдруг представился Фрэнклин – трехкомнатный “люкс” полон шикарных вещиц, шкаф ломится от рубашек ручной работы и итальянской обуви. Баловень судьбы с разорительными вкусами.

И всегда под рукой неиссякаемый источник денег на комфортную жизнь.

Но это же несправедливо. И я, именно я обязана положить этому конец. Беда в том, что дело касается не только меня, Фрэнклина и ограбленных им людей. Есть еще Рикки и Джейсон. Недопустимо, чтобы они пострадали.

Полчаса пролетело в напряженном раздумье. Решение явилось совершенно блистательное и оказалось настолько ясным и бесспорным, что я не колебалась ни секунды. Сорвав трубку, набрала номер апартаментов Фрэнклина и с веселой ненавистью отправила в рот полную ложку йогурта.

– Фрэнклин Аверс.

Я торопливо сглотнула, поперхнулась и неудержимо раскашлялась прямо в трубку.

– Это я. – Вместо голоса вышел какой-то придушенный хрип. – Подожди...

– Барбара, ты? Черт, да отвечай же!

– Не в то горло попало...

Не знаю, что ему удалось понять. Может, решил, что я заделалась крестной матерью и отрабатываю особый, замогильный мафиозный голос. Как бы там ни было, в тоне Фрэнклина поубавилось спеси.