Пола Сторидж - Желтая долина, или Поющие в терновнике 4

– Любимый, – горячо шептала она, – мой любимый, самый любимый, самый желанный… О, как я люблю тебя! О, мой Питер!

Да, любовь, страсть была сильнее Джастины, и она, несмотря на увещевания разума, ничего не могла с собой поделать.

Теперь она была твердо уверена только в одном: они должны быть вместе, они должны принадлежать друг другу. Никто не заменит ей Питера, никакой другой мужчина… Даже Лион…

И Питер, словно прочитав мысли своей любимой, произнес, тяжело дыша:

– Да, любимая, теперь, волею судьбы, которая соединила нас, мы должны быть вместе…

Она тяжело вздохнула.

– Не вздыхай так… Разве тебе плохо? Слезы катились по щекам Джастины, однако она словно и не замечала их.

В груди Джастины вновь неожиданно начал расти какой-то пузырек холодного раздражения – отвращения к самой себе. Она всеми силами пыталась подавить его, но ничего не могла поделать…

Машина на огромной скорости неслась по широкому шоссе – в это время дорога была на удивление пустынна. Свет фар вспарывал чернильную темноту. Рев мотора далеко и гулко разносился по окрестностям, отражаясь от холмов и перекатываясь через унылые, темные поля.

За рулем сидела Джастина. Она с трудом различала дорожную разметку и знаки из-за слез, которые, застилая ей глаза, искажали все, что она видела. Время от времени Джастина украдкой вытирала слезы, однако они набегали вновь. Она все время смотрела прямо перед собой, ни разу не обернувшись в сторону сидевшего рядом Питера.

Питер же то и дело бросал короткие, но пристальные взгляды на Джастину. Теперь он чувствовал себя раздавленным, оглушенным, прибитым, даже униженным – наверное, такое чувство может испытывать человек, сорвавшийся с крутого горного пика и лежащий на дне глубокого ущелья. Видимо, точно такие же чувства испытывала и Джастина. Слезы душили Джастину, комок застрял в горле. Она задыхалась, ей не хватало воздуха.

Неожиданно перед ней во всей своей беспощадности встал вопрос: «А что же теперь?» Джастина не хотела об этом думать, она вообще не хотела думать ни о чем, но вопрос этот постоянно сверлил ее мозг.

Да, теперь она знала, и знала наверняка: это была их последняя встреча с Питером.

Больше они не увидятся. Никогда. Боже, какое же это страшное слово! Но что делать? Так надо…

Они не могли жить друг без друга, но в то же самое время не могли оставаться вместе – чтобы ни говорила ему Джастина в минуты безумной близости, чтобы ни отвечал ей Питер, они прекрасно понимали, что продолжать такую жизнь невозможно.

Парадокс, гордиев узел – наверное, не одни они бывали в такой ситуации, когда разум и чувства, рассудок и страсть противоречили друг другу, и при всем желании нельзя было найти никакого компромиссного решения.

Да, прав, наверное, был Роджер – человек живет ради наслаждений, удовольствий. Но ведь есть вещи, которые выше всего этого! И прежде всего – долг. Теперь, вспоминая Лиона, представляя его, Джастина испытывала жгучее чувство невыносимого стыда. Он верит ей, он любит ее, она же обманула его любовь, обманула его надежды.

Она приедет домой, поднимется наверх, и вновь будет врать, что репетиция затянулась дольше, чем она предполагала по не зависящим от нее обстоятельствам… А-а-а, все пустое.

Питер, бросив пристальный взгляд на Джастину, понял, о чем она думает. И в то же самое время он поймал себя на мысли, что он, Питер Бэкстер, не думает ни о чем. В голове была стерильная пустота – ни мыслей, ни даже эмоций – вся опустошенность, вся раздавленность вмиг куда-то исчезли сами собой.

Наверное, так было нужно. Да, действительно гордиев узел, причудливо запутанный самой жизнью. Но, если его нельзя развязать, то наверное, можно просто разрубить. Так думала и Джастина.

Да, его можно только разрубить. Если мы с Питером не можем друг без друга, то почему же мы должны быть порознь?

Руки ее судорожно сжимали руль. Впереди показался поворот – Джастина, не сбавляя скорости, с трудом вписалась в него.

Наконец Бэкстер нарушил молчание:

– Ты слишком взвинчена, дай я сяду за руль…

Она только недовольно поморщилась.

– Ничего, как-нибудь доберемся…

– Джастина…

В этот момент Питеру почему-то захотелось сказать ей что-нибудь нежное, захотелось прошептать сокровенные слова любви, попросить прощения за то, что он своим появлением причинил ей столько невыносимых страданий. Но не успел…

Вдали показалась встречная машина – огромный грузовик. Ни Джастина, ни Питер так ничего и не поняли: резкий удар, пронзительный визг тормозов, алая кровь, растекающаяся по лобовому стеклу – это было последнее, что помнила Джастина…

Джастина прежде никогда не летала во сне – даже тогда, когда была совсем маленькой девочкой. Но теперь впервые в жизни испытывая это сладостное чувство, она находилась в блаженном состоянии.

Тело ее внезапно стало легким, легче тополиного пуха, и управлялось малейшим мысленным приказом. Джастина неслась над землей, то взмывая вверх, к облакам, то опускаясь к самой земле.

О, это опьяняющее блаженство!

Мгновение, другое – и весь город оказался где-то внизу, под ногами, очень странный с высоты: плоский и неожиданно маленький. Удивительным было то, что Джастина не летела, а парила в воздухе неподвижно, а внизу навстречу ей бежали улицы, площади, сады и окрестности; они проскальзывали далеко внизу, под ней, и торопливо убегали назад, назад. Ветер бил прямо в глаза. Совсем рядом с ней со свистом проносились птицы – Джастина не могла рассмотреть, какие именно. Чуть заметное мысленное усилие – и она устремлялась вниз; дальние окрестности начинали расти горой под ее ногами.

Все управление телом было так просто, ловко и точно, что его можно было сравнить разве что с удовольствием плавать в спокойной прохладной воде.

Но вот уж и город остался далеко позади. Внизу быстро замелькали пестрые, полосатые заплаты огородов, правильные четырехугольники садов, узкие ленты дорог, по которым на удивление медленно двигались игрушечные автомобили, синие ленточки рек с микроскопическими лодками.

Теперь направо возвышались величественные гряды мохнатых сизых гор, поросших густым лесом, а налево лежала в извилистых очертаниях берегов плоская голубоватая бухта, а в ней – крошечные белые и темные точки – парусные суда и пароходики.

А еще дальше, до самого горизонта, синело и поднималось спокойной стеной море, упираясь в легкое, ясное небо.

– Туда, к горам! – воскликнула Джастина.

Она, движимая своим мысленным приказом, повернула так резко, что сердце у нее словно на минуту погрузилось в ледяную воду – когда Джастина случайно повернула голову и заглянула вниз, в открывшуюся сбоку страшную глубину.