Инна Туголукова - Непорочное зачатие

Женя так погрузилась в свои мысли, что Володе пришлось дважды повторить свой вопрос:

— Так как же, Женя, принимаете вы мое предложение?

— Ой, простите, задумалась о своем, о девичьем, — смущенно засмеялась она. — Какое предложение?

— Я приглашаю вас поужинать сегодня в ресторане.

— Меня? — растерялась она.

— А вы хотите, чтобы это был ужин на двоих? — В глазах у Лаптева зажглись веселые искорки.

— Нет, ну, если мы лишние на этом празднике жизни, мы можем поесть и в столовой, — с ходу включился в игру Феликс.

— А я так хотела надеть свое новое платье, — вздохнула Татьяна.

— И ты, Брут? — Женя шутливо погрозила ей кулаком. — Кажется, я оказалась в меньшинстве. Но учтите, так легко я не сдамся.

— Ну, так ведь это было бы и неинтересно, — как бы между прочим заметил Володя.

Она вскинула голову и с вызовом посмотрела ему в глаза:

— А вы любите, чтобы было интересно.

— А вы нет, — парировал он.

— Боюсь, что у нас с вами разные интересы, — высокомерно заметила Женя.

— Я докажу вам, что это не так, — пообещал Лаптев.

Ресторан располагался над столовой. Надо было только подняться по лестнице на второй ярус. Здесь царил полумрак, мерцали свечи, звучала тихая музыка.

Они сделали заказ, и за столом повисла та самая первоначальная пауза, которая традиционно сопутствует почти каждому застолью.

Женя была в летних шелковых брюках, и вдруг почувствовала, как через легкую ткань кто-то нежно погладил ее ногу. Кто-то! Ясное дело кто!

Она резко отодвинулась и с негодованием посмотрела на Володю. Тот одарил ее чарующей улыбкой. Его руки спокойно лежали на столе. И вновь она ощутила мягкое плавное прикосновение.

«Боже! — ужаснулась Женя. — Неужели этот идиот снял ботинок и оглаживает меня своим гнусным носком?» А вслух холодно сказала, сверля его взглядом:

— Если вы сейчас же не прекратите, я немедленно уйду отсюда, но по физиономии отхлестать успею.

Володя, который в этот момент как раз собирался ослабить узел галстука, замер с поднятой рукой. Татьяна и Феликс изумленно уставились на Женю.

— Извините, — наконец обрел Лаптев дар речи. — Никак не думал…

— А вы думайте. Выработайте в себе такую полезную привычку! — кипятилась Женя.

— Жень, ты что, с печки упала? — Татьяна не могла понять, что происходит.

— Да он гладит меня под столом… — зашипела Женя.

— Я?! — Изумление Лаптева было таким неподдельным, что Женя перевела пылающий взгляд на Феликса.

«Ну конечно! И как это я сразу не догадалась, что только этот придурок и способен на подобные пошлости!»

Феликс, пригвожденный к месту перекрестными взглядами своих спутников, глупо захихикал:

— Да вот они ручки-то!

— Да ты меня ногой своей дурацкой гладишь!

— Я?! — в свою очередь изумился Феликс. — Ногой?!! — И даже заглянул под стол, дабы убедиться, не посмела ли его нога и в самом деле без ведома хозяина решиться на подобную дерзость. И захохотал так, что они даже подпрыгнули от неожиданности, уставившись на его согбенную, вздрагивающую от конвульсивных сотрясений спину.

Наконец он разогнулся, держа в поднятой руке извивающуюся гладкую кошечку. Тут уж они все полегли от смеха.

Испуганная таким безудержным весельем кошка издала отчаянный вопль, вырвалась на свободу и стремительно ретировалась, возмущенная столь неадекватной реакцией на свой дружеский порыв.

Женя смущенно отбивалась от шуточек, которые тут же посыпались на нее со всех сторон. Официантка принесла шампанское, Володя перехватил у нее бутылку, с шумом открыл и разлил пенящийся напиток.

— Предлагаю выпить на брудершафт! — поднял он бокал. — А то я среди вас как белая ворона.

Троекратно расцеловавшись с Феликсом и Татьяной, Лаптев повернулся к Жене. Та хотела было отвергнуть глупую затею, но сдержалась — и так уже всех повеселила. Они скрестили руки, отпили шампанское, Лаптев поставил бокал на стол, провел пальцами по ее щеке, чуть приподнял подбородок и коснулся губ поцелуем, гораздо более долгим, чем того требовал обычай.

Горячая волна зародилась где-то в кончиках пальцев и мгновенно захлестнула Женю, перехватив дыхание. Она отстранилась, хватая ртом воздух, заливаясь густым румянцем, и встретилась с его смеющимися глазами.

Женя поджала губы и опустилась на стул. Но тональность вечеру была уже задана, и он покатился своим чередом, весело и беззаботно.

Они пили кофе, когда Татьяна, подмигнув Феликсу, нарочито капризно протянула:

— Хочу танцевать!

— Отличная идея! — оживился Лаптев.

— Да здесь никто не танцует! — запротестовала Женя, испепеляя взглядом Таньку, которая старательно не смотрела в ее сторону.

— Как это никто? — включился Феликс. А мы, что же, не в счет? — Он подал Татьяне руку, и та ее с готовностью приняла.

Официантка, увидев танцующих, сделала музыку чуть громче. Щемящая латино-американская мелодия сорвала с места еще одну пару.

Лаптев накрыл ладонью Женины пальцы, чуть сжал их и потянул за собой. Она поднялась, понимая, что не надо бы этого делать, но он уже обвил ее руками и привлек к себе так близко, что она коснулась щекой его щеки. Женя попыталась отстраниться, но он не позволил ей этого сделать и шепнул в самые губы:

— Под такую музыку хорошо зачинать детей, правда?

И пока она, ошеломленная, пыталась найти подходящий ответ, Лаптев снова поцеловал ее. И время остановилось…

Женя все же сумела стряхнуть оцепенение, но к этому моменту он как ни в чем не бывало говорил уже о чем-то другом, нейтральном, и больше не сделал ни одной попытки ни смутить, ни соблазнить ее.

Это была первая ночь, когда Женя, засыпая, не вспомнила о Борисе.

На следующее утро за завтраком Феликс объявил, что теперь его очередь веселить компанию, а посему он снял на вечер сауну, куда они и отправятся все вместе париться, пить травяные настои с медом и плавать в бассейне.

— Ну, уж это точно без меня, — решительно заявила Женя. — Я еще только в баню с мужиками не ходила.

— Женечка, ну не будь ханжой! — взмолился Феликс. — Не ломай компанию…

— Просто у Жени богатое воображение, — улыбнулся Лаптев. — Она уже видит наши обнаженные тела, сплетенные в свальном грехе.

— Да! — нервно дернулась Женя в его сторону. — А ты, по-видимому, собираешься париться в спортивном костюме?

— Вовсе нет. Просто там две парные, две моечные, а в общий зал мы выйдем в простынях.

— Ну, можно было бы с этого и начать, — не сдавалась Женя.