Дарина Грот - Ангелы

– Минут двадцать ехать на автобусе в сторону главной улицы. На самом деле недалеко! Иногда я даже хожу пешком! По путь есть маленькая аллейка и вот там мне больше всего нравится гулять. Обычно там практически нет людей. А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю… – Быстро ответил я, как всегда полную чушь.

Все я знал! Такие вопросы сводили меня с ума, только в хорошем смысле этого слова. «А почему ты спрашиваешь?». Что за глупый вопрос? Ведь она прекрасно понимала весь смысл моего вопроса, но почему-то вела себя так, словно прожила только один день. Меня это удивляло, в некотором роде даже злило.

– Ты всегда там жила? – снова спросил я какую-то чушь.

Почему я всегда спрашивал глупости, а потом искренне удивлялся, что мне отвечают глупостями. Иногда стоит признаться самому себе, что ты дурак, главное никому не рассказывать об этом. Поэтому я решил сменить тактику, то есть улыбаться и наслаждаться своей дуростью.

– Да! Давай сразу скажу: я живу с мамой, отец нас бросил, когда мне было пять. Он взял и исчез. Мама очень переживала, потому что любила его. На меня он особо внимание не обращал, но и я не могу сказать, что мне было тоскливо хоть какое-то время без него. Вскоре мать нашла себе нового «мачо». Теперь он живет с нами, помогает финансово и морально маме. Он также не обращает на меня внимание. Я тоже не хочу обращать внимание на него. У меня было несколько ребят, все они оказались озабоченными козлами. В их головах не было ничего, кроме плотских утех. К счастью, в моей голове было еще что-то кроме этого, поэтому ничего хорошего между нами так и не вышло. Все отношения просто заканчивались скандалами и ссорами на сексуальной почве…

Господи, я слушал ее и кровь закипала в венах. Мне хотелось кричать, что я не такой, что я не буду с ней так поступать, но в штанах я не чувствовал себя другим. В то время, когда мозг хотел врать о перфекционизме, орган между ног показывал мою истинную сущность. Хорошо, что я сидел, вдобавок столешница прикрывала эту бездумную часть, и плюс, освещение было темноватым. Мне бы не хотелось, чтобы эти чудные, морские глаза опустились на бугор между моих ног и поняли, что я такое же животное, как и все ее бывшие. Я же не мог начать ей объяснять, что это нормально, по моему мнению – это вообще прекрасно, когда мужчина хочет женщину. Намного хуже, когда девушка нежеланна и при ее виде в штанах все сворачивается и превращается в отмороженную морковку.

Я слушал и слушал и не хотел, чтобы эта девушка замолкала. Ее голос струился по всему моему телу. Мне становилось не по себе, я хотел избавиться от столь глубокого проникновения ее звука, но не мог. Ее голос, как яд змеи, уже танцевал вальс с эритроцитами и тромбоцитами в моей крови, и оказать первую помощь было уже невозможно – яд распространился по всему организму. Оставалось только надеяться, что меня не постигнет смерть в результате этого укуса.

– Ну, мне пора! – сказала она, и это схватило меня за грудки железными баграми и вытащило в мерзкую реальность.

Я посмотрел на часы – время было около часу ночи. И вот после эти трех слов я чуть ли не возненавидел ее! Я не хотел, чтобы она уходила, мне нужно было еще какое-то время побыть с ней рядом. Роза, как доза сильнейшего наркотика, оптическая иллюзия, на которую хочется постоянно смотреть, потому что она перекрывает мозг, он перестает соображать и становится облагороженной червями фиалкой на ее ладошке.

– Нет! – крикнул я, подскочив на месте.

Я ненавидел себя в ту ночь за свое больное поведение. Мои подергивания, вскрикивания, неясные ответы могли напугать ее, но у меня ничего не получалось, я не мог воевать с собой.

Роза вся перекосилась от изумления и вытаращилась на меня. Я достал сигарету и улыбнулся.

– Я имел в виду, что еще рано! Мы могли бы посидеть еще чуть-чуть!

– Да, но не сегодня. Я надеюсь, ты помнишь, что завтра пары начинаются в девять?

Я кивнул, выдыхая дым в потолок и не отводя от нее глаз. Мне казалось, что она уже отдалилась на пару километров от меня.

– Так ты придешь завтра? – со строгостью в голосе спросила она. – Обещай мне, что ты придешь!

Вот он! Предельно глупый момент «обещай мне…» – ну, почему эти два слова слышны обычно только из женских уст? Почему я должен был давать ей какие-то обещания? А вдруг я завтра умру, что будет означать, что я нарушил свое обещание! То есть я – истинный лгун. А я не хотел быть лгуном. Но бездонные глаза требовали ответа.

– Обещаю! – сказал я и неестественно улыбнулся. – Я провожу тебя!

– Не стоит…

– Не обсуждается! Время ночное, мало ли что!

Она шла на полшага впереди, а я не спускал глаз с ее спины и бедер, и мне очень нравилось смотреть, как белое каре двигалось, словно приведение. Я слушал, как туфли выстукивали ровный ритм по кривому асфальту и как голос лился идеальной мелодией под странный ритм. Мне хотелось сжать ее в объятиях и сотворить нехорошие вещи, но я выносливо шел и подтирал слюни, растянувшиеся до колен.

Она шла и говорила об университете, мечтала о том, что ждет ее завтра. А я молча мечтал о том дне, когда смогу прикоснуться к ней хотя бы кончиком пальца.

– Вот мы и пришли! – сказала она, обернувшись ко мне.

Я окинул взглядом черный, ночной дом и такой же черный садик с морем спящих цветов. На втором этаже были открыты окна, и, черт побери, я знал, что это были окна ее спальни. Я мгновенно представил, как могла бы выглядеть обстановка в комнате принцессы, и мелкая дрожь принялась ощипывать мое тело. Два слова лишали меня рассудка с каждой минутой все больше и больше. Роза, спальня. Роза, спальня.

– Спокойной ночи! – сказала она и поддалась ко мне вперед.

Я отшатнулся, улыбнулся и смутился.

– Спокойной ночи… Роза. – Прошептал я, пятясь назад, как недоваренный рак.

Девушка в очередной раз удивилась, пожала плечами и пошла к порогу. Я смотрел ей вслед, смотрел, как закрывается дверь, как в открытых окнах зажигается свет, подтверждающий мою правоту. Я видел, как через какое-то время свет потух. Мне хотелось услышать, как она дышит в ночной тишине, хотелось узнать, что ей снится, хотелось посмотреть на нее спящую.

Еще какое-то время я постоял у нее под окнами и поплелся домой, как старый пес в свою никчемную конуру. Я полз почти целый час, в дом вошел в половину четвертого утра. В комнате Люцифера было тихо, что, естественно, было странным. Я испугался, не умер ли он там? Но около двери, в свете фонаря блеснули лакированные туфли, что означало природный баланс и душевное равновесие у брата.

Я тихо прокрался к своей комнате, ловко обходя скрипучие половицы, и упал на кровать. По потолку бегали тени, как и по комнате, как и улыбка по моему лицу. Именно с этой радостной ноткой я провалился в глубокий сон.

***

– Вставай, говнюк! – услышал я крик брата мне в ухо и ощутимый пинок.

С горем пополам я продрал глаза, чтобы посмотреть на «святыню», которая так тщательно будила меня. Люцифер улыбался с зубной щеткой во рту, в одних трусах с колтунами на голове. Его настроение было на высоте.

Я усмехнулся и перекатился на другую половину кровати. «Вставай, говнюк», что может быть еще прекраснее, чем столь «милое» приветствие? Ничего! Брат по-другому просто не умел.

Я не хотел вставать. У меня была куча сил, но желание отсутствовало. Затем я вспомнил, что пообещал притащить свое тело в проклятый дом знаний, скинул одеяло и сел.

– Как прошел вечер? – Спросил Люц, с белой пеной на губах.

Он был похож на бешеное существо, жаль, что пена не пузырилась. Я показал ему кулак с поднятым вверх большим пальцем и снова закрыл глаза. Чертовы глаза! Я ненавидел моменты, когда собственные мышцы становились неработающими имплантами.

– Через двадцать минут выходим! Поднимайся и иди в ванную! Знания ждут! – прокричал он, накапав пасты мне на пол, развернулся и ушел.

Я вздохнул и встал. Потянувшись, я направился к ванне, прихватив салфетку, чтобы убрать за дырявым ртом брата.

В машине я, игнорируя все дурацкие вопросы и хитроумные подколы Люца, спал. Мозг пытался сказать, что слишком до хрена времени тратится на сон, что можно потом выспаться, когда больше делать будет нечего. Я не должен был проспать половину своей молодости. Но сон, как Годзилла, наступал мне на голову и я не мог скинуть его. Глаза сами собой закрывались, подкидывая черного тумана в мозг, раздвигая невидимость и воздвигая там бездну, в которую я летел, пока засыпал, изредка подергиваясь, как под напряжением.

– Выходи, спящая красавица! – Люц слегка толкнул меня в плечо, и я буквально вывалился на улицу, тщательно пытаясь открыть веки.

Ноги медленно передвигались, неся тело к дверям университета, брат шел рядом и курил, а я хватал ртом сигаретный дым и пытался блаженствовать.

– Твоя девушка уже здесь! – злорадно сообщил Люцифер, окинув взглядом коридор.

Единственная фраза, которая непросто взбодрила меня, а словно покойника оживила: и глаза тут же открылись, и пальцы бешено забегали по волосам, пытаясь причесать их, и взгляд стал похож на адекватный, а на губах снова растянулась новая, глупая улыбка.