Кристин Орбэн - Шмотки

Укороченное платье из тюля, расшитое стразами, со шнурованным лифом из хлопка и лайкры. Я уже мысленно вообразила себя в нем, представила, как на моем пути зажигаются мужские взгляды, когда Эглантина сунула мне под нос матерчатую брошь от Надин Дельпин, которая устрашила бы и Мами Нова из рекламы йогурта.

Эглантина – блондинка, а я – брюнетка, но весной веду себя как блондинка. Я брюнетка, которая сознает, что она брюнетка, и обычно я одеваюсь соответственно. Эглантина могла бы сгрести в свой гардероб все пастельные тона всех кутюрье мира, оставив мне черную гамму злой королевы из диснеевской «Белоснежки». К тому же кожа у нее молочно-белая, а у меня матовая; глаза у нее прозрачные, в то время как мои – затененные, трудно определимого цвета. Мы были созданы, чтобы охотиться вместе, нам не следовало скрещивать клинки!

Но вот извольте радоваться, Эглантина принялась мне подражать. Не в выборе одежды – я уже говорила, мы настолько несхожи, что наши шкафы просто антиподы, – но в ее количестве.

Эглантина понятия не имела, что такое залезть в долги.

Следовало бы написать учебное пособие: «Долги. Способ употребления» или «Искусство делать долги», поскольку речь идет о подлинном мастерстве и стратегии.

Богатые влезают в долги куда чаще, чем бедные, богатым ведомы различные долговые уловки, о которых бедные и понятия не имеют. Эглантина должна была бы знать это, но не знала.

Она желала следовать за мной, не научившись лавировать между собственными тревогами, желаниями и чувством вины, она и понятия не имела, как избежать катастрофы и попасть в объятия банкира. Она не ведала о дивном трепете красной черты и о феерическом переборе. Потому что за красной чертой начинается зона банковского кредита, банк платит за вас, чтобы получить свою комиссию. Эглантина, подобно беднякам, познала, что тюрьма – это реальность, – из-за перебора всего в дюжину платьев. В то время как колонку задолженностей на моем текущем счете изумленно, почти с обожанием изучали мой муж, его бухгалтер и банкир.

Неистовая и бесстрашная покупательница упряма, у нее масса желаний и одна-единственная страсть: реализовать их немедленно, не раздумывая.

На этот случай не существует идеальных платьев, все зависит от того, присуще ли вам милосердие или же нет, хотите вы, чтобы о вас забыли или чтобы сожалели о разрыве.

Что касается меня, то для расставания с мужем номер 1 была собрана целая армия шмоток, в той или иной степени наделенных извращенными намерениями. Последней каплей стал не слишком женственный ансамбль, один из тех, что натягиваешь на себя, в спешке выбегая из дома, в надежде, что удастся проскочить незамеченной: твин-сет «Кокай» с юбкой тигровой расцветки, отороченной желтой кружевной каймой – трижды зеро. Именно в этот день муж решил сделать заявление, что я куда больше времени провожу в своей гардеробной, чем в его объятиях, а время, потраченное на посещения «Бон Марше» в обществе Эглантины, на бдения перед ящиками комода, значительно превосходит мои вахты у кастрюль на нашей кухне.

Он ныл, как ребенок, которому не дают любимую игрушку, ныл в тот самый день, когда я была слишком скверно одета, чтобы взять ответственность на себя. Поскольку меня больше не тянуло к нему и его вопли меня не трогали, я вообще не стала реагировать на его нытье, и это окончательно вывело его из себя. Он кричал, требуя от меня каких-то пустяков, ласки, ребенка, которого я ему не родила. Я поняла, что он невероятно нормален, ему хочется, чтобы мы прохаживались рука об руку, чтобы мы направлялись в бакалейную лавку, обсуждая, что приготовить на ужин, на какую пьесу стоит пойти, а может, стоит завести щеночка, а потом в полночь мирно пережидать под фонарем, пока он орошает тротуар.

Я знала, что не в состоянии дать ему то, чего он так жаждет. Он был мил и дружелюбен, он был необходим мне, чтобы компенсировать утрату жалованья в бутике Шанель, для оплаты налогов и страховок, для удовлетворения моей неутолимой жажды покупок. Ему бы следовало знать, что в этом мире счастлив вовсе не тот, кто наделен громадным богатством и властью, а тот, кто хорошо одет; я имею в виду тех, чей облик звучит нефальшиво, кто пребывает в гармонии со своим телом и духом, кто обрел свой персональный рай, опираясь на стиль и цвет, кто благодаря неиссякаемой новизне моды победил извечный страх перед старостью и неизбежным уходом. Я тоже могла бы захныкать, пеняя ему, что он и понятия не имеет, как заставить меня влюбиться в него, ведь он не в силах обольстить женщину, но это было бы куда более жестоко, чем просто уйти от него. По крайней мере, в обольщении есть трепет жизни, есть что-то, что действительно существует, растет, побуждает к размышлению и творчеству, что отдаляет смерть. Иначе откуда берется взаимность?

Муж номер 1 не дал мне ничего существенного. Я постигла, насколько наивны мужчины, как им необходимы мелочи домашнего уюта – прямая дорога в ад, если их угораздило втюриться в потаскушку. Если подумать, поймать мужчин куда как легко, проблема-то, собственно, в том, чтобы захотеть удержать их, захотеть жить рядом с этими увальнями, мириться с их ложной твердостью. Ох уж эти мальчики, вечно играющие в автомобильчики, эти любители мастерить по воскресеньям, эти певцы, голосящие под душем, поглощающие газеты, эти дедули, эти миссионеры, эти абоненты номера 69, пыхтящие чайнички, волосатики, пожиратели колбас, носители денег и почестей, футбольные телеболельщики, эти льстящиеся на любую нриманку вороны, у которых вечно уводят сыр из-под носа, эти любители перепихнуться по-быстрому, прямо на кухонном столе.

У меня нет ни малейшего желания превращаться в хлопотливую наседку, в классную руководительницу, в мелкую служащую, чья зарплата помогает латать дыры в домашнем бюджете, в заботливую мамашу или в шлюху. Не люблю этого секса с препятствиями, прическа вечно норовит растрепаться, это здорово изматывает, и потом, по отношению к шмоткам секс просто аморален – и все по вине этих мужчин, они вечно норовят сдернуть с тебя платье.

Какая неблагодарность! Бедные платья, принесенные в жертву мужскому желанию! Какой женщине не доводилось участвовать в подобном спектакле: превращаешься в полутораметровое надгробие, восемь сотен евро выброшены на ветер, растерзанная одежда земляным холмиком валяется на полу у кровати! – а это животное помышляет лишь о том, как прорваться в твое нутро.

Нет, решительно я выбираю платья! Все мои усилия тщетны, я чувствую, что муж не любит мои платья; они чересчур притягивают меня, а ему остается лишь оплачивать счета за одежду. Я могла бы заключить с ним сделку: он продолжает снабжать меня карманными деньгами (сумма, в два раза превышающая мое жалованье у Шанель) в обмен на мою привязанность и пресловутого щеночка. Но с влюбленными мужчинами невозможно иметь дело, они слепнут, тупеют, теряют деловой нюх и объявляют о своей страсти, будто речь идет о возврате долга или куриной ножке.