Ты обещала не убегать (СИ) - Гордеева Алиса

— Читай, Тимур! Вслух читай! — врезался в меня победный голос деда. — Или ты все еще думаешь, что ее обманули? Или заставили?

— Миронова Ксения, 18 лет. Дата приема: 2 декабря, — начал монотонно читать бумаги, совершенно не понимая, как я залез во все это дерьмо. — Диагноз: беременность, срок 7 недель. Отец: Амиров Валерий, группа крови 1…

— Думаю, не стоит напоминать, что из страны твоя ненаглядная Миронова или как там ее, Горская, улетела больше двух месяцев назад.

Я не заметил, как выписки выпали из моих рук и рассыпались под ногами. Я не помнил, как встал и вышел из кабинета деда. Я не знал, как спустился вниз и вышел на улицу. Я не чувствовал, как холод пробирал меня до костей. Я лишь повторял то, что увидел:

— Миронова Ксения, 18 лет, беременность 7 недель, отец — Амиров Валерий.

Дед нашел меня стоящим на коленях на голой промозглой земле. Я смотрел на серое небо и заставлял себя дышать, хотя сам не знал зачем.

— Я не верю, дед! Я не хочу в это верить!

Он молча положил мне руки на плечи и, наклонившись, поцеловал в затылок.

— Вставай, пойдем в дом, Тимур. Не надо! Не стоит так! — он пытался меня поднять и увести в тепло. Что-то говорил и старался успокоить. А мне было все равно.

— Беременность 7 недель, отец — Амиров Валерий, — повторял я себе под нос, надеясь, что найду какую-то ошибку, какой-то знак. Так, как было, быть не могло!

— Вылет завтра утром. Убедись во всем сам, я не хочу, чтобы ты в дальнейшем в чем-то сомневался. Закрой эту тему для себя правильно, Тимур. У тебя на это есть неделя!

— Я поеду к себе, — оторвавшись от серого неба, глухо прошептал деду.

— Семеныч отвезет, — кивнул тот.

Разрушенная квартира, разрушенные мечты, разрушенный я.

Быстро собрав все самое необходимое, я сорвался в аэропорт. Находиться в четырех стенах в беспредельном одиночестве сейчас мне было просто опасно.

К моему счастью, я без проблем обменял билет на более ранний вылет. Всего несколько часов и я увижу все своими глазами.

Пятый эспрессо в зоне вылета, экран телефона перед глазами и она на каждом снимке. Счастливая, с сияющими глазами и нескрываемой улыбкой на лице. И рядом обязательно он. Спокойный, надежный, внимательный. Вот он подает ей руку, когда они выходят из такси в Сен-Жермене, а вот он пропускает ее первой зайти домой, бережно придерживая за плечи. Тут он не может оторвать от нее своих глаз, а она, не замечая этого, что-то увлеченно рассказывает. А это самая любимая: Амиров крепко обнимает мою девочку и прижимает к себе. Черт! Посреди города. У всех на виду. На обочине какой-то дороги… А она не сопротивляется. Ей нравится. Он ей нравится. Она ждет от него ребенка. Блядь, какой же я идиот!

Ближе к вечеру смог заселиться в отель, метрах в ста от ее апартаментов. Из моего люкса частично были видны окна ее квартиры. Дед все просчитал. Всё.

Погода- дрянь. Как в те дни, когда она была только моей. Дождь, барабанящий по стеклам, невольно вскрывал в памяти ненужные и больные фрагменты нашей недолгой истории.

Дед был прав. Чтобы отпустить, я должен был ее увидеть. Вот только я до сих пор не понимал, насколько это могло быть губительным для меня.

Мне казалось, я забыл, как дышать, когда в одном из окон смог различить ее силует. Светлый, нежный, воздушный. Он возник на мгновение передо мной и также стремительно исчез.

Посмотрел в медицинских выписках ее номер телефона и, ни секунды не раздумывая, набрал. Мне просто хотелось услышать ее голос. Но на звонок ответил он.

Такое простое "Да" отозвалось во мне жгучей болью и пониманием, что я действительно опоздал.

Но этого мне было мало. Я, как мазохист, следил за ней все последующие дни, убеждая себя все больше и больше, что стал для нее никем, что Горский оказался прав — она выбрала не меня.

Она улыбалась ему. Его она держала за руку. С ним проводила все свое время. Они вместе ездили в клинику, после чего Амиров кружил ее на своих руках на виду всего города, всем видом показывая, как он счастлив рядом с ней. Они вместе выбирали одежду для малыша в детском магазине. Голубую одежду, блядь. Она ждала сына, его сына!

Наверно, именно там, в огромном шумном торговом центре, где ото всюду доносился детский смех, а ее счастливая улыбка прожигала в моем сердце огромную дыру размером с кулак, я и принял решение.

— Я согласен, дед, — провожая взглядом ее силуэт, твердым голосом заключил я.

— И это правильно, Тимур, — уверенно ответил дед. — Шефер тебя ждет. Возвращайся!

Его явно что-то беспокоило. Уже второй день Лерой не был похож на себя. Чересчур задумчивый дома, он становился самим обаянием на улице. Шутил, постоянно касался меня и, думая, что я не замечаю, смотрел по сторонам. Он чего-то опасался, но мне не говорил. Лерой даже не пошел со мной на узи, хотя обещал поддержать. Вместо этого он остался на улице, ссылаясь на важный телефонный звонок. Что-то происходило и это что-то напрямую было связано с тем вечерним звонком. Я это чувствовала.

— Смотрите, вот голова малыша, а вот ручки и ножки. Видите? Они, конечно, еще очень маленькие, но уже различимые, — врач, молодая девушка, на ломанном английском показывала мне мое сокровище, которое росло не по дням, а по часам внутри меня. Как бы я не крепилась, в носу все равно защипало от непрошенных слез. Это оказалось сильнее меня. Волшебный, незабываемый момент, который я проживала в одиночестве. Мне было радостно и безумно грустно одновременно. Где-то там, за тысячи километров отсюда, Тимур жил своей обычной жизнью и даже не предполагал, какое чудо сотворил.

— Слышите? — кабинет оглушил звук бьющегося сердечка. — Все хорошо! У вас и у малыша. Пол вы еще не знаете?

Вытирая ладошкой слезы от переполнявших меня чувств, я помотала головой.

— Скорее всего будет мальчик. Надеюсь, вы рады?

С глупой улыбкой на лице кивнула девушке. Сын! У меня будет сын! Маленькая копия Тимура, которая всегда будет рядом и никогда не предаст.

Именно в этот момент, я поняла, что совершила ошибку. Послушалась Горского, поддалась на уговоры Лероя, который чуть ли не ежедневно напоминал мне об опасности, но упустила одну важную деталь. Во всем мире есть только два человека, способных защитить своего ребенка и подарить ему настоящую безусловную любовь — это мама и папа. А я лишила своего сынишку половины этой любви. Сама. Добровольно. Как бы сильно Тимур не обидел меня в прошлом, в настоящем я не имела права лишать своего сына отца.

Пока Лерой был во дворе клиники, я достала телефон и по памяти набрала номер Тимура. Сейчас, как никогда, мне хотелось, чтобы он все знал. Но, к сожалению, его телефон был вне зоны действия сети.

Ни с чем я вышла на улицу, где Лерой, заметив меня, подбежал и резко обхватив руками, поднял и начал кружить вокруг себя. Что он делал? Зачем?

— Лерой, — попыталась обратить его внимание на себя. — Лерой, ты чего?

— Я так рад! Так рад! — улыбался мне парень, так и не отпуская из своих рук.

— Чему же ты так рад? — спросила его с улыбкой, иначе смотреть на его счастливое выражение лица просто не получалось.

— Ты сейчас мне скажешь пол своего малыша! И знаешь, что мы сделаем? — он наконец поставил меня на ноги, но все еще не отпускал, переместив свои ладони ко мне на плечи.

— Что мы сделаем? — с недоумением поинтересовалась у него.

— Поедем в лучший детский магазин и купим малышу его самую первую одежду, — Лерой не отводил от меня свой настолько лучезарный и живой взгляд, что отказаться я не смогла, хотя и ехать никуда не горела желанием.

— Почему мальчиков одевают в голубое? — перебирая в магазине один комплект одежды за другим, задала вопрос скорее самой себе, но Лерой услышал.

— Не знаю, — пожал он плечами и снял с вешалки еще один, уже бежевый комплект с милыми медвежатами. — Может, чтобы окружающие сразу понимали, кто лежит в коляске: девочка или мальчик. Поначалу же все карапузы на одно лицо. Как тебе этот? Не голубой совсем!