Её несносный студент - Виктория Победа

В общем-то мои предположения оказываются верны, стоит мне только пересечь порог, как внимание присутствующих заостряется на мне. Еще бы, очередной смазливый мажорчик.

Молча прохожу внутрь, поднимаюсь по ступенькам, останавливаюсь у четвертого ряда, и с грохотом валю на парту рюкзак. Ряд пока пустует, и находится достаточно высоко, чтобы немного осмотреться вокруг. Я и осматриваюсь, и офигеваю. Честно говоря, был уверен, что в группе будут одни пацаны, ну или хотя бы их будет процентов так девяносто пять, но нет, девчонок на потоке добрая половина.

Я не из тех, кто считает женщин глупыми и неспособными шарить в точных науках, напротив, я уверен в обратном, все же не зря столько лет проучился в лицее, но здесь не тот случай. Девки, в большинстве своем, разукрашенные, при параде. Таким куколкам факультет прикладной математики и информатики, как кролику рога — нахрен не сдался.

Центром внимания мне удается побыть недолго, внезапно громко хлопает дверь и в аудиторию входит ромашка. Взвинченная и покрасневшая, мне даже издалека видно, а следом в аудиторию врывается Белый, почти с ноги, по-хозяйски окидывает взглядом присутствующих, и уверено направляется ко мне.

— Ну как оно там? — поддеваю друга, как только он валится на стул рядом. Злой, взгляд молнии метает.

— Где? — смотрит на меня непонимающе.

— Как где, за бортом.

У него рожа вытягивается, а я даже не пытаюсь сдержать рвущийся наружу дикий ржач. Давно я друга таким пришибленным не видел. А ромашка-то только на первый взгляд вся такая нежная малышка.

— Да пошел ты, идиота кусок.

— Так я чет не понял, у нас же матан, — выдаю, немного подумав и глядя на расположившуюся у кафедры Ромашку.

— Глаза с жопы стяни, сегодня четверг, придурок.

Вот это я дебил, конечно.

Ладно, английский так английский, мне в общем-то пофиг. Все равно одна тетрадь на все про все. Лекции еще эти. Кто вообще придумал, что они обязательные быть должны? Детский сад. В Чехии я на лекциях не появлялся, че там делать в срань господню, когда они обязательными не были и посещать их никто не требовал. А у нас требуют, все, как всегда, везде всем должен. Вот и на пары бестолковые тоже ходить должен, а мог ведь спать.

— Доброе утро, — привлекает наше внимание ромашка. Говорит громко, но голос подрагивает, а взгляд по аудитории проносится и на нас останавливается. Ромашка на мгновение зависает, сверля Белого уничтожительным взглядом, и из транса ее выводит внезапно раздавшийся стук в дверь и…

—Вас... Василиса Григорьевна, я прошу прощения.

Я своим глазам просто не верю, и ушам тоже.

— У меня крыша едет, или это реально она? — спрашиваю сидящего рядом Белого и по его охреневшей физиономии понимаю, что нет, крыша у меня на месте, а Александровна, мать его, вполне настоящая.

И она, словно по заказу, поворачивается и замирает с распахнутым ртом.

Да, Ксюша, я, блин, тоже настоящий.