Юлия Климова - Смейся, Принцесса!

Шелаев никогда не оказывал знаки внимания Лере, и она не могла ревновать. Но ревновала. Яростно. И еще ей было трудно пережить, что такой «приз» достался именно «ненавистной Лизке Акимовой» – красивой, надменной, сводящей с ума многих мужчин.

Сунув ноги в тапочки, я прислушалась к стуку дождя за окном, проигнорировала стук собственного сердца и сказала:

– Думаю, они очень подходят друг другу.

– Что? – Лера сфокусировала взгляд на мне. – Ты сошла с ума? Клим… он… он… он необыкновенный, и я хочу его. Ясно?

– Да. – Я даже кивнула, чтобы не осталось никаких сомнений в моей способности что-либо понимать, особенно если объяснили столь доходчиво. Посмотрев на зеркальную дверь шкафа, я вдруг увидела высокую худощавую фигуру Клима, а рядом – Елизавету Акимову. И, конечно, она была хороша, иначе ее представить просто невозможно.

– Почему Акимовой так повезло? Объясни! Между прочим, Лизка не настолько уж красивая, просто размалеванная и… и… Скажи честно, ты веришь, будто между ними что-то есть? Они поженятся?

– Это возможно, – быстро вынесла я приговор, в ответ последовал отчаянный и протяжный стон Леры.

Вернувшись утром с покупками, Тим по просьбе Эдиты Павловны сделал несколько звонков и скрылся за дверью библиотеки. Я сидела на первом этаже, на диванчике возле окна, отчаянно борясь с желанием отправиться следом. Но мне оставалось лишь вдохновенно представлять, как Тим проходит мимо журнального столика, уверенно шагает вдоль книжных полок, бросает теплый взгляд в сторону нашего тайного места, возможно, улыбается и непременно думает обо мне. К сожалению, воскресенье – слишком опасный день для наших встреч, хотя унылое настроение настойчиво толкало меня к немедленному нарушению запретов. Бесспорно, все и всегда становилось лучше, когда я прижималась к Тиму…

Он вышел из библиотеки, подмигнул мне и понес толстенную книгу в комнату Эдиты Павловны. Я нетерпеливо побарабанила пальцами по подлокотнику и стала гадать, кто повезет нас с бабушкой к Брилю? Но пока ясности в этом вопросе не было. Чтобы ускорить время, я принялась вспоминать последнее строго засекреченное свидание, и уже через полминуты три продолжительных вздоха вырвалось из моей груди.

«Если посмотреть на Тима, то, наверное, не скажешь, что он может быть не просто нежным, а очень нежным, но он бывает таким, и эти моменты я бы назвала… м-м-м… особенно волнительными. Да, именно так! Остается только жалеть, что частых встреч мы себе позволить не можем».

Через пять минут Тим уже спускался по лестнице.

– Сейчас я повезу вас в клинику, – сказал он, подошел ближе и добавил: – Давай вечером куда-нибудь смотаемся, я тебя сто лет не обнимал.

– Тише, – прошипела я, умирая от страха и счастья.

– Я возьму машину Коры и подхвачу тебя около метро. Договорились?

– Хорошо, но я спрячусь за рекламный щит.

– Бессмысленная затея, – улыбнулся Тим, – твои дрожащие заячьи уши все равно будет видно.

Я состроила страшную гримасу, встала, торопливо сказала «договорились» и, нарочно копируя царственную походку бабушки, доплыла до двери. «Вечером у меня свидание… Отлично… Отлично… А заячьих ушей у меня вовсе нет!»

У Эдиты Павловны несколько дней болел левый бок, в связи с чем она собиралась в клинику к Брилю, где ей должны были сделать УЗИ почек. Я подозревала, что подобных обследований бабушка побаивается, именно потому она решила взять меня с собой. «Неизвестно, что эти эскулапы у меня обнаружат, – резко сказала Эдита Павловна Коре после завтрака. – Я не люблю, когда кто-то знает больше меня».

На заднем сиденье я специально устроилась так, чтобы переглядываться с Тимом в зеркале заднего вида. Он смотрел на меня, я на него, и настроение медленно, но верно тянулось к солнцу. Вчерашний разговор с Лерой эхом отдавался в груди, однако я игнорировала почти все образы и фразы. «Скажи честно, ты веришь, будто между ними что-то есть? Они поженятся?» Чем дальше, тем больше я верила в это, потому что рядом с Климом невозможно было представить… нормальную женщину. Только холодную и обязательно очень красивую статую, глядящую на окружающих свысока. Елизавету Акимову.

Но, с другой стороны, разве ему будет с ней интересно? А если он умрет от скуки на второй день после свадьбы?..

«Хватит думать о Шелаеве!» – одернула я себя и почувствовала, как его персона отходит на второй план, растворяется в воздухе, оставляя после себя черные клубы дыма. Это нормально, демонам положено исчезать именно так.

Тим остался в машине, а мы с Эдитой Павловной поднялись на второй этаж.

– Двести третий кабинет. Вот он, – недовольно произнесла бабушка, перекладывая сумку в другую руку. – Лев мог бы и встретить меня, но, конечно, он слишком занят своими… пациентами, – уголки губ Эдиты Павловны презрительно опустились вниз.

Я не сомневалась, Брилю обязательно влетит за «невнимание». Но странно, бабушка не набрала номер Льва Александровича и не потребовала его присутствия. Сдвинув брови, она решительно нажала на серебристую ручку белоснежной двери и вошла в кабинет. Эдита Павловна умела справляться и с волнением, и со страхом, и с нервами.

Во мне сразу поселилась уверенность, что ничего плохого не обнаружат, позже Лев Александрович или другой врач назначит какие-нибудь таблетки, и уже через неделю бабушка забудет о боли в левом боку. Я совершенно не могла представить Эдиту Павловну на больничной койке, даже домашний постельный режим для нее казался невероятным и невозможным.

Послонявшись немного по этажу, изучив пару информационных плакатов, я поболтала с Тимом по мобильному телефону и направилась обратно к двести третьему кабинету. Но уже через несколько шагов почувствовала странную слабость в ногах, в голове гулким эхом зазвучали неразборчивые фразы, в душе задергалась огненная ниточка… Я резко остановилась посреди коридора и принялась неотрывно смотреть вперед, будто именно оттуда, из-за угла, могло появиться объяснение этому странному состоянию.

«Наверное, мне тоже необходимо обследоваться… МРТ головного мозга – это то, что нужно!»

Я не услышала его шагов. Я угадала их.

Шаг. Еще. И еще. И еще…

Уверенно. Спокойно. Легко.

Из-за угла появился Клим Шелаев, и где-то там, наверху, на небе, за белыми ватными облаками, кто-то сначала потушил свет, а затем включил его ярче, так, что заболели глаза.

Враг семьи Ланье шел мне навстречу. «Кажется, я не видела его тысячу лет…» И звучала барабанная дробь, и замирало вокруг все живое, и я не могла найти в душе хотя бы одну каплю равнодушия, которая позволила бы мне отвернуться… Или хотя бы сдвинуться с места.