Джилли Купер - Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2

– Господи, ну и страшный, паразит. Как вы собираетесь его держать?

– Отпустите на секундочку. Раннальдини думает, что забыл хлыст с серебряной рукояткой в загоне, – проговорила Китти.

За такую ложь она, наверное, попадет в ад.

– Сейчас я посмотрю, – вернулась в загон Дженис.

Китти чуть не обезумела от страха:

– Пожалуйста, Господи, позаботься о нас. – Глубоко вздохнув, она открыла дверцу в стойло Князя и только схватила его под уздцы, как он рванул наружу. Не давая себе времени на сомнения, она подхватила корзинку с Лесси, вскарабкалась на подставку для посадки, кое-как уселась верхом на лоснящуюся огромную черную спину, которая заколыхалась, как поверхность моря в десятибалльный шторм. С бешеным грохотом копыт Князь вырвался со двора и помчался по неровной тропинке, пытаясь найти следы своих бывших товарищей по конюшне. В конце концов, что он может ей сделать, если она уже у него на спине? Встревоженная криками Дженис, умоляющей ее вернуться, она пустила его галопом.

– О-о-ох, это хуже глубокого похмелья, – взмолилась Китти, когда мимо понеслись деревья, кусты и телеграфные столбы. Ее пальцы вцепились в густую гриву. Все эти болтания вряд ли полезны младенцу, но хуже, гораздо хуже, всхлипнула Китти, если он закончит свой путь в ее судорогах на проклятом столе для абортов. Эти мысли заставляли ее крепче сжимать гриву.

О, небеса, она вдруг сообразила, что мчится к западным воротам, которые на цепи и на засовах. А если она слезет с Князя, чтобы открыть ворота, назад она уже не заберется . Грохоча в седле она высвободила от гривы левую ногу и схватила повод. Чудесным образом огромная лошадь сменила скорость, равную скорости скачки на кубок Ратминстера, на прогулочную.

– Ой, хороший мальчи! Князь, так и езжай, – попросила Китти. Ну, а если он потащит ее через кусты придется терпеть.

Ветер раздувал ее волосы надувал парусом серый кардиган и старую серую поношенную юбку. Справа и слева от нее на лесной земле шла война между колокольчиками и пролесками, примулу душили куманика и бледные анемоны, которые в свою очередь тонули в океане дикого чеснока, пробивающегося через острые пики айолы. И все это топтали летящие копыта Князя.

Теперь они выскочили на открытые поля. И Китти испугалась, что сейчас он встретится со своими товарищами по конюшне и их побег закончится. А ведь впереди подобно Берлинской стене лежала река Флит... и свобода.

– Ну давай же, Князь, – завопила Китти, когда они спустились к берегу.

Помедлив какую-то секунду, отважный конь погрузился в струящиеся коричневые воды. Испуганный визг напомнил Китти, что если она соскользнет или потеряет корзинку, то и Лесси, и она утонут.

– Отче наш небесный, – кричала Китти, – заклинаю именем твоим!

Несколько кошмарных секунд Князь отважно сражался на глубоком месте с водоворотами, а затем выскочил уже на другом берегу.

– Вот спасибо тебе, старина, – вскричала Китти. Коттедж «Магнит» словно притягивал их. Даже подъем на холмы давался легче. Тем более что южная часть Парадайза была не такой возвышенной. Темные, ощетинившиеся ветвями деревья стояли еще обнаженными. Между ними виднелись заросли терновника, белесого, словно присыпанного мукой, – там был коттедж бедной Рэчел.

«И она унесена поющими ангелами к вечному покою», – подумала Китти.

Но настоящее было важнее. Оглядываясь назад, с боязнью увидеть, как, подобно злобному шершню, поднимается вертолет Раннальдини, Китти подумала, долго ли она еще продержится. И тут, как свет небесный, мелькнула Парадайз-роуд, идущая мимо коттеджа «Магнит». Отцепив заболевшие пальцы от гривы Князя, она потянула другой повод, и лошадь повернула направо.

– Я умею ездить верхом, – в восторге выкрикнула Китти.

Но вот к езде с головокружительной скоростью по гудронированному шоссе она не была готова. Не дай Бог, еще автомобиль встретится. Она пригнулась, спасаясь от низко свисающих ветвей платанов. Уже потеряв обе туфли, она теперь была близка к тому, чтобы растерять и зубы.

Когда же она попыталась повернуть налево, на дорожку к коттеджу Лизандера, им пришлось с Князем расстаться. Соблазны Парадайза оказались слишком сильны, и он предпочел дальнейшую прогулку. Китти мягко свалилась среди белых фиалок у обочины. Теперь всю жизнь их сладкий запах должен будет ассоциироваться у нее с чувством облегчения, потому что она невредима, и еще большую радость испытала она, когда открыла корзинку и оттуда выскочила, выделывая пируэты, обалдевшая от радости Лесси, царапая ноги хозяйки своими полосатыми лапами.

– Быстрей, быстрей, мой ягненочек, – подбадривая себя и Лесси, Китти с колотящимся сердцем двинулась по тропинке, не обращая внимания на острые камешки, рвущие ее промокшие колготки.

И тут она закричала. Занавески в домике были задернуты. Уже три дня, как не забирали молоко. Холодный ветер уныло теребил объявление «П РОДАЕТСЯ». Сердце разрывалось от отчаяния. Китти, задохнувшись, поднялась на крылечко и постучала. Безответно. Она вновь постучала. Никого. Может быть, Лизандер лежит в постели с какой-нибудь грустной красоткой, позабытой собственным мужем?

– Ох, Лесси, что же с нами будет? – зарыдала Китти.

В ответ раздалось пронзительное возмущенное тявканье. Толкнув дверь, Китти споткнулась о гору почты. Она взяла один из конвертов: «ЛИЗАНДЕРУ ХОУКЛИ, ВЛАДЕЛЬЦУ АРТУРА, АНГЛИЯ». Джек, который, судя по измазанному носу, занимался охотой на кроликов, встретил ее с шумным восторгом. Затем он обнаружил Лесси, робко жмущуюся за порогом, с важным видом обошел ее, обнюхивая и оценивая. Обнаружив, что это особа женского пола, он замолотил обрубочком хвостика, а затем умчался в гостиную, возвещая лаем важную весть.

Лизандер безвольно сидел на старой, обтянутой голубым вельветом софе, с потухшим взглядом, не обращая внимания на демонстрацию волнующего фотофиниша на экране телевизора. Щетина длиной в четверть дюйма выпирала на его впалых щеках, а под глазами чернели полукружья. Свитер с Утенком Дональдом был надет наизнанку, на ногах – разные носки.

– Лизандер.

Китти было тяжело говорить. Он тупо огляделся, а затем уставился на нее недоверчиво.

– Лизандер, это я, – прошептала она, разводя дрожащие руки. – И на холмах, и за ними она танцевала с Пиглинг Бленд.

Словно всплывая со дна моря, Лизандер, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Ты мираж или чудо? – пробормотал он.

– Я – это я. Я люблю тебя, – всхлипнула Китти. – Извини, что ворвалась. Но я больше не могу жить с Раннальдини.

Заросшая щетиной челюсть Лизандера отпала, а покрасневшие глаза открывались все шире и шире. Затем он расплылся в улыбке и издал громкий вопль радости, вскочил на софу и уже оттуда упал к ней в объятия, целуя ее, как жизнь дарованную, но поцелуй был недолгий, потому что им обоим не хватало дыхания.