Венди Уэкс - Бестселлер по случайности

Слова текли сами собой, причем с каждой секундой все быстрее. То же самое случалось, когда Фэй писала: она распахивала душу и изливала чувства на чистую страницу.

— Я извиняюсь за то, что так долго хранила тайну. Понимаю, мое откровение стало шоком для родных и близких, которым кажется, что я их предала. Простите, мне очень, очень жаль!

Стив неподвижно стоял за соседней кафедрой. Он спокойно встретил ее взгляд, но о чем думал, Фэй не знала. Она напомнила себе, что пришла не покаяться, а объясниться.

— За книги Шэннон ЛеСад я извиняться не намерена. Как и за то, чего мы добились с их помощью.

Стив не сводил с нее глаз, но упорно молчал. В огромной церкви воцарилась полная тишина — ни шороха, ни шепота, ни скрипа скамей. Фэй представила, как пять миллионов телезрителей замерли у телеэкранов, как они обдумывают ее слова и ждут продолжения.

Сара сидела потупившись, но Фэй не знала — от стыда или от смущения.

Ну вот, она сказала все, что хотела. Можно уходить. Нужно только сдержать слово и заглянуть в класс к Бекки. Потом стоит позвонить подругам, извиниться и, с Божьей помощью, все им объяснить. Еще неплохо бы связаться с той приятной девушкой из «Скарсдейла», как ее, Лейси Сэмюэлс?

В церкви до сих пор царила жутковатая тишина. Напоследок кивнув камере, Фэй спустилась с подиума и решительно зашагала к двери. После «исповеди» на душе стало легче, сознание прояснилось, только проход между рядами показался бесконечным, словно от двери ее отделяло миль двадцать. Фэй дошла почти по половины, когда звенящую тишину нарушил голос пастора Стива.

— Моя жена — храбрейшая из всех женщин, которых я знаю, — убежденно заявил он. — И все сказала правильно.

Фэй обернулась. Пастор Стив стоял в луче «солнечного» прожектора и смотрел не в камеру, а на нее.

— Мне нужно извиниться перед ней и сказать «спасибо». — Теперь пастор говорил голосом настоящего Стива. — Фэй права: судить — не наша привилегия. — Он посмотрел на Сару. — Так же как жечь книги и критиковать то, что читают другие. — Стив снова взглянул на Фэй, и ее сердце наполнилось нежностью, любовью и бесконечной благодарностью Господу, который не только услышал ее молитвы, но и ответил на них. — Фэй была права, когда сказала, что я не желаю слышать и знать правду. Любить человека значит любить его со всеми недостатками и правдой, которую порой непросто принять. С тайнами, которых удобнее не знать. — Стив протянул к Фэй руки, и камера крупным планом показала, как она поднимается на подиум, чтобы вместе с мужем прочесть заключительную молитву.

Достучалась ли до сердца дочери, Фэй не знала, а ей еще с подругами объясняться… Не беда — главное, начало положено.

Фэй Труэтт замерла в руках мужа, пока тот обращался к Господу от своего имени, ее имени и имени всех прихожан.

Когда молитва кончилась, Фэй опустила голову и зарыдала.

— Таня! — позвала из гостиной Труди. — Скорее сюда, ты должна это увидеть!

Тем воскресным утром Таня проснулась после десяти и еще добрых полчаса лежала в постели и притворялась спящей. Теперь, едва вернувшись с работы, она ложилась спать, точно решила восполнить дефицит сна.

Таня понимала: нужно искать третью работу, чтобы компенсировать потерянный писательский гонорар. «Брань на вороте» из продажи не изъяли, только Таня очень сомневалась, что получит причитающуюся ей сумму. «Маска» присоединилась к совместному иску против «Скарсдейла», но, если не нанять агента, защищать свои интересы придется самостоятельно.

Несмотря на долгий сон, Таня становилась все раздражительнее. В закусочной они с Бреттом лишь кивали друг другу — ни словом не перекинулись после того, как Таня категорически отвергла его помощь. Приглашение на воскресный ужин Бретт не отменил, и Лоретта с Кристал умоляли согласиться, но при одном упоминании Адамсов у Тани слипались глаза.

Когда дочери спрашивали: «А когда мы снова пойдем к Адамсам?» — Таня обрывала их гневным: «Не донимайте глупыми вопросами!» Не объяснять же, что она боится Бретта, потому что он ей очень симпатичен. Что ни в коем случае нельзя мечтать о жизни в его уютном доме с соблазнительными запахами с кухни. Ведь если Бретт Адамс взвалит на себя часть ее ноши, она расслабится и больше никогда не соберется.

— По телику показывают твою подругу! — снова закричала Труди.

В пижаме и тапочках Таня поплелась в гостиную, беззвучно проклиная Труди, а заодно и весь мир.

Труди смотрела «Час молитвы» с пастором Стивом.

— Это же твоя подруга? — уточнила мать. — Та, что эротику пишет? Я смотрю этот канал исключительно ради пастора Стива. Настоящий красавец!

Таня села на диван и подалась вперед, чтобы разглядеть зернистую картинку на экране их древнего телевизора. Судя по виду, Фэй не хандрила сутки напролет в пижаме и тапочках. Аккуратная стрижка и черный в тонкую полоску костюм делали ее похожей на директрису. Все присутствующие на службе, включая красавца проповедника, смотрели ей в рот.

— Небось жалеешь, что связалась с ней и с двумя другими? Они же на произвол судьбы тебя бросили!

Таня промолчала. Она наблюдала, как Фэй кивает оператору, как Стив сжимает ее в объятиях, читая последнюю молитву.

— Полагаться ни на кого нельзя, — продолжала Труди, — иначе проблем не оберешься. Я с колыбели тебя этому учила. Родную дочь, конечно, не бросишь, да только я не хотела, чтоб ты слишком на меня полагалась. Ну… — Труди замялась. — Вдруг бы я не выдержала и с места сорвалась?

Таня замерла, потом медленно отвернулась от экрана, от Фэй Труэтт, склонившей голову в молитве, и посмотрела на мать. Труди украдкой глотнула апельсинового сока, по случаю воскресенья наверняка сдобренного водкой. Слушать, как собственная мать признается, что хотела тебя бросить, — это не для слабонервных! С другой стороны, разве Таня об этом не догадывалась?

— Хорошо, что ты не послушала, когда я толкала тебя к Бретту Адамсу. Таким, как мы, никогда не везет. Может, у этих все всегда идет по плану, — Труди кивнула на экран, где в стоп-кадре застыли Фэй и Стив Труэтт, — а у нас — нет. — Труди хлебнула «отвертки». — Боль каждый прячет и глушит по-своему, — рассуждала она. — Я — с помощью выпивки. А что, очень быстрый и надежный способ… Ты, — Труди показала стаканом на Таню, — забывалась работой и детьми.

Таня схватила пульт и выключила телевизор. Какого черта мать валит себя и ее в одну кучу?! Разве Таня всю жизнь не доказывала, что она не такая, как Труди?