Джудит Макнот - Рай. Том 1

— Имеешь какое-нибудь представление, кто это?

— Да. Парень по имени Паулсон, глава комиссии. Он сказал нескольким членам, включая и моего человека, что сам сенатор Девис посчитает личным одолжением, если просьба о районировании будет отклонена.

— Странно, — нахмурился Мэтт, пытаясь припомнить, жертвовал ли он деньги на избирательную кампанию Девиса или его противника, но прежде чем успел вспомнить, Эндерсон добавил исполненным сарказма голосом:

— Тебе не довелось видеть в светской хронике заметку о вечере, данном в честь дня рождения доброго сенатора?

— Нет, а в чем дело?

— Вечер давал некий Филип Бенкрофт. Есть ли какая-то связь между ним и Мередит, о которой мы говорили на прошлой неделе?

Ярость раскаленной волной ударила в голову, взорвалась в груди. Мэтт пристально взглянул на Мередит, мгновенно заметив внезапную бледность, которую можно было отнести лишь за счет упоминания о Саутвиллской комиссии по районированию.

— Связь есть. Ты сейчас в офисе? — тихим, ледяным голосом осведомился он у Тома. — Прекрасно. Оставайся там, я вернусь в три, и мы обсудим следующий шаг.

Медленно отложив телефон, Мэтт вновь уставился на Мередит, которой почему-то срочно понадобилось разгладить ногтем складочки на скатерти. Сознание вины и угрызения совести ясно отражались на ее лице, и в это мгновение он ненавидел ее, ненавидел и презирал почти с несдерживаемой злобой. Она просила о встрече не для того, чтобы «зарыть топор»! Просто хотела убить сразу нескольких зайцев — выйти замуж за своего драгоценного банкира, занять пост президента «Бенкрофт»и добиться быстрого развода без огласки и шума. Мэтт был рад, что она так сильно хочет всего этого, поскольку теперь Мередит не получит ничего, кроме войны, которую обязательно проиграет… вместе со всем, что имеет.

Он сделал официанту знак принести счет. Мередит поняла, что делает Мэтт, и тревога, пронизавшая ее при упоминании о комиссии по районированию, переросла в панику. Они ни о чем не договорились, но Мэтт внезапно и резко положил конец встрече.

Официант принес счет в кожаном футляре, и Мэтт, выдернув из бумажника стодолларовую банкноту, бросил ее на стол и, не глядя на счет, встал.

— Пойдем отсюда, — рявкнул он, обошел вокруг стола и взялся за спинку ее стула.

— Но мы еще ничего не успели обсудить, — отчаянно запротестовала Мередит.

Мэтт, не обращая внимания на ее возражения, вцепился в локоть и почти потащил к двери.

— Договорим в машине.

Дождь продолжал хлестать с прежней силой, и швейцар в ливрее услужливо держал зонтик над их головами, пока они не уселись в лимузин.

Мэтт велел Джо везти их к универмагу и впился глазами в Мередит:

— Ну а теперь объясни, что ты хочешь? — мягко осведомился он.

По его тону Мередит поняла, что Мэтт не собирается упорствовать, и почувствовала смесь облегчения и стыда, стыда за то, что произошло сегодня на комиссии по районированию и еще произойдет в «Гленмуре». Мысленно поклявшись каким-то образом заставить отца исправить причиненное Мэтту зло, она спокойно ответила:

— Мне нужен быстрый, тайный развод, предпочтительно в другом штате или даже в другой стране, с тем, чтобы никто не узнал о том, что мы вообще были женаты.

Мэтт кивнул, словно соглашаясь, но следующие слова больно ранили ее.

— А если я не пожелаю, как сможешь отомстить мне? Откажешься подать руку еще на одном скучном светском сборище, а твой папаша не допустит меня ни в один чикагский загородный клуб? — холодно осведомился он.

Мэтт уже знает, что именно по настоянию отца его забаллотировали в клубе!

— Мне очень неприятно, что он решился на это. Я не лгу.

— Поверь, мне на это наплевать! — рассмеялся он. — Я ведь просил Эйвери не беспокоиться!

Но Мередит не слишком поверила ему. Всякий человек был бы глубоко раздосадован и смущен отказом. Угрызения совести и стыд за мелочную злобу отца заставили ее отвести глаза. Они почти помирились и беседовали как добрые знакомые. Так хорошо было разговаривать с ним, словно уродливое прошлое больше не существовало! Мередит не хотела вражды: в том, что случилось много лет назад, — не только его вина. Теперь у них обоих новая жизнь, каждый пошел своей дорогой. Она гордится своими достижениями, Мэтт имел полное право гордиться своими.

Рука Мэтта лежала на спинке сиденья, и Мередит обратила внимание на элегантные плоские золотые часы, блестевшие на руке. Почему она именно сейчас вспомнила про эти чудесные, сильные и умелые мужские руки? Когда-то они были шершавыми и мозолистыми, теперь же — тщательно ухоженными…

Она ощутила внезапный бессмысленный порыв взять его ладонь в свою и сказать:

— Прости, прости за все, что мы сделали, желая больнее ранить друг друга. Прости, что мы оказались такими разными…

— Пытаешься разглядеть грязь у меня под ногтями?

— Нет! — почти вскрикнула Мередит, умоляюще глядя в непроницаемые серые глаза, и со спокойным достоинством призналась:

— Просто на миг захотелось, чтобы все кончилось по-другому, и мы… мы хотя бы смогли остаться друзьями.

— Друзьями? — с уничтожающей иронией переспросил он. — В последний раз дружеские отношения с тобой стоили мне имени, свободы и еще чертовски много всего.

«Это стоило тебе гораздо больше, чем представляешь, — обреченно подумала Мередит. — Того завода, что ты собирался выстроить в Саутвилле, но это я исправлю. Заставлю отца сделать все возможное и никогда не вмешиваться больше в твои дела».

— Мэтт, выслушай меня! — попросила она, страстно желая сломать выросший между ними барьер. — Я готова забыть прошлое и…

— Как мило с твоей стороны! — издевательски бросил он.

Мередит застыла, едва сдерживаясь, чтобы не бросить ему в лицо справедливый упрек. В конце концов именно она — пострадавшая сторона, брошенная жена. Но, взяв себя в руки, она упрямо продолжала:

— Я сказала, что готова забыть прошлое, и так оно и есть. Если согласиться на развод по обоюдному согласию, я сделаю все на свете и сумею уладить твои дела в Чикаго…

— Каким же это образом вы сумеете добиться этого, принцесса? — с саркастическим удивлением спросил Мэтт.

— Не называй меня принцессой! Я вовсе не собираюсь оказывать тебе снисхождение! Просто хочу поступить по справедливости!

Мэтт из-за полузакрытых ресниц продолжал изучать ее лицо.

— Прости за грубость, Мередит. Что ты собираешься сделать для меня?

Обрадованная очевидной сменой настроения, Мередит поспешно ответила:

— Прежде всего постараться, чтобы с тобой не обращались как с прокаженным. Я знаю, именно отец сделал так, что тебя забаллотировали в клубе, но попытаюсь заставить его обратиться в совет…