Сюзанна Форстер - Бесстыжая

Да, Мэл бы тоже не было, подумала Джесси.

Хотя тогда она не знала о беременности Шелби, позднее, поняв, что спасла жизнь ребенку, Джесси сумела убедить себя в том, что поступила правильно. Ее инстинктивное стремление защищать окружающих заставило ее взять на себя ответственность за беззащитную Мэл. Но несмотря на то что она никогда не жалела о самых отчаянных своих поступках, ей все равно было не по себе от того, что она отняла у человека жизнь – пусть даже у такого ничтожного человека, как Хэнк Флад.

Послышавшийся издалека гул сирен заставил Шелби вскочить на ноги. Ее бирюзовые глаза сверкали от страха.

– Джесси, это они! Что нам делать? Полицейские приехали еще до того, как Джесси ей ответила, – около шести машин с бесполезными мигалками и сиренами. Спустя мгновение они окружили Джесси и Шелби.

– Кто из вас миссис Уорнек? – спросил один из них.

Джесси сделала шаг вперед.

– Джесси Флад-Уорнек? – переспросил полицейский и в ответ на ее кивок стал зачитывать ей ее права. – У меня ордер на ваш арест по обвинению в убийстве Хэнка Флада. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде…

Джесси не слышала остального. Она думала о Люке, человеке, который не был на самом деле ее мужем, и о Мэл, девочке, которая не была на самом деле ее дочерью. Теперь она теряла обоих. Люк, разумеется, возненавидит ее, когда узнает, что она сделала. Она свидетельствовала против него и заставила его в течение многих лет думать, что это он в беспамятстве убил Хэнка. А Мэл… Господи, она и представить себе не могла, как Шелби будет воспитывать ее дочь.

Слеза скатилась у нее по щеке. Спустя мгновение Джесси решила смахнуть ее и поняла, что не может. Ее руки уже были схвачены наручниками.

Дверь в камеру оглушительно грохнула, и эхо раскатилось по всей тюрьме округа Сан-Матео, подобно взрыву в подземелье. Джесси схватилась за сердце и вскочила на ноги. В коридоре раздались шаркающие шаги, и несколько секунд спустя в скважину камеры кто-то вставил ключ.

– Уорнек, к вам посетитель, – Оказала надзирательница.

– Кто? – Джесси подошла поближе к двери, растирая болевшие руки. После того как ее сюда привели, она почти совсем не вставала с железной койки, и теперь все ее тело болело от постоянного соприкосновения с прутьями.

– Понятия не имею. Идите со мной в комнату для свиданий.

Ключи зазвенели снова. Железо клацнуло о железо, и дверь закрылась за ее спиной. Джесси почувствовала, как к горлу снова подкатывает тошнота. Она не ела со вчерашнего вечера – почти сутки. Когда ей предлагали еду, ужасающий запах мочи и плесени отбивал у нее всякий аппетит.

Надзирательница – крепко сбитая молчаливая женщина лет пятидесяти – провела Джесси через несколько коротких коридоров в каморку площадью полтора на два метра, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать комнатой. Помещение было разделено пополам стеклянной стеной с дыркой посередине.

По ту сторону стекла сидел Люк, беспокойно глядя на дверь, куда вошла Джесси. Его испытующий взгляд сразу же заставил ее вспомнить, как она выглядит, – без косметики, даже без помады, с грязью под ногтями.

Она поняла, что не может смотреть Люку в глаза и даже не стала пытаться поднять взгляд, пока не уселась на стул напротив него и не дождалась ухода надзирательницы. Люк смотрел на нее настороженно и вопросительно, со скрытой болью, и Джесси снова отвела глаза. Она – была виновной, преступницей, даже в его глазах. Она не просто предала его, но сделала это сознательно. И ее поступок не могли оправдать ни ранение, ни опьянение.

– Как ты, нормально? – спросил Люк. Джесси кивнула, как будто этот вопрос был чистой формальностью. В любом случае, говорить она не могла. В горле совершенно пересохло.

– Обвинение будет предъявлено тебе утром, – сообщил он. – Джил Стрэттон приедет сюда. Он попытается уменьшить размер твоего залога и назначить предварительные слушания на как можно более ранний срок.

– Какова величина… залога?

– Много. Миллион долларов.

Джесси положила руки на стоявший перед ней стол, как будто собиралась молиться. Миллион долларов. Наверное, они считают ее очень опасной. Или же думают, что она может сбежать. Как ее мать – грязная плебейка.

Люк прервал ее размышления.

– У меня к тебе только один вопрос, Джесси. И пожалуйста, скажи мне правду. Это ты убила Хэнка?

Джесси снова кивнула, не поднимая глаз. Отчетливо скрипнул стул – Люк выпрямился. – То есть ты вызвала у следователей интерес ко мне и заставила меня все эти годы спрашивать себя, не я ли совершил убийство? Если бы меня признали виновным, ты бы позволила мне провести десять лет в тюрьме?

– Я не знаю, – ответила Джесси с честностью отчаявшегося человека. – Я была совершенно опустошена тем, что произошло той ночью. Да, я, наверное, позволила бы им взять тебя в тюрьму. Прости меня, Люк. Ты хотел правды.

Его стул чуть не упал, когда Люк вскочил и принялся мерить шагами каморку. Ему явно не хватало места.

– Люк…

– Что такое, Джесси? В полиции мне предоставили для ознакомления твой рассказ о том, как все это произошло. Оказывается, ты пыталась защитить свою сестру, которую избивал Хэнк. На твоем месте так поступил бы кто угодно, но мальчиком, для битья оказался я. Я скажу тебе правду, хотя… – Он повернулся к ней, побелевший от злости. – Когда я думал, что Хэнка убил Саймон, мне это нравилось гораздо больше. Это было поэтично. Твой же случай… безнадежен.

Джесси вскочила, прижав ладони к стеклу, чтобы удержаться на ногах.

– Люк, мне нужна твоя помощь. Больше никто…

– Моя помощь? Ты с ума сошла?

– Люк, пожалуйста. Я прошу не для себя. Он тяжело, мучительно вздохнул, потом взял в руки несчастный стул, подержал его немного и поставил на место, как будто не мог решить, что с ним делать – то ли сесть на него, то ли швырнуть об стену.

– Ты разрываешь меня на части, Джесси. Ты знаешь об этом?

Он долго смотрел на ее руки, на ее совершенно белые пальцы, а потом медленно, с болью в глазах, как будто хотел этого меньше всего на свете, прижал свою ладонь к стеклу так, что их пальцы совпали.

– Я не знал, что можно любить и ненавидеть женщину одновременно, – потерянно сказал он. – Причем оба эти чувства преследуют меня с одинаковой силой. Джесси…

Джесси подняла на него заплаканные глаза.

– Черт бы тебя побрал, – прошептал Люк. Джесси покачала головой, едва различая своего собеседника сквозь мокрые ресницы. В глазах его пылал гнев, черты лица застыли, но все же он оставался самым красивым мужчиной на свете. Через отверстие в стекле до нее доносился его аромат, мужской запах, которым упивалось ее обостренное сознание, – так, что на мгновение Джесси забыла, в каком убогом и замшелом месте она находится. От него пахло лесом – зелеными гротами и журчащими ручьями. И Джесси вспомнила об овраге, о парящих ястребах… о свободе.