Элизабет Чедвик - Зимняя корона

– Придворные дамы? – (Положительно, это становилось все интереснее.) – И мы можем выходить на прогулку, когда нам вздумается?

– Это было бы неблагоразумно, госпожа, когда в городе столько солдатни. Это для вашей же безопасности.

– А графиня де Варенн? – уточнила Алиенора.

– Это как решит ее супруг, – ответил Модит.

– Я пойду с вами, – поспешила заверить ее Изабелла. – Граф очень занят перед отплытием, и мне будет проще и спокойнее остаться с вами, чем искать наше временное жилище.

– Как пожелаете, миледи. – Модит подозвал вооруженных охранников и велел сопроводить женщин в покои верхнего этажа в донжоне.

В комнатах уже находились Маргарита, ее сестра Адель, малолетняя дочь Гумберта Морьена Адела, наследница Бретани Констанция и сестра Генриха Эмма. Все королевские заложницы в сборе.

– Святая Мария! – прошептала Алиенора.

Женщины напоминали кур, которых заперли в сарае перед тем, как свернуть им голову.

Эмма бросилась королеве на шею:

– Слава Богу! Мы понятия не имели, что с вами случилось! Я уж думала, никогда вас больше не увижу!

Алиенора ответила на крепкие объятия золовки и засмеялась, сдерживая подступающие слезы. Плакать нельзя. Стоит только начать – и пиши пропало.

– Я жива. Вот и все, что я могу сказать.

– А меня выдают замуж…

– Знаю, дорогая, знаю.

– Я не думала, что когда-нибудь буду чьей-то женой, тем более валлийца, но моего согласия не спрашивали, к тому же бывает участь и похуже. – Эмма выпрямилась и храбро вскинула голову.

– Да, – мрачно подтвердила Алиенора, – бывает и похуже.

– Гарри и Ричард вызволят нас, – уверенно заявила Маргарита, в свою очередь подойдя к Алиеноре. Она присела в реверансе и потом поцеловала свекровь. – Мой отец положит этому конец.

– Не обольщайся, дорогая, – ответила Алиенора. – Англия – крепость, окруженная морем. Кому есть дело до французских женщин, или бретонских, или аквитанских? – Ее мозг, привыкший думать о политике, получил богатую пищу для размышлений. – Зачем все эти наемники в таком количестве сопровождают нас – вот что я хотела бы знать.

– Шотландцы угрожают Карлайлу и Алнику, – объяснила Эмма. – А Ноттингем в руках мятежников. Филипп Фландрский обещал восставшим помощь и уже отправил корабль со своими наемниками.

– Почему мы должны ехать? – роптала Маргарита. – Нас и без того забрали из Фонтевро почти силой.

– Потому что Генрих не решается запереть кого-либо из нас в Нормандии, чтобы в его отсутствие нас не освободили, – ответила Алиенора. – Мы заложники, и он держит нас взаперти и поближе к себе. Он не может уехать на другой берег Узкого моря, а нас оставить здесь, тем более в такой момент, когда ему угрожает опасность.

За ночь погода изменилась. Набежали облака, сначала белые, но постепенно превратившиеся в грязно-серые, и когда заложницы оставили место ночевки и отправились к пристани, на море гуляли белогривые зеленые волны. По всей видимости, им предстояло пересечь пролив в бурю. Иоанн и Иоанна, предвкушая приключение, смотрели вокруг широко раскрытыми глазами. Их привезли на континент совсем крошками, и тогда они были слишком малы, чтобы напугаться. Зато Алиенору мучили дурные предчувствия. О, как не хотелось ей ступать на борт галеры, ведь это был еще один шаг прочь от себя!

Она обратилась к Изабелле, подошедшей, когда моряки поставили сходни:

– Двадцать лет назад я отплывала отсюда с Генрихом, чтобы стать королевой Англии. – Алиенора устремила взгляд на море; горькие чувства вздымались в ее душе подобно морской волне. – Я держала за руку Вилла, а во чреве моем уже жил Гарри. Теперь мое чрево бесплодно, лучшие годы позади, и я возвращаюсь в Англию как пленница. Гарри расточает свои силы на бунт против отца, который отказывается признать его законные права, а мой первенец превратился в тлен, и прах его покоится в гробнице. – Она повернулась и заглянула Изабелле в глаза. – Вот итог моей жизни – тлен и прах. Стоило ли вообще жить?

– Это не нам решать, – твердо ответила Изабелла и коснулась руки подруги. – Про то ведает Бог. Мы можем только делать все, что в наших силах, а другие пусть поступают, как велит их совесть.

– Не знаю, все ли я сделала, что в моих силах, – неуверенно проговорила Алиенора. – А если и так, это была жалкая попытка, разве нет?

– Вы губите свою душу.

Алиенора скривилась:

– Я погубила ее гораздо раньше, когда написала письмо Генриху, сыну императрицы, и согласилась на брак с ним.

Когда они всходили на борт, ветер усилился, и к тому времени, когда подняли сходни, белые гребни прилива метались, как гривы диких лошадей. Алиенору утешало лишь то, что на корабле вместе с ней находились дети, Амлен и Изабелла, а значит Генрих не станет инсценировать гибель корабля в бурных водах Узкого моря, хотя скверная погода этому вполне благоприятствовала. Алиенора смотрела на флаг с золотыми львами, развевающийся на носу королевской галеры, что стояла чуть впереди на причале, наблюдала за тем, как Генрих мечется по палубе и как полощется на ветру его накидка. С тех пор как накануне муж пронзил ее презрительным взглядом, он даже не смотрел на нее, и Алиенору это и радовало, и настораживало. Она заметила, что с Генрихом на корабле была женщина в голубой мантии и белом вимпле, но почувствовала лишь усталое безразличие.

Как только начался отлив, английский флот снялся с якоря и отчалил от пристани. Корабли покинули гавань и вышли в открытое море, где штормило сильнее, волны яростно бились о борт, бросая брызги на палубу. Насквозь промокшие моряки что есть мочи натягивали леера и гардели, штурман силился удержать судно на нужном курсе. Шквальные порывы ветра хлестали по поверхности воды, набрасывались на корабли, как стая голодных волков, и мчались дальше. Молнии прорезали угольно-черное небо ослепительным блеском. Море бурлило, подбрасывало корабли и стремительно несло их вперед, туго надувая паруса, и пассажиры от страха жались друг к другу под небольшим навесом. Малолетняя Адела Морьенская плыла на корабле в первый раз, ее одолевала морская болезнь, а между приступами тошноты девочка дрожала и постанывала. Изабелла завернула ее в шаль и крепко прижимала к себе, покачивая и утешая. Иоанн, которого опасности только радовали, смотрел на будущую невесту с отвращением.

Алиенора почувствовала удушье и вышла из-под навеса на палубу, с удовольствием глотнула соленого воздуха и подставила лицо ветру.

Роберт Модит, тоже находившийся на палубе – он как раз орал что-то штурману, – увидел королеву и, держась за гардель, стал пробираться к ней с тревогой и раздражением на лице. Но он не успел дойти до Алиеноры, когда из-под укрытия вышел Амлен и жестом остановил его: все в порядке.

– Госпожа, на палубе небезопасно! – прокричал Амлен. – Вас может смыть за борт. Вернитесь под навес!

– Думаете, это хуже, чем то, что меня ожидает в Англии? – Она в упор взглянула на Амлена. – Позвольте мне постоять здесь. Я всегда считала, что вы не так жестоки, как ваш брат.

Мощная волна обрушилась на корабль, и Алиенору бросило к Амлену и окатило дождем ледяных брызг. Он крепко схватил ее, и королева почувствовала, какое у него плотное, мускулистое тело и сильные руки, и это было странное ощущение, как будто ее обнимает Генрих, но совсем иначе, чем обычно.

Корабль выровнялся, Алиенора отстранилась и восстановила равновесие.

– Ну теперь-то вы пойдете под навес? – поинтересовался Амлен.

– Через минуту, – ответила она и взяла его за руку. – Обещайте, что будете добры к Изабелле и позаботитесь о моих младших детях.

Он удивленно поднял брови:

– Я все это уже делаю. Вам не обязательно брать с меня клятву.

– Нет, обязательно. – Она задумчиво посмотрела на него. – Это все, что я могу. И вот что еще я скажу вам, Амлен. Несмотря на всю вашу преданность Генриху, остерегайтесь его. Не позволяйте ему искалечить вашу жизнь. Генрих – это шторм, который мало кого оставляет в живых.

– У меня большой опыт по части выживания в таких штормах, – невозмутимо возразил Амлен. – Главное – научиться обходить опасные прибрежные скалы.

– Обещайте мне.

– Торжественно клянусь, – произнес Амлен и высвободил свою руку, – но не ради вас.

– Я об этом и не прошу, ибо знаю, кому вы, милорд, присягнули на верность.

Алиенора вернулась под навес. Амлен фанатично предан Генриху, но кристально чист в помыслах. Однако что это меняет?

Капеллан Изабеллы читал молитвы, и страх понемногу отпускал людей. Некоторых еще тошнило, хотя желудки уже опустели. Алиенора встала на колени, закрыла глаза и склонила голову, слушая бормотание священника и сжав в руках четки.

После полудня ветер поменял направление и ослабел, и корабли побежали к английскому берегу, как кони, пущенные галопом. Паруса изодрало в клочья, команда изнемогала от усталости, пассажиры были изнурены качкой, но, по крайней мере, все остались живы. За час до заката облака расступились, и мягкий вечерний свет упал на поверхность воды, расцвечивая порт Саутгемптона золотыми и бронзовыми тонами. Потрепанный ветрами флот медленно входил в гавань. На палубе раздавались радостные восклицания, все обнимались, а Алиенора обреченно наблюдала, как галера приближается к берегу. Впереди она увидела корабль Генриха. Глупо было надеяться, что Господь услышит ее молитвы и ненавистный супруг сгинет во время шторма.