Сара Джио - Лунная тропа

Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с мамой.

– Она была бы так счастлива, – произносит мама сквозь слезы.

Я возвращаюсь к письму:

Ах да, мой медальон. Сколько раз ты просила меня показать, что там внутри? Не меньше сотни, это точно. Он висит сейчас у тебя на шее? Ну конечно. Открой его, детка. Это последний мой сюрприз для тебя.

Твоя любящая мать,

Эмоции настолько переполняют меня, что я не могу вымолвить и слова. Мама бережно обнимает меня за плечи. Гэвин смотрит на нас с сочувствием на глазах.

В комнате воцарилось молчание. Молчание, которое зародилось еще тридцать пять лет назад. Все мои мысли только о Руби. О моей матери. Я протягиваю руку к цепочке, на которой висит медальон, и аккуратно беру его в руки.

– Присядь, – мягко говорит Гэвин.

Я усаживаюсь на скамеечку у камина и пытаюсь расстегнуть медальон. Пусть не сразу, но мне это удается. Внутри лежит крохотный белокурый локон.

– Это твой, – говорит мама, – еще с младенчества. Смотри, тут твое имя, – она показывает на медальон.

По центру его действительно выгравирована надпись: Джун Патрисия. Ну конечно: Патрисия – второе имя Руби. Я-то всегда считала, что мать назвала меня Джун Патрисией в честь Руби.

– Джи Пи, – говорю я сквозь слезы.

– Руби никогда его не снимала, – кивает мама. – Говорила, что хочет держать тебя у самого сердца.

– Стипендия, которую я получила, – озаряет меня. – Это все Руби, да?

– Да. Ей пришлось взять для этого еще один кредит.

– Ох, мама, – плачу я, прижавшись к ее плечу. – Я понятия не имела…

– Твое сердце уже тогда обо всем догадывалось, – качает головой мама.

На дне сундучка лежит толстая пачка старых конвертов. Наверняка это недостающие письма – те самые, которыми Руби и Маргарет обменивались до смерти писательницы. Мне просто не терпится прочитать их.

Я оборачиваюсь, услышав за спиной шорох шагов. В дверях стоит Мэй. Поначалу меня это пугает. Никто не слышал, когда она вошла в магазин. Сколько времени она здесь? По лицу ее заметно, что она недавно плакала, но теперь на губах ее сияет улыбка.

– Вы похожи с ней как две капли воды, – говорит Мэй.

– Мэй, я… я просто не знаю, что сказать, – бормочу я. – Наверняка это стало для тебя таким же открытием, как и для меня.

– Получается, что мы с тобой сестры. Все это время я думала, что у меня есть брат. – Мэй смахивает со щеки слезу. – Для меня было чем-то само собой разумеющимся, что отец должен любить его больше меня. – Она окидывает взглядом магазин. – Здесь было его сердце, рядом с Руби. Домой он приходил очень поздно, но я всегда дожидалась его возвращения – просто чтобы взглянуть на него перед сном. Сама видишь, он предпочел мне Руби. Звучит ужасно, но это чистая правда.

– Мэй, – кладу я руку ей на плечо. – Твой отец оказался в трудном положении.

– Наш отец, – поправляет она.

На мои глаза наворачиваются слезы. Я еще не до конца уяснила случившееся. Да, Эми больше нет с нами. Но теперь, глядя на Мэй, я понимаю, что судьба сделала мне неожиданный подарок. Кровную сестру.

– Как-то раз отец подарил мне экземпляр книги «Баю-баюшки, луна», – продолжает Мэй. – Первое издание. Должно быть, ему дала ее Руби, хотя в то время я этого не знала. Он принес книжку на мой десятый день рождения, и я подумала, что ничего удивительнее в жизни своей не читала. На внутренней стороне обложки он написал мне что-то вроде стихотворения. Слова любви, обращенные к дочери. Я берегла эту книгу, как настоящее сокровище. Но когда я вернулась домой на его похороны и узнала, что Руби беременна, меня охватила настоящая злость. Это было верхом предательства по отношению к маме и ко мне. Я сунула в пакет книжку и те фотографии отца, которые у меня оставались, и отнесла все в магазин. Мне хотелось навсегда вычеркнуть его из своей жизни. – У Мэй невольно вырывается вздох. – И все же, несмотря на всю мою злость, в глубине души мне хотелось простить отца и принять его любовь к Руби. – Она печально качает головой. – Но было уже слишком поздно.

– Почему же ты не поговорила с Руби?

– Не могла, – отвечает Мэй. – Просто не могла. После смерти отца я несколько раз приходила в магазин в надежде, что увижу где-нибудь свою книжку. Я даже написала Руби анонимное письмо, обещая за это издание кучу денег. Но гордость не позволяла мне лично встретиться с ней и признать тот факт, что я по собственной воле отдала столь дорогую мне вещь.

– Но она непременно вернула бы ее тебе, – говорю я, – если бы знала, что ты хочешь забрать ее обратно.

– Я слишком сердилась на нее, чтобы договариваться о чем-то лично.

– Ты была обижена, – замечаю я. – Когда людям больно, они часто совершают необдуманные поступки.

– Верно. – Она смахивает слезу. – Мне до сих пор кажется, что я не заслуживала любви отца.

– Это не так, Мэй, – качаю я головой. – Наверняка он глубоко сожалел о том, что ты оказалась в ловушке между двумя его мирами.

Мэй берет в руки книгу «Баю-баюшки, луна» и открывает первую страницу. Но это не тот экземпляр, который подарил ей когда-то отец.

– Теперь мне ее уже не найти, – говорит она.

– Подожди, – вспоминаю я про коробки, которые все еще стоят под кроватью Руби. – Идем со мной.

Мама поднимается за нами по скрипучей лестнице и берет из кроватки малышку Руби. Перед тем как спуститься вниз, она ободряюще подмигивает мне.

– Мне всегда хотелось заглянуть в это любовное гнездышко, – в голосе Мэй нет больше ни злости, ни обиды.

Мы проходим внутрь, и Мэй окидывает квартиру внимательным взглядом.

– Очень мило, – говорит она. – Теперь я понимаю, почему отцу так нравилось бывать здесь. Все просто и незатейливо, но в этом-то и состоит вся прелесть этого места. Мама и помыслить не могла о чем-то простом. Ей нужны были лепка и позолота.

Я опускаюсь на колени рядом с кроватью Руби. Мэй присаживается рядом.

– Я прошу прощения, – говорит она.

– За что?

– За то, что вломилась тогда без спросу в магазин. За то, что шпионила за тобой. Мне просто хотелось…

– Охотно тебя прощаю.

– Правда?

– Да.

Я вытаскиваю из-под кровати одну коробку, потом другую. Каждая доверху забита книжками и блокнотами, старыми счетами и прочими документами. Наконец приходит черед третьей коробки.

– Вот! – неожиданно восклицает Мэй. – Вот мой сверток.

Я наблюдаю за тем, как она достает оттуда фотографию нашего отца. Тот держит за руку маленькую Мэй. Девочка с черными локонами выглядит просто очаровательно. Мэй смотрит на отца так, будто это самый главный человек на свете.

Под этой фотографией прячется еще несколько, а на самом низу коробки лежит книжка. Я с первого взгляда узнаю обложку. Мэй берет ее в руки и открывает на первой странице.

«Моя дорогая девочка, – читает она слова, написанные еще в 1947 году, – я хочу быть рядом с тобой, когда тебе грустно и одиноко, когда мир кажется серым и несправедливым, чтобы ободрить и утешить тебя. А если меня не будет поблизости, взгляни на луну и вспомни, как сильно я люблю тебя. Твой папа».

Не в силах сдержать слез, Мэй наклоняется и целует страницу. Я осторожно кладу руку ей на плечо.

– Нас с тобой назвали в честь самых прекрасных месяцев в Сиэтле, – говорю я. – Май идет перед июнем. Вот и ты у нас старшая. Не забывай об этом.

Мэй кивает, и мы тихонько плачем вместе, оставив в прошлом все наши разногласия.

В день презентации Гэвин стоит в дверях магазина. В сером костюме он выглядит просто потрясающе.

– Ну, как тебе? – спрашивает он с довольной ухмылкой. – Поскольку это книжная вечеринка, я решил одеться в стиле Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда.

– Ты просто неотразим, – целую я его. – Надеюсь, все пройдет отлично.

– Где малышка Руби? – спрашивает он.

– Мама посидит с ней наверху, – говорю я. – Вряд ли я хорошо справлюсь с ролью хозяйки вечера с ребенком на руках. – В этот момент я замечаю, что Гэвин прячет что-то за спиной. – Что там у тебя?

Лукаво улыбнувшись, он протягивает мне мурлыкающего котенка.

– В каждом уважающем себя книжном магазине должен быть котенок, – гордо возвещает он.

– Ой, какая прелесть! – восклицаю я. – Как мы его назовем?

– Может, Маргарет?

– Слишком официально. Руби называла свою подругу Брауни. Как тебе?

Котенок мурлычет у моих ног, и Гэвин довольно улыбается.

– Знаешь, эта кошечка и правда выглядит как Брауни. – Он сует руку в карман брюк. – Я тут еще кое-что принес.

Он вручает мне свернутый лист бумаги, который слегка помялся в кармане.

– Помнишь, мы говорили о том, чтобы объединить «Синюю птицу» и кафе?

Я киваю.

– Я приглашал архитектора, чтобы тот оценил ситуацию на месте. – Гэвин разворачивает бумагу. – Пока это предварительные наброски. Смотри, книжный магазин останется таким же, как и сейчас. Мы просто снесем вот эту стену и соединим оба здания.