Нина Роуэн - Страсть к удовольствию

Вероятно, подобная тактика была надежна и безопасна, но Клара совершенно не представляла, как с ее помощью достичь хоть каких-то реальных результатов. К тому же миссис Фокс, вероятно, никогда ни в чем не испытывала ни малейших сомнений.

Понимая, что весы решительно качнулись в сторону Розмари Фокс, Клара решила сменить тему. Указав на лежавшие на столе гроссбухи и деловые бумаги, она сказала:

– Я заказала новые занавески для парадной комнаты. Пожалуйста, проследите, чтобы счет был включен в музейные расходы, а не в хозяйственные.

– Да, хорошо. – Миссис Фокс подвинула к хозяйке стопку писем. – Утренняя почта, полагаю.

Клара молча кивнула и невольно вздрогнула, увидев письмо со штемпелем дядиного поверенного. Ее сердце гулко забилось, и она, взяв письмо, поспешно вышла из комнаты. Дрожащими пальцами она тотчас вскрыла письмо.

«Уважаемые мистер Блейк и миссис Уинтер!

С сожалением сообщаем вам о том, что окончательное судебное решение, официально объявленное 4 октября 1854 года судом лорд-канцлера в Линкольн-инн на Чансери-лейн… относительно права собственности на Уэйкфилд-Хаус, а также собственности, расположенной…»

Клара пропустила еще несколько строк, но отдельные фразы кинжалом вонзались в ее сердце.

«…Подтвержденные условия доверительной собственности… владение домом остается в руках миссис Клары Уинтер… запрещающие продажу или завещание дома…

Сожалеем.

Наши глубочайшие извинения.

Решение окончательное.

Пересмотру не подлежит».

Тяжело вздохнув, Клара уставилась в пол и на несколько мгновений оцепенела, пытаясь осознать произошедшее. Уэйкфилд-Хаус был ее единственным преимуществом в конфликте с отцом, единственной ее собственностью, которую хотел прибрать к рукам лорд Фэрфакс.

Финансовые обязательства Мэнли-парка плюс стоимость нового крыла, пристроенного к дому, а также закладные на иную собственность, – все это поставило лорда Фэрфакса на грань банкротства. Но если бы Уэйкфилд-Хаус был переведен на его имя, он мог бы продать его и использовать полученные средства для оплаты части своих долгов.

Однако условия управления имуществом по доверенности запрещали Кларе как продавать поместье, так и переписывать его на чье-либо имя. В конечном итоге это означало, что она не могла предложить отцу поместье в обмен на право опеки над Эндрю. Отныне решение суда делало условия доверительного управления нерушимыми.

«Сожалеем… извинения… пересмотру не подлежит…»

В груди у Клары больно кольнуло. В соседней комнате глухо пробили часы. Клара сжала кулаки, стараясь удержать перед глазами пробивающийся сквозь отчаяние образ сына. Она должна вернуть его, должна что-нибудь придумать. У нее просто нет выбора. И не будет. Только бороться, бороться и снова бороться…

Душа ее отца искривилась давным-давно и стала подобной ползучему плющу, отнимающему дыхание у дерева, служившего ему опорой. И если в ближайшее время она не предпримет хоть что-нибудь, то хватка Фэрфакса задушит и ее саму, и ее сына.

Себастиан вышел из экипажа перед Музеем автоматических механизмов. Он не ожидал, что просьба Дарайуса приведет его в этот музей, где он, возможно, снова увидит Клару Уитмор. И уже одно это наполняло поручение брата новым и довольно приятным смыслом.

Себастиан тотчас же вспомнил их вечернюю встречу. Он не мог напрямик спросить ее о чертежах той машины, которую искал Дарайус, но, возможно, ему удастся узнать то, что было известно Кларе. Впрочем, не исключено, что ей вообще ничего не известно. Но даже если его поиски не увенчаются успехом, эта их встреча станет самым подходящим случаем, чтобы как-то приблизиться к Кларе… В конце концов, в прошлом они уже встречались, а на балу у леди Ростен можно будет продолжить знакомство. Собственно, сейчас ему достаточно уподобиться кошке, которая нашла норку полевой мыши, – так что теперь оставалось лишь скрести лапой, чтобы расширить отверстие.

Забор окружал небольшой парк, разбитый перед особняком – жилищем и музеем одновременно. Балконы с перилами из узорного кованого железа и высокие фронтонные окна украшали фасад здания, а на воротах висела уже слегка помятая металлическая табличка с указанием времени работы музея.

Себастиан постучал в дверь и стал ждать, поеживаясь от холодной утренней мороси. Спустя минуту он снова постучал – на сей раз громче. Взглянув на свои карманные часы, он решительно повернул дверную ручку и вошел. В вестибюле горел одинокий фонарь, освещавший длинный стол, заваленный бумагами. Двери же – наверное, ведущие в столовую и гостиную, – были распахнуты. Механические игрушки и детали часов в беспорядке лежали на столах и полках вместе с различными инструментами – пилами, стамесками, рубанками и молотками, – и повсюду виднелись части тел и конечности фарфоровых кукол и животных.

Стоя в вестибюле, Себастиан с любопытством осматривался. «Зловещее и загадочное место», – думал он. И действительно, все это: выцветшие обои, облупившаяся краска, искореженные куски металла и мотки старой проволоки – производило довольно жуткое впечатление, усиливавшееся запахом плесени.

Но где же хозяева? Может, следовало сообщить о своем визите?

Не желая слышать собственный голос в царившей здесь тишине, Себастиан молча двинулся дальше. В конце коридора была приоткрыта еще одна дверь, свет из которой проливался на вытертый ковер. Толкнув эту дверь, Себастиан распахнул ее и остановился. Серый утренний свет, свободно проникавший сквозь высокие окна, заливал небольшой зал, некогда, должно быть, служивший музыкальной комнатой. И все столы тут были завалены яркими тканями – зеленым шелком, красным бархатом, голубым атласом. Ленточки же и золотая тесьма каскадом свисали со своих шпулек, образуя на полу красочные лужицы. Кисти для рисования, проволока, мотки ниток и горшочки с краской в беспорядке теснились на полках вместе с перьями, цветами, отрезами тюля и гирляндами.

А в центре этой яркой волшебной страны сидела Клара Уитмор. Склонив свою темную головку над отрезом ткани, она сосредоточенно орудовала иголкой. На ней было простенькое платье, прикрытое белым передником. Лиф платья был запачкан голубой и красной краской. Узел волос на затылке слегка растрепался, и выбившиеся завитки падали на шею.

Что-то дрогнуло в душе Себастиана, и он вдруг почувствовал, что кровь быстрее побежала по жилам. Решительно расправив плечи, он кашлянул, но Клара даже не пошевелилась.

– Мисс Уитмор… – позвал он.

Клара подняла голову.

– Ох, извините… – Она отложила шитье и, быстро поднявшись, обошла стол. – Я не знала, что здесь кто-то есть.

– Я стучал.

– Я не слышала. – Должно быть, миссис Фокс вышла. – Клара умолкла, потом вдруг пробормотала: – Мистер Холл?.. – Казалось, она только сейчас его узнала.

– Доброе утро, мисс Уитмор. – Он посмотрел на ее запачканный краской передник. – Новая мода, не так ли?

Клара бросила на него странный взгляд – как будто он сказал какую-то глупость. Похоже, так оно и было.

Себастиан в смущении молчал. Было ясно: если он хотел увлечь эту женщину, ему следовало стереть ржавчину со своего природного обаяния, в последние месяцы значительно потускневшего.

– Уинтер, – неожиданно сказала Клара.

– Прошу прощения, вы о чем? – Себастиан еще больше смутился.

– Моя фамилия Уинтер. – Она вздохнула. – Меня зовут Клара Уинтер.

Себастиан коротко поклонился.

– Прошу прощения. Я не знал.

– Я вдова, мистер Холл. Мой муж скончался больше года назад.

И точно так же, как это случилось в их прошлую встречу, на лицо Клары легла тень печали, что исключало дальнейшие вопросы.

Сняв фартук, Клара вопросительно взглянула на гостя.

– Так чем же я могу вам помочь?

Себастиан прекрасно понимал, что не стоило проявлять настойчивость. По крайней мере не сейчас.

– Ваш дядя сообщал что-нибудь о своем возвращении? – спросил он.

– Я жду его завтра.

При их первой встрече Себастиан думал, что странный цвет ее глаз объяснялся вечерним освещением, но оказалось, что он ошибался. Даже сейчас, при свете дня, глаза Клары Уинтер мерцали фиалковыми и голубыми крапинками. Внезапно взгляд этих необычных глаз упал на его губы… и задержался на них, подействовав как ласковое прикосновение пальцев. Затем Клара вновь посмотрела ему в лицо, и слабый румянец окрасил ее щеки – словно она сделала то, чего не следовало делать; словно подумала о том, о чем не следовало думать.

Себастиан тотчас приободрился. Конечно, ему легче будет достичь своей цели, если он сможет увлечь миссис Клару Уинтер. К тому же ему нравилось ее смущение – нравился блеск, появившийся в ее глазах, и очаровательный румянец. Однако следовало было добиться того, чтобы в его присутствии Клара чувствовала себя непринужденно. Пытаясь снять неловкость, Себастиан кивнул на дверь и спросил: