Джорджетт Хейер - Роковой поцелуй

– За мою что? – перебил ее граф.

Джудит с трудом выговорила:

– Вашу непревзойденную доброту.

– Но я полагал, что являюсь самым невыносимым, невоспитанным и презренным созданием на свете?

В глазах девушки вспыхнул огонек, когда она посмотрела на лорда Уорта.

– Да, так оно и есть! – заявила Джудит. – Из чистой вежливости я попыталась, по крайней мере, поблагодарить вас за те услуги, что вы мне оказали, но если вас это не интересует, то, уверяю, меня – тем более! Я была поставлена вами в ужасное положение, когда вы спровоцировали моего кузена увезти меня; у вас недостало воспитания заглянуть ко мне вчера, чтобы справиться о моем здоровье; вместо этого вы написали мне самое отвратительное письмо (и, смею предположить, будь он с вами, вы поручили бы его мистеру Блекейдеру, дабы избавить себя от хлопот!); а теперь вы приходите ко мне в дурном настроении и пытаетесь вывести из себя! Вам это не удастся, но позволю себе заметить, милорд: как бы вы ни радовались тому, что избавились от такой подопечной, как я, вы и представить себе не можете то счастье, которое испытываю я, прощаясь со своим опекуном!

Глаза его смеялись.

– Мне очень жаль, что я поставил вас в ужасное положение, – сказал граф. – Вчера я не пришел навестить вас потому, что вы все еще оставались моей подопечной; я понятия не имел, что написал вам отвратительное письмо (и мистер Блекейдер никуда не уезжал); и я вовсе не пребываю в дурном настроении. Однако я действительно очень рад возможности избавиться от своей подопечной.

– Я и сама это знаю, – обиженно заявила мисс Тавернер.

– Очень может быть, но хотите знать, почему, Клоринда?

– Я прошу вас более не называть меня этим именем!

Он взял ее руки в свои. Она сделала вид, что хочет их отнять, и даже отвернулась.

– Я буду называть вас так, как мне нравится, – с улыбкой сказал граф. – Неужели воспоминания, которые вызывает у вас это имя, настолько мучительны?

– Вы воспользовались мною самым гадким образом! – еле слышно пролепетала мисс Тавернер.

– Совершенно верно, – сказал граф. – Я воспользовался вами самым гадким образом и с тех самых пор только и ждал случая сделать это снова. Теперь, мисс Тавернер, поскольку вы более не являетесь моей подопечной, я намерен повторить этот опыт!

Чувство приличия и собственного достоинства должно было подвигнуть мисс Тавернер к сопротивлению. Она и впрямь премило зарделась и, хотя ее ладошки действительно дрогнули в руках графа, но лишь затем, чтобы ответить на его пожатие. Несколько мгновений он просто смотрел ей в лицо, а потом отпустил ее руки и привлек в свои объятия.

Миссис Скаттергуд, неслышно вошедшая в комнату именно в эту минуту, как вкопанная замерла на пороге, в немом изумлении глядя на свою воспитанницу, самозабвенно целующуюся с графом Уортом. Он стоял спиной к двери, и миссис Скаттергуд, немного придя в себя, поспешно выскользнула из гостиной, дабы ее присутствие не было замечено.

– Теперь вы понимаете, почему я так рад избавиться от своей подопечной? – требовательно спросил граф.

– О, – с глупой улыбкой ответила мисс Тавернер, – я боялась, вы хотите, чтобы я вышла замуж за вашего брата!

– В самом деле? И весь этот намеренный флирт, который я наблюдал с вашей стороны, был всего лишь попыткой показать, что вы хотите пойти навстречу моим желаниям? Глупая девчонка! Я полюбил вас едва ли не с первого взгляда.

– О, это ужасно! – воскликнула мисс Тавернер, на которую обрушились угрызения совести. – Я ведь долгие недели попросту терпеть вас не могла!

Граф вновь поцеловал ее.

– Вы прелесть, – сказал он.

– Нет, – решительно заявила мисс Тавернер, как только обрела возможность говорить. – У меня такой же отвратительный характер, как и у вас. Вы даже хотели отшлепать меня. Однажды вы признались в таком желании, и я поверила, что вы говорите серьезно!

– Если я сказал об этом всего лишь один раз, то поражаюсь своему долготерпению. Я хотел отшлепать вас по меньшей мере дюжину раз, а однажды так и вовсе едва сдержался – в Какфилде. Но я по-прежнему думаю, что вы прелесть. Дайте мне руку.

Она повиновалась, и он надел ей колечко на безымянный палец.

– Видите, у меня все-таки нашелся для вас подарок на день рождения, Клоринда.

Мисс Тавернер застенчиво прикоснулась ладонью к щеке графа. Он поймал ее руку и поднес к губам. Она, покраснев, сказала:

– Я думала – после Какфилда, – что мы с вами никогда не будем друзьями. Вы сделали меня несчастной! Я лишилась вашей заботы и внимания, полагаться на которые почему-то так привыкла!

– Разве могу я причинить вам хотя бы мимолетную боль? – сказал он. – А вот ваши слова, обращенные ко мне в Какфилде, тем более тон, коим они были сказаны, убедили меня: ничто не сможет избавить вас от того отвращения, которым вы прониклись ко мне после первой нашей встречи.

Она одарила его лукавой улыбкой.

– Поскольку вы наверняка знаете, что я начисто лишена деликатности, то могу без стеснения признаться вам – вот уже много недель, вспоминая ту нашу первую встречу, мне очень хочется, чтобы вы повторили свое беспардонное поведение. Но мне казалось, будто после Какфилда всему пришел конец! Я обидела вас так сильно, что о прощении не могло быть и речи. А потом еще и унижение, которое я испытала, когда вы застали меня в Желтой гостиной в тот злосчастный вечер! Я никогда не забуду уныния и страха, охвативших меня при мысли о том, что вы должны обо мне думать!

– В тот вечер? – переспросил он, прижимая ее к себе. – Но разве я смогу забыть выражение, появившееся в ваших глазах, когда вы открыли их и увидели меня; или как ваша ладошка сжала мою руку! До тех пор я считал свое дело безнадежным. Но вы умоляли меня не бросать вас! Если бы Принни не стоял рядом, я бы отбросил всякую осторожность и признался бы вам в любви уже тогда! Но его присутствие обязывало меня к молчанию, а к тому времени, когда он ушел, я осознал всю недопустимость подобного поведения – ведь вы по-прежнему оставались моей подопечной. Более того, я пришел к вам сразу же после того, как передал Перегрина с рук на руки своему капитану! Согласитесь, трудности вашего положения не шли ни в какое сравнение с моими!

– Да, свои сложности имели место быть, – согласилась она. – Я чувствовала их, даже когда вы простили меня за мою безобразную выходку в Какфилде. И, только когда вы одним ударом повергли наземь моего кузена, я позволила себе вновь взлелеять надежду, что ваши чувства ко мне не угасли окончательно. Но какое выражение появилось в тот миг у вас на лице! Я была уверена, что обычное негодование от злодейства кузена не могло быть тому причиной! Я думала, вы убьете его на месте!

– На мгновение я забыл о вашем присутствии. Вы должны простить меня за то, что я поддался минутному порыву.

– О, – насмешливо заявила мисс Тавернер, – в извинениях нет нужды, если вспомнить мою привычку останавливаться в городах, где проходят боксерские поединки за обладание чемпионскими титулами! Говоря по правде, я ничуть не возражала против того, чтобы вы отколошматили моего кузена. Я бы с радостью сделала это сама. А до тех пор даже не подозревала, что вы способны на это.

– Даже не подозревали, что я способен повалить человека наземь? – с удивлением переспросил граф.

– Нет конечно! Откуда мне было знать об этом? Я ведь считала вас самым обычным денди. Правда, капитан Одли однажды обмолвился, что у вас просто-таки сокрушительный удар левой, хотя в тот момент я не совсем поняла, о чем идет речь. Зато мне все стало ясно, когда вы одним ударом уложили моего кузена на пол. Потому что вы ведь нанесли его левой рукой, не так ли?

– Да, – без тени улыбки подтвердил граф. – Пожалуй, что так.

– За вашими движениями просто невозможно было уследить! – с восхищением сообщила мисс Тавернер. – Признаться, я даже опасалась, что кузен вышвырнет вас в окно – ведь он с такой яростью бросился на вас! Но, по-видимому, вы немного увлекались боксом.

– Да, – вновь подтвердил граф, и губы его дрогнули в улыбке. – Думаю, можно смело сказать, что я и впрямь немного увлекался боксом.

– Вы смеетесь надо мной! – с подозрением заявила мисс Тавернер.

– Дорогая моя, – сказал граф, – я проводил спарринги с самим великим Джемом!

– Вот как? – протянула мисс Тавернер. – А он был хорошим боксером?

– Он был лучшим из них, – ответил граф.

– О нет! – заявила мисс Тавернер, весьма довольная тем, что может продемонстрировать ему свои познания. – Самым лучшим из них был Белчер. Я часто слышала это от своего отца.

– Ничего не поделаешь, – сказал граф, – придется вновь поцеловать вас, Клоринда. Джем Белчер и был тем самым боксером, которого я имею в виду.

– Боже милосердный! – вскричала мисс Тавернер, пораженная внезапной мыслью. – Я и понятия об этом не имела… надеюсь, вы не убили моего кузена?

– Не совсем, – отозвался граф.