Джанет Маклеод - Любовь с ароматом чая

– Вы не поймете, – прошептала Кларри.

– Все равно расскажите, – настаивал Уэсли.

Кларри тяжело сглотнула.

– На прошлой неделе ко мне приходил посетитель из Индии – внук Камаля.

– Камаля, вашего кхансамы?! – воскликнул Уэсли.

– Да. Вы его помните?

– Конечно, помню. Камаль был лучшим кхансамой, какого я когда-либо встречал.

Глаза Кларри наполнились слезами.

– Он до сих пор жив. Его внук Ариф приехал сюда, чтобы найти меня. Ко мне как будто явился призрак из прошлого. У него такая же улыбка, как и у Камаля. Но еще до того, как он вдруг появился, я все чаще и чаще думала о Белгури, о том, как сильно по нему скучаю. Олив ничего такого не чувствует, только я.

– Индия, – пробормотал Уэсли. – Она западает в душу. Все прочие места кажутся скучными по сравнению с ней.

– Вы тоже это испытали? – спросила Кларри, глядя ему в глаза.

Уэсли кивнул.

– Теперь трудно остановиться где-либо надолго. Но я думал, вы счастливы, занимаясь своей чайной. Уилл рассказывал о том, как много она для вас значит.

– Да, я счастлива, – призналась Кларри. – Правда, в последние годы было очень нелегко. Но теперь все снова пошло на лад. Я не допущу, чтобы все обернулось прахом.

Уэсли улыбнулся.

– Такой воинственный ответ я и ожидал услышать от представительницы рода Белхэйвенов.

– А что же вы? – спросила она. – Вы говорили, что улаживаете какие-то дела.

– Да, у меня появилась возможность получить в свое распоряжение новую чайную плантацию в Восточной Африке. Я отправляюсь туда из Лондона в следующем месяце.

– Восточная Африка! – воскликнула Кларри, опешив от этой новости.

Ее смятение удивило ее саму. Какое значение для нее имеет то, куда он собирается? Но Уэсли уловил ее настроение.

– Значит ли это, что я вам до сих пор не совсем безразличен? – спросил он прямо.

Кларри вспыхнула.

– А почему вы думаете, что так когда-либо было?

Он притянул ее ближе, заглядывая в лицо.

– Вы притворяетесь передо мной даже сейчас, когда я собираюсь уехать навсегда? Кларисса, я вас знаю! Вы чувствуете то же, что и я, может, не так сильно. Но мы оба испытываем влечение друг к другу. Признайтесь, вы не можете забыть тот день, когда мы с вами поцеловались в Белгури! Я помню его до сих пор.

Сердце Кларри билось часто-часто от его близости, от дыхания на ее лице, от пристального взгляда.

– Я не забыла, – прошептала она.

– Если бы вы не были такой упрямой Белхэйвен, а я не был бы Робсоном, – продолжил Уэсли, – мы могли бы стать мужем и женой. Но ваш отец позаботился о том, чтобы этого не произошло. Только его предвзятое отношение ко мне и к моей семье, которое он передал вам по наследству, словно отраву, стоит между нами. Признайте это!

– Нет, это не так, – не согласилась Кларри, пытаясь высвободиться. – Я видела, что вы за человек – самонадеянный, не останавливающийся ни перед чем на пути к своей выгоде. Я никогда не прощу вам смерти Рамши.

– Кто такой Рамша? – резко спросил Уэсли.

– Любимый сын моей няньки Амы, – ответила Кларри. – Он заболел малярией, работая в Оксфорде, и сбежал. Ама спрятала его. Вам об этом было известно. Вы выследили меня в то утро в Белгури и узнали, что мы прячем одного из ваших беглецов.

Уэсли ошеломленно глядел на нее. Кларри, дрожа от злости, продолжала:

– Все так и было, не правда ли? Вы забрали его…

– Прекратите! – Уэсли дернул ее за руку. – Меня не интересовали беглецы. Я знал, что вы, возможно, кого-то укрывали, но, честное слово, мне не было до этого никакого дела. Я искал вас.

Кларри не поверила ему.

– Кто же тогда распорядился утащить Рамшу назад, если не вы? – спросила она. – Не от вас ли исходила инициатива?

Уэсли выпустил ее руку, воскликнув раздраженно:

– Боже мой, Кларисса! Я был не единственным вербовщиком рабочих в Оксфорде и был первым, кто осуждал наем жителей высокогорья. Они неисполнительны и постоянно убегали домой. Мне жаль этого вашего Рамшу, но, поверьте, я никому ничего о нем не говорил.

Чувства Кларри пришли в смятение. Она не знала, что и думать.

– Вы не верите мне, не правда ли? – спросил Уэсли мрачно. – Вы действительно думаете, что я был столь черствым и корыстным? Если вы такого низкого мнения обо мне, тогда, возможно, и хорошо, что мы с вами не поженились.

Кларри вздрогнула от презрения, прозвучавшего в его голосе. Уэсли сверкнул глазами.

– Может быть, в те времена я был слишком самоуверен, но я был молод, только приехал из Англии и был полон желания чего-то достичь. Но я никогда не испытывал к вам, Белхэйвенам, такой неприязни, какую вы питали ко мне. Я относился к людям так, как они того заслуживали, в том числе и к вашему отцу. Я предлагал ему свою помощь, помните?

– Помощь? – язвительно отозвалась Кларри. – Вы подняли его на смех за то, как он ведет дела в Белгури, а потом попытались отнять у него поместье, женившись на мне!

– Я оказал бы ему услугу, – воскликнул Уэсли, – причем за собственный счет! Мой дядя Джеймс счел глупостью мое желание приобрести Белгури. И увидев, насколько вы неблагодарны, я склонен был с ним согласиться.

– За что же я должна быть вам благодарна? – спросила Кларри. – За то, что мой отец из-за вас заперся в кабинете и довел себя пьянством до могилы?

Уэсли снова схватил ее за руку.

– Вы что же, все эти годы возлагали вину за это на меня? – удивился он. – Ваш отец уже был сломленным человеком и алкоголиком.

– Нет, не был!

Кларри стряхнула его руку.

– Да об этом говорили все чайные плантаторы задолго до того, как я приехал в Индию, – гневно бросил Уэсли. – А знаете, что еще они говорили? Говорили, будто это из-за того, что у Джона Белхэйвена погибла красавица-жена. Но у него есть симпатичная дочь Кларисса, которая ведет хозяйство, и он хотел, чтобы так оставалось и впредь. Никто не был достоин вас, по мнению Джона. Он хотел оставить вас с Олив при себе, даже если бы его чайные посадки пришли в упадок.

– Как вы смеете!

Взбешенная, Кларри ударила его по щеке.

Уэсли свирепо уставился на нее. У него на лбу пульсировала жилка.

– Он преуспел в том, чтобы заразить вас своей эгоистической скорбью, заставив чувствовать себя виноватой за симпатию к кому-либо, кроме него.

– Нет, – выдохнула Кларри.

– Да, – продолжил Уэсли безжалостно. – С тех пор вы бежали от своей любви, настоящей, страстной любви между мужчиной и женщиной. Вы похоронили свои истинные чувства, Кларисса, под тем предлогом, что у вас всегда был кто-то, о ком нужно было заботиться: ваш отец, Олив, Герберт и даже Уилл. Вы боитесь полюбить мужчину всем сердцем, думая, что не заслуживаете этого.

Он устремил на нее полный гнева и сожаления взгляд.

– В действительности не меня вы вините в смерти отца и потере Белгури, не так ли? Вы обвиняете в этом себя.

Его слова как будто ударили Кларри под дых. Она стиснула зубы, чтобы не застонать. Она не покажет ему, как сильно он ее ранил.

Они стояли и смотрели друг на друга со злостью и страданием бесконечно долгие мгновения. Как же он жесток! Однако его слова были настолько правдивы, что Кларри едва не лишилась сознания. Долгие годы вина за смерть отца тяжелым камнем давила ей на сердце. И она перекладывала эту вину на Уэсли и его семью, поскольку груз был слишком велик.

Кларри хотелось отвести взгляд, потому что Уэсли заставлял ее сгорать от стыда, но вместе с тем она страстно желала, чтобы он заключил ее в объятия и сказал, что старые распри и обиды больше не имеют значения. Однако Уэсли с мрачным выражением лица прошел мимо нее, направляясь к Палладину. Взявшись за поводья, он вскочил в седло.

– Простите, что не буду сопровождать вас на обратном пути, – процедил он сквозь зубы. – Я не сомневаюсь, что вы предпочитаете, чтобы я исчез как можно скорее. Я приношу извинения за все страдания, причиной которых я был все эти годы, Кларисса. Но они и близко не могут сравниться с той болью, которую испытываю я.

Он развернул Палладина и пустил его рысью. Кларри сердито смотрела ему вслед. Она вдруг почувствовала себя очень одинокой и в то же время глубоко уязвленной его злобой по отношению к ней. Действительно ли Уэсли любил ее все эти годы или она была лишь пешкой в его деловых играх, а возможно, и забавой, когда хочется поразвлечься? Она обхватила себя руками и сжала пальцы. Пусть уезжает в Африку с Генриэттой. Он не имеет права пробуждать в ней такие глубокие чувства перед отъездом. Не имеет права! Теперь уже слишком поздно.

Несчастная и дрожащая, Кларри заставила себя забраться на Лауру, но вместо того, чтобы вернуться на конюшню, поскакала дальше на запад.

Начинало темнеть, когда она наконец приехала в Вилем. Том вышел ей навстречу.